Нодар Думбадзе - Кукарача
И н г а. Дело в том, что год тому назад Кукарача схватил этого подлеца в моем доме и отпустил его по моей просьбе...
С у д ь я (привстал). Что? Схватил и отпустил?
И н г а. Да. Вы не знали Кукарачу... Он был добр, чист и безгрешен...
С у д ь я. Продолжайте.
И н г а. Продолжать нечего.
- Помнишь, говорил я, что припомнится тебе все? - Муртало взвел оба курка.
- Не стреляй, Муртало! - сказал Кукарача спокойно, как бы с сожалением.
С у д ь я. Потом?
И н г а. Потом Муртало приблизился к кровати...
Инга сделала несколько шагов к барьеру, за которым сидел Муртало, расстегнула жакет, выхватила наган и, пока милиционеры опомнились, навела его на Муртало и спустила курок.
Муртало вскочил, закрыл лицо руками и повалился на пол. При каждом выстреле он дико выл. В зале поднялся невообразимый шум.
Семь раз грохнул Ингин наган. Потом в зале воцарилась тишина.
Инга бросила револьвер, опустилась на пол, уткнулась головой в колени и зарыдала.
Я вернулся домой к обеду. Мама налила мне суп, сама села к столу и приготовилась слушать. Я молчал и к супу не притронулся. Тогда она убрала тарелку и поставила передо мной мои любимые холодные котлеты с белым хлебом. Когда я отказался и от котлет, мама забеспокоилась.
- Что с тобой, мальчик, ты заболел? - Она потрогала мой лоб.
- Сегодня допрашивали Ингу.
- Что же она сказала, несчастная?
- Пустила в Муртало семь пуль!
- Как?!
- Так. Из нагана.
- Да ты что?! В зале суда? Семь выстрелов?! - Мама не верила своим ушам.
- В зале суда.
- И ты видел это?
- Видел.
Мама встала, снова села.
- Потом?
- И промахнулась.
- Семь раз?
- Семь раз.
- Невероятно! - прошептала мама и вышла на кухню. Вскоре я последовал за ней. Мама сидела у окна, смотрела на белый купол университета и курила. Я опустился на пол перед ней и положил голову на ее колени. Долго молчали мы... Потом я почувствовал ласковое прикосновение теплой маминой руки. Она нежно гладила меня по голове. Я взглянул на маму. По ее щекам катились слезы, и подбородок дрожал.
- Промахнулась, говоришь? - спросила она.
Я кивнул головой. Я понял, что маме хочется заплакать навзрыд, но усилием воли она сдерживала себя, - она умела владеть собой, моя гордая мама.
Я почувствовал горький комок в горле, зарылся головой в мамины колени и заплакал - сперва тихо, про себя, потом громко. Мама не успокаивала меня, лишь рука ее по-прежнему гладила мою голову. Я плакал и за нее...
Это произошло 21 июня 1941 года. А на другой день об этом уже забылось. 22 июня народ был ошеломлен страшной вестью - на нашу страну напала фашистская Германия.
Лишь однажды, в 1943 году, тетя Марта вспомнила Кукарачу и Ингу и всплакнула - когда в военкомат пришло сообщение с фронта о гибели медсестры Инги Амирановны Лалиашвили.
И я вспомнил Кукарачу, вернее, он приснился мне - 12 октября 1979 года, в 12 часов ночи, за полчаса до моего второго инфаркта. И вот что странно: во сне Кукараче, по-прежнему было двадцать один или двадцать два года, мне - за пятьдесят, а он по-прежнему поучал и наставлял меня...
