Анна Книппер - Милая, обожаемая моя Анна Васильевна
1942
Бык
Здесь пустынны длинные дороги
Мы с быком в степи всегда одни.
Спутник молчаливый и двурогий
Долгие со мною делит дни...
Поезда вдали кричат протяжно,
Ветер треплет паровозный дым,
Бычье сердце медленно и важно
Рядом с сердцем стукает моим.
Мерно, в такт медлительной походке,
Не поскачешь вихрем на быке
Он меня качает, будто в лодке
На широкой солнечной реке...
И часами, лежа на телеге,
Вижу я - синеет высота
И маячит на горячем небе
Очертанье рыжего хребта.
И мираж, струясь чертой узорной,
Превращает сопки в острова
И в стихи, тяжелые, как зерна,
Медленно слагаются слова.
1943
Топогрaфия
Красой восточного сказанья
Ужель не говорят тебе
Такие сладкие названья,
Как Асказань и Актюбе?
Но в годы долгих заточений,
Когда на нас направлен штык,
Звучит насмешкой "Возрожденье",
Как смертный приговор "Батык".
И будет жизнь еще возможной,
Лишь если скроются вдали,
Навек пропав в пыли дорожной,
Бурма, Мухтар и Арчалы!
1944
Каждый день прощаюсь с Казахстаном
Мне весны здесь больше не видать.
На рассвете просыпаюсь рано
Скоро мне с зарею не вставать.
Не топтать росы ее холодной,
На работу не спешить во мгле
Скоро я пройду совсем свободной
По родной, по ласковой земле.
Все минует - годы заточенья,
Тяжкий труд, и голод, и война...
Только будто страшное виденье
Будет сниться черная страна!
И за жизнь мою в затворах тесных,
И за все, что вытерплено мной,
Встречу старость, тихую, как песня,
Над широкой русскою рекой.
1946
Передо мной, не в маршальском мундире,
Каким для всех запечатлен на век,
А в чем-нибудь помягче и пошире,
По вечерам один в своей квартире
Такой усталый старый человек.
Весь день он был натянут, как струна,
И каждый шаг ему давался с бою,
И вот теперь настала тишина,
Но нет ему отрады и покою.
Приходит он, из тайников стола
Достанет сверток с снимками рентгена
И смотрит, как на них густеет мгла
В растущих пятнах гибельного тлена,
И знает, что ничем нельзя помочь
Ни золотом, ни знанием, ни славой,
Что он совсем один с своей державой
И что идет ему навстречу ночь.
1947
Зима
Сегодня город очарованный
В необычайной красоте:
Все стало странное и новое
Дома и улицы - не те.
А за рекой правобережные
Так нежно светятся огни,
И ветки лип каймою снежною
Все до одной обведены!
И в снежном, радужном кружении
Горят как будто бы светлей
Причастные преображению
Цепочки утлых фонарей.
Рыбинск, 1958
Ох, вспомним мы тебя, унылый город,
На северном печальном берегу,
Где ссыльное безвыходное горе
На каждом повстречается шагу...
А может быть, припомнится иное?
Твоих берез морозных кружева,
Прохладный вечер летом, после зноя,
На улицах росистая трава...
И может быть, еще такая малость
Единственное в городе кино,
Где и для нас порой приоткрывалось
В широкий мир ведущее окно.
Росла, росла из глубины экрана
Сверкающая гранями звезда,
Шли корабли под пеленой тумана,
На нас в упор летели поезда...
И, крепкими прикованы цепями
К чужой и неприветливой земле,
Смотрели мы, как жизнь скользит пред нами,
Сидящими в печальной полумгле.
1953
На последних теплых денечках
Зашумели белые березы,
Потекли золотыми ручьями,
Золотые роняли слезы:
Ты, душа наша, милое лето,
На кого ты нас покидаешь?
Подступает хмурая осень,
Оборвет с нас зеленые платья,
Зальет проливными дождями.
Поползут холодные туманы,
Закуют нас лютые морозы...
Отвечает им красное лето:
Рано вы, березы, загрустили!
Еще будет вам бабье лето,
Еще лучше вас осень нарядит!
Вам подарит парчoвые платья,
На рябины, на тонкие осинки
Алые наденет платочки.
На дубы, на высокие клены
Золотые венцы да короны,
Чтобы вы еще покрасовались,
Чтобы люди на вас полюбовались.
1964
Уходили бабы по обетам
От горшков, ухватов и печей
По дорогам ласкового лета
К золотым крестам монастырей.
Шли в лаптях, с котомкой за плечами
И с краюхой хлеба в дальний путь
Степью и дремучими лесами
Вольной жизнью глубоко вздохнуть.
Утешенье вымолить у Бога,
О нехитром счастье попросить.
Далека нелегкая дорога
Тянется, как от кудели нить.
А вернувшись, долго вспоминали,
Будто с плеч свалили целый пуд,
Будто легче стали все печали
И отрадней самый тяжкий труд.
Сентябрь 1965
Друзей ты уже оставил,
Своих ты еще не встретил
Под тобою колеса вагона
Отстукивают свой такт.
И ты ничего не должен,
И ты никому не обязан,
На сцене другие актеры
Тебе дарован антракт.
А ветер, солнцем согретый,
Влетает к тебе в окно,
И крутит московское лето
Свое видовое кино:
Бегут торопливые елки,
Обгоняя столбы берез,
Цветет ромашкой и смолкой
Пологий зеленый откос.
И вкось уходят дороги,
Теряясь в лесной глубине...
Хорошо побыть хоть немного
С собою наедине.
1965
Почти не светает - рано.
Едва зачинается день,
И светят мне из тумана
Огни твоих деревень.
Покидаю тебя до рассвета,
О Суздальская земля,
Лежат свинцового цвета
Распаханные поля.
И ветер легок и волен,
Дорога - прямая стрела.
Вот вдали уже лес колоколен,
Церковные купола.
Вхожу в этот город сонный
При первых лучах зари.
Пологи зеленые склоны,
Белые монастыри.
А город убогий и пыльный
Как зачарованный сон,
И все будто слышен неслышный
Давно умолкнувший звон.
1966
Как странно - здесь непроходимый лес,
Здесь, в десяти шагах, участки, дачи,
Гуляют люди, где-то дети плачут,
Но здесь, в лесу, тот мир как бы исчез.
И я иду дорогою лесною
То лиственный, а то сосновый бор.
С деревьями, с березой и сосною
Веду неторопливый разговор.
Благодарю за доброе молчанье,
За шелест листьев, за смолу сосны,
За краткий миг сердечной тишины,
За то, что здесь светлы воспоминанья,
За жаркий день сверкающего лета,
Что на какой-то радостной волне.
То птичий крик, то пенье самолета
Мои стихи подсказывают мне.
12 августа 1967
Опять припомнился мне деревянный дом
На Севере, на берегу крутом.
Там я "навечно ссыльная" жила
И эта вечность все-таки прошла.
Смеркается, и все кругом бело,
И все дороги снегом замело...
Тугой резиной тянется зима,
В сугробах спят безглавые дома
Заборы, ставни...
А придешь домой
Тебя охватит холод ледяной.
Вода в ведре замерзла у стола.
И в палец снег промерзлого угла.
И второпях затапливаешь печь,
Чтобы скорей под шубою залечь.
...Проснешься - в окна в уровень с землей
Рассвет ползет свинцовою змеей.
И день опять закрутится с утра
Бессмысленная ссыльная игра.
И для чего, никак я не пойму
(и, верно, до конца и не пойму),
Зачем нас всех упрятали в тюрьму,
Зачем потом этапами везли
По всей стране на дальний край земли?
И кто из нас, вернувшихся потом,
Вернулся к жизни и нашел свой дом?
Ноябрь1968
Больница... Ночь... Не спится мне.
Одна звезда в моем окне.
Деревьев черных кружева,
За ними сонная Москва.
И беспощадно, до зари
Горят, не гаснут фонари,
И где-то запропал рассвет
И нету сна, и яви нет.
Лишь в колыхании волны
Полувиденья, полусны
Все спутано, все смещено...
И сердце падает на дно.
3 апреля 1971
Застольная
К сыну
Эта мука кончилась теперь
Смерть умчалась воющим снарядом
Вот тихонько отворилась дверь,
Ты вошел и сел со мною рядом.
Мы с тобой не виделись давно,
Но тебя расспрашивать не стану
Я достану белое вино
И на стол поставлю два стакана.
Где шаги скиталися твои,
Как и с кем ты жил, моя отрада,
Для моей измученной любви,
Может быть, и вовсе знать не надо.
Может быть, когда-нибудь потом
Ты мне сам расскажешь понемногу,
По каким путям, каким дорогам
Возвратился ты в родимый дом.
Но сейчас неосторожным словом
Не взмутим мы горечь этих лет
Будем пить за то, что вместе снова,
И за тех, кого уж с нами нет.
Ты ушел таким веселым, юным,
В золотом сияющем пушке
Вижу я, серебряные струны
Протянулись на твоем виске
Это жизнь своей тяжелой лапой
На тебе оставила свой след...
Будем пить, чтоб только не заплакать,
Будем пить за тех, кого уж нет...
И за то, что все же ты отмечен,
Что ты взыскан горькою судьбой.
