Зинаида Гиппиус - Том 3. Алый меч
1904
Боль
«Красным углем тьму черчу,Колким жалом плоть лижу,Туго, туго жгут кручу,Гну, ломаю и вяжу.
Шнурочком ссучу,Стяну и смочу.Игрой разбужу,Иглой пронижу.
И я такая добрая,Влюблюсь – так присосусь.Как ласковая кобра, я,Ласкаясь, обовьюсь.
И опять сожму, сомну,Винт медлительно ввинчу,Буду грызть, пока хочу.Я верна – не обману.
Ты устал – я отдохну,Отойду и подожду.Я верна, любовь верну,Я опять к тебе приду,Я играть с тобой хочу,Красным углем зачерчу…»
1906
Земля («Пустынный шар в пустой пустыне…»)
Пустынный шар в пустой пустыне,Как Дьявола раздумие…Висел всегда, висит поныне…Безумие! Безумие!
Единый миг застыл – и длится,Как вечное раскаянье…Нельзя ни плакать, ни молиться…Отчаянье! Отчаянье!
Пугает кто-то мукой ада,Потом сулит спасение…Ни лжи, ни истины не надо…Забвение! Забвение!Сомкни плотней пустые очиИ тлей скорей, мертвец.Нет утр, нет дней, есть только ночи…Конец.1908
Гроза
А. А. Блоку
Моей души, в ее тревожности,Не бойся, не жалей.Две молнии, – две невозможности,Соприкоснулись в ней.
Ищу опасное и властное,Слиянье всех дорог.А всё живое и прекрасноеПриходит в краткий срок.
И если правда здешней нежностиНе жалость, а любовь, –Всесокрушающей мятежностиМоей не прекословь.
Тебя пугают миги вечные…Уйди, закрой глаза.В душе скрестились светы встречные,В моей душе – гроза.
1905
Так ли?
Бегу от горько-сложной боли я,От праздных мыслей, праздных слов.Бегу от судорог безволияИ перепутанных узлов.
О, эти злобные туманности,Порывный взлет, – падений пыль…Не лучше ль в тихой безжеланностиУснуть, как спит степной ковыль?... . . . . . . . . . . . . . .
1907
Оно
Ярко цокают копыта…Что там видно, у моста?Всё затерто, всё забыто,В тайне мыслей пустота…Только слушаю копыта,Шум да крики у моста.
Побежало тесно, тучноМногоногое Оно.Упоительно – и скучно.Хорошо – и всё равно.И слежу, гляжу, как тучноМчится грозное Оно.
Покатилось, зашумело,Раскусило удила,Всё размыло, всё разъело,Чем душа моя жила.И душа в чужое телоПролилась – и умерла.
Жадны звонкие копыта,Шумно, дико и темно,Там – веселье с кровью слито,Тело в тело вплетено…Всё разбито, всё забыто,Пейте новое вино!Жадны звонкие копыта,Будь, что будет – всё равно!
Октябрь 1905
СПБ
Заклинанье
Расточитесь, духи непослушные,Разомкнитесь, узы непокорные,Распадитесь, подземелья душные,Лягте, вихри, жадные и черные.
Тайна есть великая, запретная.Есть обеты – их нельзя развязывать.Человеческая кровь – заветная:Солнцу кровь не велено показывать.
Разломись, Оно, проклятьем цельное!Разлетайся, туча исступленная!
Бейся, сердце, каждое, – отдельное,Воскресай, душа освобожденная!
Декабрь 1905 СПБ
Весенний ветер
П. Соловьевой
Неудержимый, властный, влажный,Весельем белым окрылен,Слепой, безвольный – и отважный,Он вестник смены, сын Времен.
В нем встречных струй борьба и пляска,И разрезающе остраЕго неистовая ласка,Его бездумная игра.
И оседает онемелый,Усталый, талый, старый лед.Люби весенний ветер белый,Его игру, его полет…
1907
Сызнова
Хотим мы созидать – и разрушать.Всё сызнова начнем, сначала.Ужели погибать и воскресатьДуша упрямая устала?
Всё сызнова начнем; остановись,Жужжащая уныло прялка,Нить, перетлевшая давно, – порвись!Мне в прошлом ничего не жалко.
А если не порвешься – рассечем.Мой гнев, удар мой, непорочен.Разделим наше бытие мечом:Клинок мерцающий отточен…
1907
Внезапно
Тяжки иные тропы…Жизнь ударяет хлестко…Чьи-то глаза из толпывзглянули так жестко.
Кто ты, усталый, злой,путник печальный?друг ли грядущий мой?враг ли мой дальный?
В общий мы замкнутыкруг боли, тоски и заботы…Верю я, всё ж ты мне друг,хоть и не знаю, – кто ты…
1908
Черный серп
Спеленут, лежу, покорный,Лежу я очень давно;А месяц, черный-пречерный,Глядит на меня в окно.Мне страшно, что месяц черный…А, впрочем, – не всё ль равно?Когда-то я был упорный,Вил цепь, за звеном звено…Теперь, как пес подзаборный,Лежу да твержу одно:И чем мой удел позорный?Должно быть, так суждено.Водицы бы мне наговорной, –Да нет ее, не дано;Чьей силою чудотворнойВода перейдет в вино?И страх мой – и тот притворный:Я рад, что кругом темно,Что месяц корявый, черный,Глядит на меня в окно.
1908
Тоске времен
Пришли – и стали тени ночи…
ПолонскийТы, уныльница, меня не сторожи,Ты хитра – и я хитер, не обморочишь.Глубоко я провожу мои межи,И захочешь, да никак не перескочишь.
Я узнал тебя во всех твоих путях,Ты сближаешь два обратные желанья,Ты сидишь на перепутанных узлах,Ищешь смешанности, встречности, касанья.
Я покорных и несчастных не терплю,Я рабом твоим, запутчица, не стану.Ты завяжешь, – я разрежу, разделю,Не поддамся надоевшему обману.
Буду весел я и прост, – пока живу…Если в сердце, в самом сердце, петлю стянешь, –Я и этот страшный узел разорву…Не поймаешь, не обманешь, не обманешь…
1907
Журавли
Ал. Меньшову
Там теперь над проталиной вешнеюГромко кричат грачи,И лаской полны нездешнеюРобкой весны лучи…
Протянулись сквозистые нити…Точно вестники тайных событийС неба на землю сошли.Какою мерою печаль измерить?О дай мне, о дай мне веритьВ правду моей земли!
Там под ризою льдяной, кроткоюСлышно дыханье рек.Там теперь под березкой четкоюСлабее талый снег…
Не туда ль, по тверди глубинной,Не туда ль, вереницею длинной,Летят, стеня, журавли?Какою мерою порыв измерить?О дай мне, о дай мне веритьВ счастье моей земли!
И я слышу, как лед разбивается,Властно поет поток,На ожившей земле распускаетсяСолнечно-алый цветок…
Напророчили вещие птицы:Отмерцали ночные зарницы, –Солнце встает вдали…Какою мерою любовь измерить?О дай мне, о дай мне веритьВ силу моей земли!
Март 1908
Париж
Дьяволенок
Мне повстречался дьяволенок,Худой и щуплый – как комар.Он телом был совсем ребенок,Лицом же дик: остер и стар.
Шел дождь… Дрожит, темнеет тело,Намокла всклоченная шерсть…И я подумал: эко дело!Ведь тоже мерзнет. Тоже персть.
Твердят: любовь, любовь! Не знаю.Не слышно что-то. Не видал.Вот жалость… Жалость понимаю.И дьяволенка я поймал.
Пойдем, детеныш! Хочешь греться?Не бойся, шерстку не ерошь.Что тут на улице тереться?Дам детке сахару… Пойдешь?
А он вдруг эдак сочно, зычно,Мужским, ласкающим баском(Признаться – даже неприличноИ жутко было это в нем) –
Пророкотал: «Что сахар? Глупо.Я, сладкий, сахару не ем.Давай телятинки да супа…Уж я пойду к тебе – совсем».
Он разозлил меня бахвальством…А я хотел еще помочь!Да ну тебя с твоим нахальством!И не спеша пошел я прочь.
Но он заморщился и тонкоЗахрюкал… Смотрит, как больной…Опять мне жаль… И дьяволенкаТащу, трудясь, к себе домой.
Смотрю при лампе: дохлый, гадкий,Не то дитя, не то старикИ всё твердит: «Я сладкий, сладкий…»Оставил я его. Привык.
И даже как-то с дьяволенкомСовсем сжился я наконец.Он в полдень прыгает козленком,Под вечер – темен, как мертвец,
То ходит гоголем-мужчиной,То вьется бабой вкруг меня,А если дождик – пахнет псинойИ шерстку лижет у огня.
Я прежде всем себя тревожил:Хотел того, мечтал о том…А с ним мой дом… не то, что ожил,Но затянулся, как пушком.
Безрадостно-благополучно,И нежно-сонно, и темно…Мне с дьяволенком сладко-скучно…Дитя, старик, – не всё ль равно?
Такой смешной он, мягкий, хлипкий,Как разлагающийся гриб.Такой он цепкий, сладкий, липкий,Всё липнул, липнул – и прилип.
И оба стали мы – единый.Уж я не с ним – я в нем, я в нем!Я сам в ненастье пахну псинойИ шерсть лижу перед огнем…
Декабрь 1906
