Никто не знает Сашу - Константин Потапов
А настойчивая официантка продолжала что-то уносить, и ты разозлился, и заказал «Бекон Блю Бургер» на последние 540 рублей, будто хотел утвердиться им в мире.
А ещё ведь несколько недель назад ты даже не ел мяса. Не говоря уже о сигаретах, алкоголе, траве. Хотел начать заново.
Сырая весенняя Москва. Строй поливальных машин, оставляющих запах мокрого асфальта. Мост с подвесными арками на ту сторону Москва-реки, к Парку Горького. Всё это могло быть у тебя.
И утро в кафе, и катания на роликах в парке, и работа, и жена. И ехать в метро, как и все – в офис каждый день, читать интересные книжки, делать полезное дело в этих стеклянных красивых высотках. Иметь постоянные деньги, летать на отдых, смотреть мир. Думать про грядущий отпуск, про то, что купишь загородный дом лет через десять, про то, как назовёшь сына, про то, что надо отправить родителям побольше денег.
А что у тебя за спиной? Везде забываемая, осточертевшая, в чёрном чехле. И вот ты нехотя находишь маленькую точку посередине Крымского моста – это ты, Саша, изгиб реки, ещё бледные здания. Ограда примерно по грудь. Внизу плывут корабли Radisson – красивые и безвкусные, с обрубленном задом, точно списанные космолёты. Старый «Омик» коптит. Вода чёрная, мутная, рябь на ней – мятая бумага. Можно просто перекинуть тело через ограду, и…
…телефон делает коротко «бввв». Ну, конечно, какая пошлятина. В конце его спасает смс. Человечек на мосту проверяет ленту перед прыжком, ага. Что там? Готовы результаты анализа. Ох.
Это не только тебя касается, Сашенька. Возвращайся-ка в старое пальто. Что ты? Песенку напишешь?
Тогда сорвал с плеча. Схватил за гриф как весло. Размахнулся. Швырнул через ограду в реку. И двинул прочь так быстро, что даже не услышал вспле.
– Период серонегативного окна уже прошёл. Если у вас после не было опасных контактов и других возможностей быть инфицированным – вероятность ложноотрицательного результата для вас 0,01 процент.
– Подождите, просто у моей бывшей… девушки – положительный. Она мне написала…
– Вы можете сдать ещё раз позже и сдать на иммуноблот. Но если период окна уже миновал, и у вас не было других незащищённых контактов после – вы отрицательны.
– Бля.
– Отрицательны, значит, здоровы. Вы может, этого не поняли?
– Нет, я всё понял, я не понимаю – почему.
– Ваша партнёр могла заразиться позже от кого-то другого. Вирус мог не передаться при контакте, если незащищённых контактов было немного.
– Может, это какая-то ошибка? Спутали с другим? Может, надо перепроверить? У меня бывает озноб по ночам, кровь на дёснах иногда.
– Спутать мы ничего не можем. Эти симптомы бывают и при других заболеваниях. Это может быть из-за низкого иммунитета, стресса или даже недосыпа…
– Господи, я должен быть положительным!
– Слушайте, я сейчас охрану вызову.
Алина трубку не взяла, поэтому он просто отправил ей сообщение: «Привет, я отрицательный. Деньги с концерта отправлю сегодня».
Прочитала. Не ответила.
Саша шёл к метро, было позднее утро, вроде бы, выходного дня. Или понедельник, уже и не вспомнить. Солнце заливало всё, лежало на стенах домов жёлтыми полотнами, и каждый камешек, кирпичик – освещался, и ревели машины слева по эстакаде, и пахло как в Индии и шли почему-то праздничные толпы к станции метро, и Саша волочился с ними. Он мог бы свернуть вот здесь направо, через дворы со старыми просевшими иномарками и цветными криками детей в ладонях детского сада – к своему дому, но поток людей засасывал его – вход в метро, вниз по ступенькам, налево, тугие стеклянные двери, придержать – мимолётная вежливость, передать эстафету идущему сзади, и дальше – полный вагон, и запах похмелья, всё-таки, понедельник, клерки с опухшими лицами, не выспавшиеся накрашенные девицы, аэрподы, аэрмаксы, айфоны, единство поручня, чья-то женская задела его – прохлада, и кажется, ехать так вместе, и они берут его с собой, в свой праздник, в свой офис, будто ему не надо переходить на Кольцевую, и оттуда – сквозь счастливую весеннюю толпу – на казнь.
Она тоже не ответила. Она прочитала на Курской. Прочитала, но не ответила. Он пропустил станцию, а она не ответила. Он стоял на Площади Революции, ожидая обратного поезда, и ощутил тепло тысяч суеверий на блестящем собачьем носу, и загадал – пусть она ответит, но она не ответила. Она не ответила ни на Комсомольской, ни на проспекте Мира, ни на Новослободской, последний вагон, налево, ни при переходе на Менделеевскую, она не ответила на эскалаторе, на выходе из стеклянных дверей – не ответила, направо, на выходе в город к Центру Мейерхольда – не ответила, на залитой солнцем Новослободской не ответила. И нищий близоруко поднёс полтинник к самому лицу, думая тысячу, и оскорблённого вскинул голову, узнал купюру – не ответила. И трамвай перетёк через улицу в грохоте и блеске – не ответила. И когда он свернул во дворы, от трамвайных путей во дворы, и потом вдоль зелёных оград или жёлтых оград, и звенела весна, будто Марбург вокруг, будто всё – про неё, певчьем сердцем синиц, воробьиная горсть, и всё подымалось и было – подобье, и он шёл сквозь дворы – не ответила. Сегодня был понедельник, смотрел полдень, не смаргивая, на крыши, одинаково не разбирая, где модное «Депо», а где – Бутырка. А раз понедельник, дома её может не быть. Но он шёл, как идиот, через дворы, через первую, робкую зелень апреля. А перед ним всё скакало и тряслось, кусты, дворы, ограды, кусочки стекла блестели в земле и любовный треугольник бабочек распался на страстную пару и отвергнутого неудачника, а он всё шёл ко двору, но она – не ответила. И вот дом, тот самый дом, тот самый
