Сыновья - Вилли Бредель
По дороге домой, стесненный присутствием шофера, тайный советник обходил эту тему. Но так как ему хотелось объясниться с сыном, он предложил выйти из машины на Ломбардском мосту и оставшийся путь пройти пешком. И вот поздней ночью отец и сын шагали одни по совершенно пустынной набережной Альстера.
Тихая и теплая ночь, отражение фонарей в воде, переливающееся золотыми кругами; башенки на виллах, едва видные сквозь густую зелень садов, — все это представилось вдруг молодому Баллабу театральной декорацией. Кроме собственных шагов, отец и сын не слышали ни единого звука, разве только тихий плеск ударяющихся о берег маленьких волн, похожий на вздохи.
Тайный советник достал портсигар, предложил сыну закурить, но тот с улыбкой отказался. Обстоятельно, соблюдая все правила хорошего тона, тайный советник закурил и сделал несколько затяжек. Молодой Баллаб наблюдал отца, но делал вид, что всецело поглощен прелестью мягкой летней ночи. Он чувствовал, что отец хочет поговорить с ним. Ждал, догадываясь, что речь пойдет об его споре с Папке, и был полон решимости отстаивать свои взгляды.
— Ты, как мне кажется, стал большим политиком, Ганс, — начал тайный советник. — Или это случайно? Может, просто хотел проучить этого пустозвонного политикана, а может быть, ты и в самом деле увлекся политикой?
— Ни один мыслящий человек не может жить без политики, отец.
— Это верно. Но ты еще молод. Ты еще…
— Я давно уже пользуюсь правом голоса. Значит, я полноценный гражданин.
— Бесспорно. — Тайный советник усмехнулся и исподтишка поглядел на сына. — Но, по-моему, политика это та область, которой можно заниматься только небольшими дозами. Не следует, разумеется, уклоняться от нее, но не следует и влезать в нее по уши.
— Каким бы делом ни заниматься, надо делать его со всей серьезностью и добросовестностью, на какую только мы способны, отец.
Тайный советник промолчал. Сын цитировал один из его принципов.
— Или ты считаешь, что следует отдать в руки таких вот Папке нашу судьбу, все, чего ты и наши предки достигли, наше право и нашу собственность?
Тайный советник обошел вопрос, заданный сыном, и сказал:
— Не знаю, правильно ли было вообще отвечать этому шуту, а если уж отвечать, то разве так?..
— Что ты имеешь в виду, папа?
— Ты говорил как сторонник политики насилия. С писаным законом разделался как с ничего не стоящим клочком бумаги, рейхсвер назвал ultima ratio… Конечно, зерно правды, если присмотреться, во всем этом есть, но разве так ведут разговор, полемику? Наша демократия — разумеется, в ее упорядоченных пределах — мне все еще рисуется вполне здоровой и солидной основой государства.
Доктор Ганс Баллаб саркастически рассмеялся; тайный советник даже остановился в изумлении.
— Ты смеешься надо мной?
— Нет, отец! Мне очень понравилась твоя формулировка: «в ее упорядоченных пределах». В том-то и суть. Если б, к примеру, соци в нежном союзе с коммунистами взяли верх в плебисците, они стали бы осуществлять — конечно, если бы им не дали по рукам — отчуждение. Начали бы с великих князей, а кем бы кончили, никто не знает. Но за князьями последовали бы, вероятно, прежде всего юнкеры, затем крупные землевладельцы, за ними командиры концернов, заводовладельцы и так далее. От нашего строя ничего бы не осталось, мы законно, по конституции, не нарушая никаких ее параграфов, вползли бы в социализм. Да-да, все дело именно в том, чтобы оставаться в упорядоченных пределах, потому-то и необходимо быть начеку.
— Тебе мерещатся призраки, сынок! — Тайный советник пососал сигару. Доводы сына, как жало, впивались в сердце. Притязание на социализм, как тайный советник называл цели рабочего класса, не было больше некой схемой, социализм стал реальным требованием, которое поддерживала добрая половина населения. В России социализм стал государственным строем. Соотношение сил в корне изменилось, над культурой, цивилизацией нависла смертельная опасность. Оставалось ли тут место для либеральных идей? А может быть, — откликнулось в тайном советнике глубоко укоренившееся традиционное начало, — может быть, как раз сохранение либеральных принципов и есть единственный путь к спасению? Надо во что бы то ни стало добиться отхода от социализма части рабочего класса. Надо завоевать ее. Среди социал-демократических лидеров встречаются вполне благоразумные люди. В специальных комиссиях городского сената он встречал таких социал-демократов. С ними вполне можно сотрудничать. Им можно спокойно довериться; они не только не претендуют на неограниченное господство, но и хозяйство не хотят переворачивать вверх дном. Нет, сторонники политики насилия не правы. Они лишь навлекают на нас совершенно ненужную опасность. Ганс ничего этого не знает. Да и откуда ему знать? Политическая однобокость и узколобость делают человека слепым. А слепая политика неизбежно приводит к пропасти.
Тайный советник решил поделиться с сыном своими мыслями, доказать ему правильность своих воззрений, основанных на глубоких размышлениях и опыте. Вместо этого он спросил:
— Скажи, Ганс, ты примкнул к какому-либо политическому течению?
— Да, папа, — тотчас ответил Ганс Баллаб, словно ждал этого вопроса: — К национал-социализму.
Тайного советника покоробило. Он посмотрел на сына. Тот выдержал взгляд отца и подумал:
«Ну вот, сказал, и сейчас грянет гроза».
— Гитлер? — тихо спросил тайный советник. — Да ведь это никакой… это ведь не политический деятель.
— А кто же он, отец?
— Авантюрист в политике! Игрок! Азартный игрок!
— Как ты заблуждаешься! — чуть ли не с сожалением произнес Ганс Баллаб.
— Да ведь и он называет себя социалистом, нет разве? — продолжал тайный советник, медленно шагая вперед. — Национал-социалистом?..
Ганс Баллаб ответил:
— В далекой древности, отец, когда апостол Павел произносил в Афинах свои проповеди, неверующие подвели его к замшелому от старости алтарю, на котором было начертано: неведомому богу. «Значит, моему богу, — воскликнул гениальный апостол, — до этой минуты вы его не знали». И он посвятил этот алтарь богу, явившемуся людям в образе Иисуса Христа. Так апостол Павел обратил неверующих в свою веру. С этого часа они приносили жертвы новому учению у старого алтаря.
— А мораль этой притчи? — спросил тайный советник.
— Адольф Гитлер объявил нового бога масс, социализм, своим богом, чтобы под
