Жемчуга - Надежда Гусева
Нас пришли освобождать. Скоро Бастилия падет, и мы попляшем на ее руинах.
Ага, не тут-то было.
Она разворачивается медленно, с достоинством потревоженной чернью королевы. Она вся круглая и мягкая – круглые очки, круглые опавшие щеки, большая круглая грудь, пухлые руки, ноги как молочные бутылки, сиреневые волосы завиты колечками.
– Очень приятно, что вы подошли. Давно пора было… побеспокоиться. Особенно вам. – Строгий взгляд выхватывает чужую маму, и та вдруг делается меньше ростом. – Приходите чаще, интересуйтесь успехами вашей девочки. – Голос глубокий и сладкий, как столовая ложка старого меда, и ядовитый, как порция цианида. – Знаете, у меня есть семья. Муж. И дети. А я занимаюсь с ребятами до ночи. С вашими детьми. Совершенно бесплатно и без всякой благодарности. Я тут с самого утра. На ногах.
Чужая мама хлопает глазами из-под норковой шапки. Королева отворачивается. Аудиенция окончена.
– Будьте любезны, подождите в коридоре, – говорит она лежащим на столе методичкам. – Возможно, мы скоро освободимся.
Эй, куда вы? Черт, вы же взрослые! А как же спасти? Папа, ты-то чего очканул? Как за тройки отчитывать, так хлебом не корми… Но двери бесшумно закрываются.
– Нет, подумай еще… Какая это теорема?.. А тут?.. Эту задачу можно решить вторым способом…
Я вываливаюсь через полчаса и, волоча пальто по полу, молча прохожу мимо папы. Мы выходим в городскую ночь.
И от восторга у меня перехватывает дыхание.
Пока мы чертили трапеции, в мире произошло чудо. Ударил мороз – настоящий, колкий, сухо пронизывающий до самых костей. Он опустился на город в виде густого звездно-искристого тумана. Он окутал улицы и дома. И город превратился в сияющий, волшебный, инопланетный мир!
Боже, как красиво. Мы медленно идем сквозь звездный сумрак. Над нами сияют фонари – невероятные живые шары рассеянного белого, желтого и голубого света. Свет ощутим, осязаем – он висит в воздухе, переливаясь, медленно подрагивая…
– Пап, давай погуляем.
– Околеем.
– Не околеем.
– Мама с ума сходит.
– Она, наверное, уже сошла. Давай!
– Давай.
Мы бредем по пустынным улицам. Пар восходит от лица и сливается с туманом. Тишина и пустота. Машин нет, и мы шагаем прямо по проезжей части. Световые шары медленно плывут мимо нас.
– Пап, тебе меня жалко?
– Еще бы. Вообще дурдом!
– А я все сдала…
Медленно-медленно – сквозь звездную пыль. Молча. Каждый – о своем. Все позади. Это награда. Я поднимаю голову и провожаю глазами последний шар молочного света. Мы почти у дома.
Эпизод 13
Воровайка
Уроки кончились. Солнце светило нестерпимо. За окном капала вода. Хотелось туда – на слепящий свет, к ноздреватому сырому снегу, к хрустящим ледяным корочкам…
А мы сидели в классе как дураки – из-за какой-то ерунды.
– Мне просто интересно. Вот кому это надо, а? – учительница английского уперлась руками о стол и, чуть покачиваясь на каблуках, пристально оглядывала каждого.
Мне тоже это было интересно, но не так, как ее платье. Вот умеют же люди одеваться. И где только берут такое? Темно-алую ткань хотелось потрогать. Казалось, одежда сделана из пролитой масляной краски.
– Ладно. Никто не сознается, и не надо. Значит, среди вас вор и трус. Да к тому же – дурачок. Не вор – воровайка! Нормальный вор хоть бы деньги взял. Идите уже.
– Goodbye, teacher, – сказали мы нескладно.
Она не ответила.
А ведь и правда – вот на фига? Ну, понятно еще – книгу стырить. Книгу можно читать. С деньгами тоже все ясно… Позор, конечно, но ведь на деньги можно накупить всякого. У меня вот недавно кеды украли – это тоже понятно. Но тетрадь с конспектами уроков! Это же каким надо быть придурком, чтоб стащить из-под носа у учителя тетрадь, исписанную непонятным почерком, да к тому же на непонятном языке! Псих, полный псих.
Лучше бы стянул конспекты с алгебры, честное слово. Хоть какое-то моральное удовлетворение. Но у англичанки – молоденькой, милой англичанки, которая так красиво одевается, которая ни разу и голос-то на нас не повысила! Какая скотина.
Через три дня у историка пропал чехол для очков. Вот это уже было возмутительно. Историк, интеллигентнейший человек, хороший рассказчик и просто… дедушка беспомощно перетряхивал свои бумажки на столе. И опять же – понятно бы очки! Чехол – глупость, абсолютно никчемная вещь.
Да, еще сборник задач по физике. Сборников должно было быть тридцать – по числу учеников в классе. А стало двадцать девять.
– Посмотрите внимательно! Может, кто-то случайно положил. Дома проверьте. Для вас же стараюсь, на свои деньги покупаю!
Но задачник – слишком скучно на фоне прочего, можно было и не упоминать.
С воровайкой я познакомилась на следующий год. Вернее, я и раньше с ней была знакома, но не знала, что вот она, воровайка, рядом – сидит себе, улыбается, пишет в тетрадку и так же возмущенно поглядывает на всех – вот гады, историка обидели!
Мы вместе рисовали стенгазету. Был вечер, сумерки, огромная пустая квартира, горка фантиков от ирисок. И желание пооткровенничать. Воровайке давно хотелось кому-то открыться, она была одинока и недоверчива. Воровайка многого боялась. Она боялась насмешек, мальчишек, мужчин в лифте, бродячих собак, отравленных конфет, группировщиков, колдунов, двоек, черной руки, живых мертвецов, лесных муравьев, ядерной зимы и своих родителей. Еще боялась растолстеть, покрыться прыщами, заболеть раком, потерять часы и не выйти замуж до двадцати лет. Но больше всего она боялась того, что вот сейчас, сию минуту у нее есть что-то хорошее, а потом этого не будет. Никогда.
– Хочешь, что-то покажу? – таинственным шепотом.
– Хочу.
– Только никому не говори.
– Хорошо.
– Не скажешь? Поклянись.
– Клянусь.
И я сдержала клятву. Никто никогда так и не узнал – кто был воровайкой.
Она поставила на стол обувную коробку. Свет настольной лампы выхватывал ее из полутьмы, словно это был ящик фокусника на сцене.
– Смотри.
Все было там. Английский конспект, методичка, чехол от очков, синий бант, пластмассовая линейка, поломанный циркуль, резинка для волос, сигаретная пачка, варежка…
– Ой, моя варежка.
Воровайка смутилась.
– Возьми. Извини.
Я не знала, что и думать. Забирать варежку было как-то стыдно. Да и ее пару я давно посеяла.
– Это все не очень-то нужные вещи, – рассуждала воровайка, нежно перебирая свои сокровища. – По ним никто не станет долго горевать. А если бы горевали – я бы вернула, честно! И… это ведь не деньги. Вот деньги брать – это настоящее воровство, я таких воров ненавижу…
– Но почему? – в пустой квартире вопрос прозвучал
