Городская сюита - Сергей Кулаков
— Нет, правда, иногда мне кажется, что мы ровесники, — засмеялась Диана, поглаживая пальцем его плечо.
— Так и есть, — сказал Олег, рассматривая едва заметную трещинку возле люстры. — Ерунда, что мне пятьдесят с чем-то… Это только цифра. И какие-то изменения в лице, которые я в эту минуту не вижу и не хочу видеть. В душе мне по-прежнему двадцать, и, как мне кажется, всегда будет столько. И даже меньше… Знаешь, — Олег вдруг порывисто повернулся к Диане, — главное — это мои глаза! А я смотрю на девушек, на женщин, вообще на людей так же, как смотрел в юности. В этом смысле ничего не изменилось! Годы прошли в одно мгновение, их как будто не было. А я как был мальчишкой, так и остался. Женщины любят говорить: старый козел, потянуло на молоденькую… Да ничего не старый, вот же в чем дело! Они этого не понимают, не знают, что в этом теле живет совсем еще юный человек. Я ведь и чувствую, и вижу, и хочу точно так же, как раньше. И робею точно так же, и волнуюсь, и влюбляюсь… И нет здесь никакой грязи, все искренне и по-настоящему. Больно только, что времени остается мало, вот это действительно понимаешь особенно остро. Увы…
Он вдруг умолк и откинулся на подушку. И снова уставился в потолок, думая о чем-то своем.
Диана, приподнявшись на локте, растроганно и удивленно смотрела на него.
— Как это все неожиданно, — проговорила она. — Я даже не знала.
— Да, именно так, — ответил Олег. — К сожалению…
Он снова оборвал себя, изучая трещинку на потолке и чувствуя недовольство: к чему разговорился? Было похоже на то, что вымаливает сочувствие, а он лишь хотел объяснить про себя главное, что трудно выразить словами, но он ощущал это каждый день и каждую минуту.
— Скажи, — спросила Диана, — а жену свою ты еще любишь?
— Люблю, — сказал Олег таким тоном, точно отвечал не Диане, а кому-то постороннему. — Наверное. Я это сам уже не могу понять. Женились-то мы по любви. Она красоткой была, стройная, смешливая… А теперь — немолодая женщина с тысячей болезней. Иногда мне кажется, что я вижу ее в первый раз. Она моложе меня, но часто я ловлю себя на том, что смотрю на нее как на маму или на бабушку… или на учительницу в школе. Желание, которое раньше было, почти угасло. Более того, мне даже порой неприятно к ней прикасаться. И она понимает это, и мучается, я вижу. И ничего нельзя изменить. Я хотел бы ей помочь, но не знаю как… А может, и не хочу… Не знаю. Но того, что было, уже нет, это точно. И, боюсь, не будет.
— Мне жаль ее, — сказала Диана. — Твою жену…
— Нет, — перебил ее Олег, замотав головой. — Не надо. Не говори про нее, прошу. Я сам с этим разберусь.
— Хорошо, — виновато проговорила Диана. — Я не хотела. Извини.
— Ну что ты, — возразил Олег, поворачиваясь к ней и касаясь ладонью ее щеки. — Я же совсем не о том.
Он обнял Диану, и по тому, как приникла к нему, понял, что она оценила сказанное им и что связь между ними станет отныне лишь теснее и доверительнее.
Недовольство собой исчезло, и снова вернулось то чудесное настроение, с которым он спешил на свидание. А награда в виде нежнейшего поцелуя лучше всего дала понять, как дороги были Диане его неожиданные признания.
— А может, у вас женой все еще и наладиться, — спустя несколько минут сказала Диана.
Она уже поднялась и ходила по квартире в трусиках и лифчике, пошлепывая босыми ногами по паркетной доске. Дольников, лежа на кровати, следил за ней с тем бездумным и не имеющим границ удовольствием, которое дарит только самое простое и одновременно прекрасное зрелище.
Ее слова вызвали у него легкое раздражение. Кажется, он ясно высказался на эту тему. Для чего она так упорно к ней возвращается?
— Не думаю, — сказал он сухо. — Да и зачем?
— Ну, — взяв со стула блузку, сказала деловитым тоном Диана, — жизнь-то продолжается.
— Вот именно, — произнес Олег, покоробленный этим тоном. — Продолжается.
— А с дочкой у вас как? — уточнила она. — Нормально теперь общаетесь?
— Нормально, — ответил Олег.
Он все время преодолевал раздражение, отвечая на эти вопросы. Не любил говорить с Дианой о семье — ему хотелось, чтобы ее не касались его личные проблемы. Он как бы ограждал ее от них, но она почему-то никак не могла этого понять, хотя относилась к категории умниц. Здесь то ли имело место пресловутое женское любопытство, то ли что-то еще, чего Олег не знал, но только она уже не в первый раз пыталась выведать у него подробности семейной жизни, которыми он не желал делиться ни с кем, даже с ней. А может, с ней в первую очередь.
Диана меж тем подняла пискнувший смартфон, прочитала сообщение, нахмурилась и что-то написала в ответ. При этом она не сочла нужным извиниться, но Олег решил не обращать внимания. Она вела активную жизнь, и телефон был для нее едва не главной составляющей этой жизни.
— Кто это? Максим? — спросил он наугад.
— Да, — кивнула Диана.
Она надела блузку и теперь озадаченно смотрела на Дольникова.
— Что? — спросил он, приподнимаясь на локтях.
— Понимаешь, я хотела сходить на выставку… На Октябрьской открылась новая, дико крутая, все в восторге, только о ней и говорят. А Максим пишет, что не может. У него срочная работа, а у меня как раз свободный вечер сегодня…
— Тебе же надо репортаж писать, — напомнил Олег.
— Напишу утром, — отмахнулась Диана.
— Так в чем проблема?
— Ты не мог бы со мной сходить?
Олег озадаченно смотрел на нее. Он не любил выходить в свет, и вообще редко где появлялся, предпочитая провести вечер с книгой в руках или, в крайнем случае, довольствуясь походом в кино. А Диана была страстной поклонницей искусства и не пропускала ни одного культурного события, происходящего в городе.
По негласному договору, у нее для этих целей существовал некий Максим, которого Дольников знал только заочно, но к которому нисколько не ревновал. При Диане состоял целый штат виртуальных поклонников, а этот Максим был очень удобен тем, что сопровождал Диану на все посещаемые ею мероприятия. Олег не относился к нему всерьез, точно он был персонажем из фильма. Он даже был благодарен «Максиму», поскольку тот, честно выполняя свои обязанности, нелегкие с точки зрения Олега, оставался в тени и не требовал ровно никакого вознаграждения — так утверждала Диана. Не
