Великие рыбы - Сухбат Афлатуни
Иоанн возвращался в Константинополь.
27 января 438 года, через тридцать три года после своего изгнания.
На пути из Каны его перевозили из города в город под охраной императорского эскорта. В каждом городе к останкам стекались толпы народа, священников, монахов.
В Халкидоне Иоанна встречал император Феодосий.
На украшенной императорской триреме Иоанн плыл в Константинополь.
Море покрылось множеством судов и лодок. За триремой с Иоанном летели чайки, то зависая в воздухе, то слетая к воде.
Город стекся к церкви Святой Ирины. Серебряную раку с телом Иоанна внесли в церковь.
Патриарх Прокл открыл гроб. Тело святителя оказалось нетленным и источающим благовоние. Народ радостно закричал.
Когда гроб опустили, император Феодосий снял с себя порфиру и накрыл ею Иоанна.
Потом заплакал и заговорил на женский манер:
– Помоги мне, грешнице, святый отче! И, прежде чем я буду осуждена на Страшном суде Христовом, прости меня!
Так Феодосий говорил от лица своей матери Евдоксии, подражая ее голосу.
Наутро мощи святого были перенесены в соборную церковь Святых Апостолов.
Здесь его погребли, рядом с могилами Аркадия и Евдоксии.
Много воды утекло через Босфор.
Маски истории успели снова смениться. И снова. И еще.
Исчез храм Святых Апостолов. Исчезли могилы императоров и императриц. Прибывающим в Стамбул туристам показывают теперь надгробия правителей турецкой династии Османов.
Исчезли из Константинополя и мощи Иоанна. В 1204 году в город ворвались крестоносцы, и Иоанн снова покинул его. Город горел, горели церкви, над Босфором стелился черный дым. В дыму носились с криками редкие чайки.
Восемьсот лет мощи находились в Ватикане.
В 2001 году папа Иоанн Павел II официально попросил прощения за разорение крестоносцами Константинополя. 26 ноября 2004 года Иоанн возвращался в свой город.
Его возвращение не было таким пышным, как тогда, в 438 году. Город сильно изменился за те восемьсот лет, пока его здесь не было. Но все так же торжественна была служба в соборе Святого Георгия. Толпы народа, свечи, тягучее пение мужского хора. Плеск Босфора, крики чаек. Докса то Фео пантон энекен.
Венедикт, Схоластика
Империи возникают быстро, агонизируют долго. Захват Рима готами, шумно оплаканный Иеронимом, был еще не концом. Императорская власть продержалась в сгущавшихся сумерках еще более полувека. Пока наконец не рассыпалась.
В 475 году римский военачальник Орест Флавий вынудил императора Корнелия Непота скрыться в Далмацию, а на престол посадил своего юного сына Ромула Августа.
Правил Ромул Август всего десять месяцев.
Правил, точнее, его отец, Орест Флавий. Ромул лишь сидел на императорском престоле и улыбался.
В августе 476 года Орест был казнен восставшим войском. Равенна, последняя столица империи, была взята германцами; Ромул Август – свергнут; знаки императорской власти за ненадобностью отосланы в Константинополь.
Историки считают это концом Западной Римской империи.
Некоторые, правда, переносят его на четыре года позже, в 480-й, когда был убит засевший в Далмации Корнелий Непот. Точная дата здесь не так важна. Современникам, уставшим от постоянных войн и нашествий, было уже по большому счету все равно – живут ли они в империи, в королевстве или где-то еще.
В эти годы в сотне верст к северо-востоку от Рима в городе Нурсия (в наши дни – Норча) у благородных родителей родилась двойня – мальчик и девочка.
Мальчика назвали Венедиктом.
Девочке дали имя Схоластика.
Венедикт – «благословенный». Схоластика – «ученость».
Про деянья или про дух.
Про страданья или про страх.
Вот и вся сказка про двух:
жили-были брат и сестра…[4]
Итак, жили-были брат и сестра.
О детстве их ничего не известно. Только то, что у них была кормилица, которая присматривала за ними и после того, как они вышли из младенчества. Остальное можно додумать. Родительский дом и легкий запах чада и стряпни из кухни. Церковь: родители были набожны. Детские игры, в которые дети играют во все времена; и когда рушатся империи – тоже. Изумрудные травы и стекающие с гор ручьи весной, холодные ветра – осенью.
Дети росли.
Сыну родители решили дать светское образование: это позволяло рассчитывать на высокую должность. А дочь решили посвятить Богу.
Схоластика останется жить в родительском доме в Нурсии, приняв обет безбрачия: первые женские монастыри тогда только возникали. А юный Венедикт, простившись с сестрой и родителями, отправится на учение в Рим.
Чтобы кто-то заботился о нем, родители снарядили с ним и кормилицу.
Венедикт ехал на север в потерявший былую славу, но все еще великий Вечный город.
За несколько лет до этого, в 493 году, Италию завоевали остготы Теодориха. На два десятилетия в стране установилось затишье. Теодорих покровительствовал латинской культуре и учености; при нем взошла звезда философа Боэция, сверстника Венедикта. В Рим стекались молодые люди, чтобы пройти классический курс обучения – сначала в грамматической школе, затем в риторической.
В отличие от Боэция, Венедикт не стал философом.
Столичная жизнь, шумная и полная искушений, смущала провинциального юношу. Науки, которые изучал Венедикт, также не вызвали в нем рвения. Преподавание не слишком отличалось от того, какое столетием ранее описал в своей «Исповеди» Августин Блаженный: оно оставалось языческим.
Как пишет биограф Венедикта, святитель Григорий Двоеслов, юноша «понял, что от наук многие впадают в пороки».
Вскоре Венедикт покинул Рим, чтобы посвятить себя служению Богу – как и его сестра, оставшаяся в Нурсии, о которой он не забывал.
Дороги близнецов, даже расходясь, повторяются.
Венедикт отправился на восток вместе с кормилицей, которая не пожелала оставить его. Пересек Римскую Кампанью, добрался до Тибра и поднялся вверх по течению притока Тибра Анио. Немного южнее Анио находилась деревня Эффиде (ныне Аффиле). Здесь, при церкви Апостола Петра, как сообщает святитель Григорий, жили общиной «многие славные мужи, привлекаемые туда ревностью о спасении».
Венедикт стал учиться монашеской жизни.
Однажды кормилица его выпросила у соседских женщин сито; сито случайно раскололось пополам. Заметив огорчение кормилицы, Венедикт сложил половинки вместе и стал со слезами молиться.
По окончании молитвы сито оказалось целым.
Молва о юном чудотворце разнеслась по Эффиде. Но Венедикту была она в тягость: не ради мирской славы покидал он шумный Рим. Он снова бежал – на этот раз уже один, тайно от кормилицы. Целое сито долго висело у церковных дверей.
А что сестра?
От вернувшейся домой кормилицы она должна была узнать о бегстве брата. Она все еще жила в родительском доме, в обществе нескольких девушек, так же, как и
