Ангел Милосердия - Лилиан Лит
– А в какой больнице она находится?
– В городской клинической больнице им. Братьев Бахрушиных.
– Спасибо большое, я сейчас же туда поеду, – вскочила Кристина со стула, поспешно впихивая паспорт в сумку.
– Стойте, гражданка! Мы еще не разобрались как девочка оказалась одна на улице. Нужно записать протокол, подписать, заверить, с ваших слов. Процедура знаете ли, – резко остановил ее старлей.
– Ой, а когда же я попаду в больницу к дочери? А можно завтра, рано утром я приеду и все подпишу? – умоляюще посмотрела Кристина.
– Не положено! – грозно нахмурился Петр Лаврентьевич. – Тем более в больницу сегодня вас уже точно не впустят, часы приема закончились. Дочька ваша, скорее всего отдыхает, так что вот завтра с утра к ней и отправитесь, – положил ладонь на стол старлей. – А сейчас присаживайтесь и рассказывайте подробно, как и что произошло у вас с дочерью, в следствии чего произошел инцендент.
Кристина опустилась на стул. Плечи поникли, а голова упала на грудь. Она медленно стала рассказывать, чуть хлюпая носом и утираясь платком.
Отделение полиции.
Надежда вздрогнув, проснулась. Она оглядела темную комнату. Сначала она забыла, о том, что в гостях. Давно же она не спала в мягкой, уютной постели. Ей показалось, что она во сне. Надежда опустила ноги на ковер. Ворс был мягким и теплым. Она долго шоркала ногами по нему. Откинув одеяло, она медленно прошла в кухню. Шаги ее были шаркающими, потому что она еле-еле поднимала ноги. После уютного сна, стопы словно налились свинцом. На входе в кухню, старушка нащупала рукой по стене выключатель. Она щелкнула по нему и зажегся невыносимо для глаз, яркий дневной свет. Надежда прошла к плите. Плита оказалась газовой, но автоматической. Старушка заглянула в холодильник. Там ни чего не было, кроме кастрюли с остатками макарон. Тогда Надежда начала рыскать по кухне в поисках картошки. Ее она нашла в железном бачке, под раковиной. Она достала достаточной количество и выложила в раковину. После она нашла кастрюлю и сковородку. Ножи стояли на тумбе с четырьмя ящиками, около раковины. Она достала самый маленький и трясущимися руками стала чистить картошку. Таким образом, приготовив ужин, Надежда решила отблагодарить за гостеприимство.
Руки плохо слушались ее, но неспешными, кропотливыми движениями, двадцать минут спустя, она закончила обдирать мундир. Затем она подошла к плите, что бы разогреть сковородку. Плита упорно не поддавалась. Она не хотела зажигаться. Надежда начала оглядываться в поисках спичек или зажигалки. Ни чего не найдя, она заметила, что краник, открывающий газ, перекрыт. Тогда она взяла рычаг и из последних сил потянула на себя. Кран оказался тугим, поэтому пришлось подключить вторую руку. После того, как доступ к потоку был открыт, плита наконец заработала. Надежда налила масла. Сил строгать картошку на весу, прямо в сковороду у нее не хватало. Надежда нашла доску для разделывания и нашинковала овощ на ней. После, отправила содержимое жариться.
Пока картошка готовилась, Надежда отыскала листовой чай. Судя по всему его не заваривали, уже очень давно. Она прошла в комнату, что бы достать из сервиза чайник для заварки. Там же взяла и принесла три чашки с блюдцами. Пришлось сделать несколько ходок, но Надежду это не вымотало. Она была так сильно благодарна за приют, что готова была быть тут домохозяйкой. Она помешала картошку, заварила чай и стала ждать возвращения Кристины с Ниной.
***
Кристина заканчивала давать показания, ее история подходила к концу.
– И тут в меня словно вселился дьявол, – рыдала она. – Я нанесла дочери пощечину. Естественно она разозлилась и в истерике, убежала. Затем я отвезла Надежду Николаевну к нам домой, надеясь, что к тому времени, дочь успокоится и вернется на платформу, или же домой. И вот теперь вы мне сообщили ужасные вести, – пуще прежнего, начала вопить Кристина.
– Я все записал, гражданка. Мдаа… Ситуация, однако. Вроде вы и не виноваты, а вроде и виноваты. Как же мне рассудить? – цокнул старлей. – Ладно, распишитесь вот здесь, – Петр Лаврентьевич пододвинул бумагу с показаниями Кристине.
Кристина подтащила к себе документ. Она взяла ручку. Пальцы ее совершенно не слушались. Она несколько раз выронила ручку на стол. Выпив пару глотков воды, Кристина все же взяла себя в руки, совладав с телом.
– Что писать? – вполголоса спросила она.
– Пишите: «с моих слов, записано верно», – подпись, расшифровка и дата, – ответил Петр Лаврентьевич.
Он видел, что женщина была совсем измучена и плохо соображала. Как отец двоих детей, он прекрасно понимал ее чувства. А вот как служитель закона, был обязан, находится в непоколебимой строгости и безучастности. Кристина поставила последнюю цифру. Кисть ослабла и она снова выронила ручку.
– Я могу быть свободна, офицер? – спросила она растерянно.
– Да, можете быть свободны, – вставая, что бы проводить ее до дверей, сказал Петр Лаврентьевич. Он даже не стал ее поправлять насчет офицера, видя в каком ужасном состоянии, она прибывала.
Кристина приподнялась на стуле. Ноги подкосились в коленях и она села обратно. Каблуки Кристина носила всегда средней высоты и обязательно шпильки. Сейчас это было ощутимо. Она провела на ногах весь день, поэтому сил стоять у нее почти не было. Старлей взял женщину под локоть, помог ей подняться. Он проводил ее до самого КПП. Там он распорядился, отвезти женщину до дома, на бобике.
– Ну что вы, не стоило, я бы и сама дошла, – пыталась отнекиваться Кристина.
– Сама вы, простите, до ближайшего тавмпункта только доедите. У вас вон, ноги не держат, – поправляя фуражку сказал Петр Лаврентьевич.
Кристина не стала больше спорить. Она сдала на выходе пропуск и села в машину.
***
Время было уже почти девять вечера. Надежда доготовила ужин, расставила тарелки с приборами на стол. Она села на стул и стала ждать. Через пять минут в двери послышался поворот ключей. Надежда встала и короткими шагами поплелась в прихожую. Она стояла, замерев в проеме. Дверь стала потихоньку открываться. Сначала показалась сумочка Кристины, а затем спина. Кристина внизу, на уровне руки, щелкнула выключателем. Она полностью вошла в прихожую и закрыла за собой, дверь на замок. Кристина прислонившись к стене, начала медленно по ней сползать, параллельно стягивая с себя шарф. Его она тянула так сильно, за один конец, что чуть не придушила себя. Бросив сумочку на пол, она помогла себе второй рукой, развязать злосчастный шарф, окончательно сползши на пол. Надежда стояла и смотрела на обессиленную
