Записки врача скорой помощи - Елена Шагиахметова
На станции скорой помощи повесили объявление, что в городе завелся маньяк. Этим меры безопасности ограничились. Девочки по-прежнему ходили с сумками по темным улицам и подъездам, часто в одиночку.
Ловили маньяка «на живца» неделю или две, но поймали. Мы на работе обсуждали сообщение о том, что маньяк оказался в жизни хорошим обычным человеком, семьянином, отцом двоих детей. Так о нем рассказала его супруга. Я сказала: вот ужас — узнать, что прожила жизнь с маньяком и убийцей, вот жуть. Но нашлись дамы с кольцом, которые были не согласны. Они сказали, что я в этом ничего не понимаю, потому что главное в жизни — муж, даже самый страшный маньяк, она его не бросит. По шкале внешней нормальности эта дама, фельдшер, была на 8–9 из 10, а в голове у нее было вот что. Если кто-то еще скажет, что у женщин нет загадок, то я — император Наполеон.
Глава 23. ГИДУВ. Повышение квалификации
Можно сто раз повторить, что белое — это белое, а черное — это черное, и завтра увидеть, что кто-то повторяет это в сто первый раз, так же безнадежно.
Я училась у людей, которых можно назвать богами в медицине. Это я сейчас, сравнивая времена и нравы, так понимаю. А тогда я их боялась, потому что не так-то просто было сдать им зачет по теме, а зря. Они были вполне доступны, человечны, и сейчас я могла бы иметь больше друзей.
Зачем я об этом говорю? Затем, что врачи не растут на елках, как их ни поливай. Требуются не просто преподаватели, а именно такие монстры, которые построят в голове здание, а не свалят туда Камаз кирпичей. Сегодня с преподавателями все сложно.
Та, которая называла себя профессором в области пульмонологии, весь курс рекламировала индийский антибиотик, а из своей практики могла похвастаться только количеством часов полетов между курсами и банкетами. А профессор по эндокринологии была весом под 120 кг и всю лекцию доказывала преимущества одного тироксина перед другим тироксином.
На курсах они показывали готовые слайды, подготовленные фармацевтическими компаниями, и читали вслух тексты с этих слайдов, акцентируя внимание на названии препарата. При этом они не забывали упомянуть, как торговки на рынке, что они сами себе покупают этот препарат и употребляют его с огромной пользой.
Был один лектор — молодой доцент из детской реанимации, который действительно мог бы кем-то стать, но не станет. Его талант погибнет на фронтах с бюрократией. Это грустно, как песня. Прервалась связь времен.
Последние герои от науки медицины преподавали в новокузнецком ГИДУВе, куда мне удалось прорваться в 2013 году на учебу. Слава богу, я сохранила все лекции, несколько толстых тетрадей, и скупила все методички, которые там можно было купить.
Что такого было в прежних преподавателях, что им удавалось воспитывать так много замечательных врачей? Я даже не представляю, какое именно количество врачей, оно огромно. И почему их студенты работали потом врачами, а не продавцами от фармкомпаний? Очень просто — они воспитывали собственным примером. Что бы ни происходило в этой стране, в любых условиях они оперировали, лечили и боролись за здоровье каждого до последнего своего дня, а больше ничего и знать не хотели. «Лечи не болезнь, а больного».
Я бы сказала, в этом было высокомерие и презрение к гегемонии невежества. Ведь врачи никогда не были господствующим классом, тем более пролетариатом, для которого образование было делом второстепенным всегда. Сегодня класс торговцев, таких же невежественных, как пролетариат, пытается подмять под себя все общество, но пока им удалось только похоронить медицину как науку. Но рукописи и мои толстые тетради мне еще пригодятся.
Глава 24. День медицинского работника
Известно, что на скорой помощи не бывает ни выходных, ни проходных, ни праздников. Работа по графику. Я и сегодня не знаю, какой день — вторник или пятница, привычки такой нет — запоминать дни недели. Смены — по 24 часа без права сна, через два выходных дня.
Однажды летом был теплый солнечный воскресный день. Голубое небо, яркая молодая зелень на деревьях, белоснежный халат, ветерок в открытое окно автомобиля и пустые дороги в городе — что может быть лучше для романтики скорой помощи?
В тот день я работала сутки с санитаром-студентом. Потом я узнала, что он был аспирантом в университете на биофаке и подрабатывал санитаром давно, еще с первого курса. Такой уже довольно взрослый парень. А я еще и года не проработала, хоть и фельдшер. Вот до обеда мы с ним сделали два-три вызова, а потом он так переглянулся с водителем и говорит: — Надо заехать в одно место, ты не против? — Надо так надо.
И мы поехали по Тухачевского, мимо разных баз, молочного завода, еще каких-то заборов. Подъезжаем к воротам какого-то завода, останавливаемся. Выходит охранник, спрашивает: — Скорая, вы к кому? — Вызов у нас тут, пивзавод, в цехе кому-то плохо, — отвечает водитель.
А я думаю, что это он специально так отвечает, на самом-то деле просто санитару надо заехать в это место. Может, у него жена тут работает, ключи передать… Какое мое дело? — Проезжайте, — сказал охранник и открыл ворота.
И мы проехали по дороге мимо каких-то одноэтажных зданий, ярких зеленых газонов с портретами передовиков производства, мимо одиноких рабочих в серых спецовках и остановились у цеха с широко открытыми дверями. У стены на улице хорошо сидела кучка рабочих на бревнышке и отдыхала. Время-то обеденное. И мы стоим и смотрим на них из белого РАФа. И тут один говорит: — А мы не вызывали. — А кто вызвал? — А мы не знаем. — А кто знает? — Может, главная знает, кому тут плохо. — А где она? — А вон она — на газоне под деревом.
Я вышла из машины и увидела, что невдалеке на зеленом газоне в тенечке стоит худая женщина лет тридцати, в белом халате и задумчиво обрывает с дерева мелкие ранетки и ест. — Вы не знаете, кто скорую вызывал? — Нет. Я не вызывала. — Ладно, постоим немного, может, кто-нибудь появится.
А в это время один из рабочих подходит и говорит: —
