Смерть в Сонагачи - Рижула Дас
— Пулиш? — прохрипел он.
— О, не волнуйся, писатель-бабу, они идут на подмогу нашей Малини-диди. Она в участке, преподает урок этим пулишам-бабу. Все мадам будут там. Бояться нечего.
Сунил догнал женщин, которые шагали плечом к плечу мимо маленьких магазинчиков и карауливших клиентов девиц, направляясь к небольшому зданию с вывеской «Коллектив секс-работников». Тилу посмотрел на часы — еще куча времени до наступления вечера, когда Сонагачи по-настоящему оживает. Возможно, женщины успеют вернуться на свои рабочие места до начала вечерней смены. Нервно оглядываясь по сторонам, он опустил голову и устремился к «Голубому лотосу».
У входа к нему подошли две девицы, которых он никогда раньше не видел, схватили за руку и что-то забормотали. Он в замешательстве уставился на них. Почти все здешние обитательницы знали его в лицо и никогда не приставали. Он промямлил, что его ждут, и под градом насмешек и колкостей прошмыгнул во внутренний двор.
Сбитый с толку, он огляделся. Девицы бросали на него странные взгляды. Не лучше ли ему уйти? Все вроде бы в порядке, Лали явно не угрожает опасность, но, может, следует дать задний ход, чтобы не видеть ее лица, не бросаться в пугающий омут, куда его затягивает всякий раз при встрече с этой женщиной? Зачем изводить себя? Он мог бы остановиться прямо сейчас, не причиняя никому вреда.
Тилу выдохнул, разжимая потные кулаки, но тут поднял глаза и увидел, что Лали наблюдает за ним с дальнего конца двора. Она улыбнулась ему искренне, с облегчением, как будто ожидала его появления. И внутри сразу открылся кратер, высасывая весь воздух из легких.
Лали поманила его, прежде чем подняться по ступенькам. Когда Тилу добрался до верха лестницы, она обернулась и зашла в свою комнату. Тилу последовал за ней, как под гипнозом, и Лали закрыла за ним дверь.
Глава 9
Самшер уже собирался постучать в дверь, когда изнутри донеслись вопли и проклятия. Тяжело вздохнув, он прижался лбом к косяку. За дверью его мать взывала к богам и всем, кто находится в пределах слышимости. День выдался не из легких; все, чего он хотел, — это тишины и покоя, когда вернется домой. Он мечтал принять долгий холодный душ, высыпать полпузырька талька под мышки и залечь с пультом перед телевизором, блуждая по круглосуточным новостным каналам, где все кричали друг на друга. Он на мгновение задержал эту картинку перед глазами и постучал в дверь.
— Попомни мои слова, — взревела за дверью его мать, раздувая ноздри. — Это будет девочка. Шармаджи никогда не ошибался, ни разу за двадцать лет, и он так сказал. Значит, так тому и быть.
Мать Самшера верила в истину, рожденную повторением. Мол, если твердить одно и то же, это неизбежно превратится в идиоматическую правду.
В углу кухни, прислонившись к стене, стояла его жена. Они поженились недавно, чуть больше шести месяцев назад, после долгого процесса смотрин, оценок и переговоров о приданом, которые возглавляла его мать. Наконец она нашла невестку, которую могла терпеть, или, по крайней мере, так надеялся Самшер. Он уже готов был жениться на козе, лишь бы только покончить с изматывающим сватовством. Впрочем, он не мог не признать, что у его матери хороший вкус. Невесту она подобрала гибкую, светлокожую, с длинными волосами. Девушка почти не разговаривала, даже за закрытыми дверями, и в совершенстве владела искусством опускать глаза и накрывать голову сари. Она ему нравилась. Молодая, она относилась к нему с благоговейным страхом, как будто видела в нем льва, лишь слегка усыпленного опием.
Однако после всей этой кутерьмы с отбором мать по-прежнему придиралась к его жене и неустанно пилила всех домочадцев. Постепенно до Самшера дошло, что матери нужна невестка, которую она могла бы мучить, а не любить. И все бы ничего, если б мать держала его подальше от этих распрей. Но она вовсе не собиралась его щадить.
— В чем дело, Амма? Почему ты все время кричишь?
— О, я кричу? Это я-то? Выходит, я во всем виновата? Я всего лишь забочусь о твоем будущем, а он, видите ли, приходит домой и первое, что делает, это указывает мне…
— Амма, — Самшер перебил ее, — может, ты просто расскажешь мне, что случилось?
— У нее будет девочка! — Мать Самшера указала пальцем на его съежившуюся жену, олицетворяя толпу в суде над ведьмой. — Шармаджи сказал, что в этом нет никаких сомнений.
Шармаджи был одаренным шарлатаном. Самшер мечтал о том, как однажды наденет на старую жабу наручники и потащит его в камеру. Но мысль о том, что придется съехать из собственного дома или провести остаток жизни, выслушивая проклятия матери, останавливала его от резких шагов. Вера матери в Шармаджи перевешивала ее веру в бога. Он был для нее семейным астрологом. Каждый вторник она принимала душ, надевала чистое выглаженное сари и отправлялась к нему с визитом, чтобы обсудить свои домашние дела и получить рекомендации на будущее. Шармаджи как-то сказал матери, что Самшер никогда не поступит в полицию и лучше бы ему устроиться на работу электриком. Когда Самшер доказал ошибочность этого пророчества, Шармаджи предсказал ему гибель в автомобильной погоне или от руки шлюхи. Это предзнаменование обернулось раскатами материнских проклятий и каждодневными стенаниями на протяжении некоторого времени. Никакие факты или доказательства карикатурности этого персонажа не могли поколебать ее веру, и у Самшера развилась стойкая ненависть к мошеннику.
— Он не может предсказать пол ребенка, Амма, — попытался успокоить ее Самшер. — Только врачи могут это определить, а им запрещено раскрывать тайну.
Мать набросилась на него, как ангел-мститель.
— Я видела, как она ела лимоны, о да, — торжествующе произнесла она. — И тамаринды![25] Видела собственными глазами! Только не говори мне, что это ничего не значит. Все признаки мне хорошо известны. Она светится! — Мать ткнула обвиняющим пальцем в сторону несчастной жены.
Самшер поспешил в спальню, мельком взглянув на жену, которая медленно удалялась в темноту кухни.
Позже той ночью, когда она лежала рядом с ним, стараясь сжаться и быть незаметной, Самшер почувствовал желание что-то сказать.
— Не переживай, — начал он. — Амма просто… Амма. Лает, но не кусает.
Он расслышал тихие рыдания, тонущие в подушках, дабы не выплеснуться в нечто громкое и уродливое. Повернулся на бок и осторожно положил руку ей на голову, поглаживая черные пряди, выбившиеся из длинной косы. Спустя мгновение она заговорила тихим, извиняющимся голосом.
— Но что, если она права?
Самшер обнял ее за
