Истории печально неизвестного города - Никита Митюшкин
***
Я проснулся тогда, помню, в белоснежной палате бегали врачи, мама плакала, гладила по голове. Чувствовал себя словно на небесах. Только на Земле и с удобнейшей постелью вместо облака. Мама нашёптывала мне на ухо:
– Марк, милый мой Марк.. Какое счастье! Наконец-то! Я ждала этого момента все три года.
Ах да, отчего-то самое главное забыл сказать, Марк Шефер меня зовут. Месяц назад я вышел из комы, что длилась тысяча сто семнадцать дней. К великому горю сном оказались и все знакомые из того мира, и все совместные с Варей мечты, и что самое отвратительной сама Варя тоже. Ума не приложу как объяснить это, но попробую рассказать по порядку. Имя Макар, как сказал доктор, вероятно мой мозг нехитро переделал из имени Марк. Варя появилась как собирательный образ всех девушек из моего сознания. Националистом я стал во сне, так как именно на них у меня осталась последняя обида из реального мира. Борис Шефер, мой настоящий папа, в коме предстал в образе музыкального продюсера коим он и правда является. Москву я так трепетно мечтал покорить оттого, что до всего этого я жил в самом центре столицы. И да, моя семья действительно, как думал Макар, хорошо обеспечена.
Амнезия моя полностью прошла на следующий день. И помню отныне каким я был до того избиение. Самовлюблённым, жадным, противным, мажором короче говоря. Сейчас, кстати, всех нападавших поймали, теперь дают показания. Меня впрочем, не интересует их судьба. Делом занимается отец, а мне бы со своей жизнью разобраться. Странно, но когда я сейчас смотрю на улицу под окном, на прохожих с расчётливыми лицами, на элитные магазины, мне Москва уже не кажется такой романтичной. Деньги, машины, женщины, беззаботная молодость – всё о чём мечтать боялся будучи Шпякиным, теперь принадлежит Шеферу. Только оно мне разве нужно? С утра и до самого вечера каждый день я думаю о том, может есть где эта девочка Варя с тёмно-русыми волосами? О том, такой-ли как во сне город Саратов? Есть-ли малейший шанс стать счастливым?
Я попросил родителей об одной просьбе. Отпустить, дать денег немного и купить билет на плацкарт прямиком до Саратова. Неохотно, долго уговаривая отказаться от путешествия, они дали всё, о чём попросил. Вот я здесь. Понятия не имею зачем это нужно. Конечно, жива в душе робкая мечта о встрече с несуществующей Варей и явно печалится сильно буду не увидевшись, но это уж точно лучше, нежели излишне обнадёживать себя томясь в Москве.
Я в Саратове. Я верю в чудо, я верю в сны, я верю в надежды, я верю в простое человеческое счастье.
«Записки буднего дня»
Рассказ “Добро!”
Бывает, глядишь на прошедшее время сквозь призму печали, и грустно так на душе становится. Так тоскливо. Что сделать успел, а чего ещё нет?
Идёшь себе по дорожке ухоженной; деревья вокруг мило листвою шуршат; панельки на солнце расцветают; автомобили тихонько едут; люди всюду улыбаются. А тебе всё равно не по себе.
Отчего?
То ли от усталости после трудового дня, то ли от знакомых, которые сейчас явно отдыхают где-то. Усталость та была от переезда длительного и трудоёмкого. В момент истории этой, как раз были третьи или четвёртые сутки усердной работы. Строительный мусор, перевоз вещей, обустраивание в новой квартире и всё прочее – надоело. Вокруг сиял летний день, приятный ветерок то обнимал, то отпускал мою талию, а сам я с неким отчаянием созерцал красоту природу. “Всё это разумеется потрясающе, но сил радоваться нет.” – казалось мне в этот день.
Среди радостных лиц я сразу-же заприметил пару: парень и девушка лет этак, девятнадцати, шагают на другой стороне дороги, возле той самой панельки, очевидно не торопясь. Пройдя ещё пару шагов я увидел там-же мужчину на коляске. Тот общался, по всей видимости с соседями. “И как ему, наверняка, тяжело жить здесь. В наших реалиях. Дай Бог счастья ему.” – подумал я про себя. Надо было идти. Усталость сменилась на что-то странное, чего изложить не получается. И мне, даже удалось забыть о всём, что увидел в пути.
По этому-же месту складывалась моя обратная дорога. Прошло минут двадцать, я возвращался из старой квартиры, откуда мы медленно забирали вещи. Увесистые мешки в моих руках и пот скользящий по лбу моему, в секунду стали – ничем. Я увидел их, на сей раз, втроём. Парень, его спутница и мужчина на коляске, которых я увидал ранее – улыбались и о чём то вместе разговаривали. Заметно, что диалог их, длился всё то время, что я находился на старой квартире и более того, будет длится, также, после того как я уйду. Это счастье. Самое настоящие счастье. Минутой позже, я понял, что все те “проблемы” – пустота. Это лишь пыль на подошве того мужчины на коляске. Он ежедневно сталкивается с тем, чем за жизнь некоторые могут не столкнутся. Надо-же, у него есть силы улыбаться! Герой.
А может я перепутал тех прохожих и это был кто-то другой? Может, те люди просто его соседи? Возможно я зря воспеваю столь прозаический момент и столь прозаическую вещь как “улыбка”? Точно не зря. Даже если учесть всех обстоятельств – не зря. Ибо, в антураже грубой реальности и тяжёлого русского бытия, остаётся место для добра. Наивного, честного, бескорыстного. Добра!
Рассказ “В четырнадцать лет”
У Виктора Робертовича в песне “Мы хотим танцевать” присутствует замечательная фраза: «Мы в четырнадцать лет знаем всё, что нам надо знать». В самом деле очень дивно визуализирует весь пубертатный возраст. Постоянные эмоции, поиск себя и вечный протест против всего возможного, действительно гложет душу в переходное время. Среди своих и читатель твоих, наверняка, знакомых были люди, которые видали даже в четырнадцать лет всякого.
Так, например, однажды мне доводилось выпивать на гаражах с другом и двумя девушками из его класса. Сам по себе я человек не “дворовой”. В том плане, что в большинстве ситуаций сохраняю статус интроверта, потихоньку впадающего в социофоба. Я не люблю гулять, мне чужды походы на другой конец города, но что-то в тот день уговорило меня позвать кого-то гулять.
И вот: гараж, пиво “Garage” и мы – дурашливые школьники, рефлексирующих о прошедших и, напротив, грядущих днях.. Некая, не то чтобы безысходность была в их речах, но точно какой-то груз по окончанию общения с ними упал на душу. Обе они, были абсолютно свободных нравов. С первой легко можно
