Глеб Успенский - Из цикла "Мельком"

-

Сиротинка бедныйПристал к девушке одной,Словно к матери родной.Нет! Матушка неродная,Похлебка все холодная.Породнее бы была,Погорячей бы налила!

-

Все "частушки", которые я привел в этой заметке, заимствованы мною почти исключительно из произведений женского ума; мужских "частушек" я почти не приводил здесь.

Если наш крестьянин-земледелец затрудняется новизнами собственной своей теперешней жизни и не может разобраться в мыслях относительно настоящего и будущего, то крестьянин-"рабочий", крестьянин, оторванный от деревни фабрикой, заводом, шахтой, напротив, уже давно вполне определил свое положение, свое настоящее, свое будущее и уже сознательно не может даже и мечтать о каком бы то ни было изменении в своем положении.

Крестьянин все еще пытается истолковать разные новинки времени непременно в собственную пользу. Объявят закон о лесо-охранении, он моментально принимается за лесо-истребление. Почему это? Потому что тогда, после опустошения, к мужикам должны отойти все леса, какие только есть. Часто изменяются рисунки бумажных денег — сегодня одни, завтра другие, — и опять мужик знает уже, зачем это делается: для разных людей будут и деньги разные, — для мужиков одни, для евреев другие, а для купцов третьи. Каждый живи только на свои деньги; тогда "арендатель" может и тысячи рублей совать мужику, но "арендательские" деньги для мужика, все равно что щепки. Посуется, посуется "арендатель", не найдет рабочих и "должен пропасть", а земля "сама собой" к мужикам поступит, потому что они и без денег знают, что с ней делать. [25]

Ничего подобного не может прийти в голову рабочему человеку. Он твердо знает, что жизнь его от юных дней и до могилы будет только растрачиваться, без малейшей для него личной надобности, с самою математическою точностью; растащат ее, расщипят фабрики, заводы, шахты, по часам, по звонкам, по свисткам, а не зря, не "дуром", не как-нибудь. Знает он, что этот унылый и угрожающий свист заводского свистка в темную ночь, до зари и до заутрени, растревожит его и поднимет на усталые ноги.

Знает он, что и сонный вскочит он на этот свист, и сонный станет у станка, и сонный полезет в темную, сырую шахту. Знает он и то, что вовеки не уйти от станка, если только случай, какой-нибудь год необычайного урожая, который вдруг поправит его семью на полгода, не даст ему возможности провести эти полгода "округ" разоренного домишки. Положение рабочего так определенно, что ему о нем нет никакой возможности "раздумывать", и вот почему "песни рабочих" в точности и полной определенности изображают их подлинное положение, а не мелкие подробности жизни, что мы видим в "частушках".

В руках моих находится несколько песен рабочих в шахтах, полученных [26] с Юга и Екатеринославской губернии. Хотя и смысл их и условия местности вовсе не напоминают ни в чем наших новгородских "частушек", но раз дело зашло о народной песне, пусть читатель узнает кое-что и о том, что думает рабочий человек и как он живет.

Вот рабочий день шахтера.

На Дону открыли знаменитые залежи антрацита и тотчас же принялись за разработку.

Там прорыты ямы, норы,Там работают шахтеры.Одна яма там такая,Огромадная, большая, —Сорок сажен глубины,Три аршина ширины.Сверху здания большие,Там машины паровыеИ канаты дротяные.В них проведен там шнурок,Наверху висит звонок;Только дернешь за шнурок,Сверху вдарит молоток,Верховой дает свисток.Не успел он просвистать, —Накопилось — негде встать!В шахту всех нас швыронуло!Не успел сказать и слово,Уж кричат: "Слезай, готово!"По продольням разошлись,За работушку взялись.Распроклята жизнь шахтера!День и ночь мы работаем,Ровно в каторге сидим,День и ночь мы со свечамиСмерть таскаем за плечами!Один бог небесный с нами,Никакой нужды не знаем!

-

Описывается и гибель шахтера, которого слишком второпях тащат из шахты. Садясь в бадью,

С белым светом он простился:"Прощай, солнце, прощай, месяц,Прощай, белая заря!Все премилые друзья!"Вдруг бадейка всколыхнулась —В шахту бедный полетел!

-

А вот как живут шахтеры:

Нет, ребятушки, трудней,Как работа шахтерей:Шахтер рубит, шахтер бьет,Под землею ход ведет.Он подходит ко стволу,В гору голос подает:"Вы, бадейные, не спи!Воротные, не дреми!У нас завтра день субботний,На получку все пойдем.Мы получим денег многоИ в кабак их понесем!"

-

Дует, дует ветерокИз трактира в кабачок.Там бутылки шевелятсяИ стаканы говорят!Идет шахтер в кабачок,Берет водку, табачок.Пьем мы водку, пьем мы ром,Завтра ж — по миру пойдем!

-

Что шахтерска жизнь проклята.Кто не ведает про то?В божью церковь он не ходит,Он не знает про нее.День и ночь он работает,Ровно в каторге всегда!Придет праздник-воскресенье —Уж шахтер до свету пьян!В кабачок бежит детина —Словно маковка цветет;С кабака ползет детина —Как лутошечка гола!Ой, гола, гола, гола,В чем мамаша родила!

-

Кабак — вот в чем рабочий видит облегчение своего тяжкого труда. Никаких иных перспектив он и не подозревает даже. Неведомая сила вытаскивает его из дому и тащит его в яму под землею, на сорок сажен глубины. Он с испугом озирается кругом: "Прощай, солнце! Прощай, месяц! Прощай, милые друзья!.." Не видно, чтобы он хоть на минуту допустил мысль о каком-нибудь изменении в своей участи. Он не знает еще и силы той, которая "швыряет" его в яму; но он твердо знает свое положение, ясно видит, что кроме "кабака" нет никакого облегчения в его жизни и не будет. [27]

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по изданию: Сочинения Глеба Успенского. Том третий. СПБ., 1891.

Формируя корпус третьего тома своих сочинений, Успенский образовал новый цикл под названием "Мельком", снабдив его подзаголовком: "Заметки о текущей народной жизни". В этот цикл вошло семь произведений: "Деревенские раскольники", "Крестьянские женщины", "Ответчики", "Извозчик", "Новые народные стишки", "Деревенские корреспонденты и публицисты" и "Неудачные покупки земель".

Редакция настоящего издания, рассчитанного на широкие круги советских читателей, сочла возможным выбрать четыре из семи произведений цикла, опустив такие статьи, как "Деревенские раскольники", "Деревенские корреспонденты и публицисты" и "Неудачные покупки земель", не представляющие, по ее мнению, должного интереса для собрания избранных произведений писателя.

Впервые опубликовано в журнале "Русская мысль", 1890, № 4, с подзаголовком "Из текущей народной жизни". Включено в третий том сочинений Успенского.

Статья Успенского содержит критику народнических теорий о "сближении с народом", проектов "жить трудами рук своих", для чего интеллигенту надлежало "опроститься" и принять образ жизни крестьянина. Во всех этих надуманных "теориях" женщине отводилась только роль матери, которая должна рожать и кормить детей. Успенский требует прежде всего отношения к женщине как к человеку и рядом примеров, почерпнутых из печати и из личных наблюдений, показывает, насколько значительна роль женщины в крестьянском быту, раскрывает большие возможности женщины как умного работника и организатора хозяйства, стремление женщин к самостоятельному, инициативному труду.

Впервые опубликовано в газете "Русские ведомости", 1890, № 63, 6 марта, под заголовком "О царе Ироде" (по поводу варшавских детоубийств)". Затем включено в третий том сочинений Успенского.

Поводом для написания статьи послужило уголовное дело некоей Скублинской и ее сообщников, слушавшееся в конце октября 1890 года в Варшавском окружном суде ("Варшавский дневник", 1890, 24 октября — 1 ноября, No№ 231–238) и привлекшее широкое общественное внимание. Скублинская жила тем, что принимала за вознаграждение "на воспитание" детей, приносимых ей матерями, и кроме того брала их из воспитательного дома. Младенцы выдерживали недолго: они умирали от голода и от отсутствия ухода. Количество детей, умерщвленных Скублинской, осталось неустановленным; во всяком случае оно составляло несколько десятков. Приговор суда носил чрезвычайно мягкий характер: Скублинская и ее компаньонка были приговорены к трем годам тюремного заключения, остальные сообщники осуждены на срок до шести месяцев.