Борис Можаев - Наледь
Единственно о чем сожалела она теперь - так это о том, что отдалилась от Воронова и не станет видеть его. Но неожиданно для себя она обнаружила, что даже здесь, в Управлении, Воронов присутствовал незримо, о нем говорили почти во всех отделах; он будоражил, вызывал споры.
Начальник отдела кадров Михаил Титыч Дубинин, по прозвищу "Поддержка", крупный, сырой мужчина со щеткой седых волос и с каким-то недоуменным выражением на лице, переписывая ее учетную карточку, обронил как бы вскользь:
- Вовремя сбежали вы от этого Воронова.
Катя вопросительно посмотрела на него.
- Говорят, он план заваливает... А это значит - сидеть его рабочим без денег.
В производственном отделе о Воронове заговорил Леонид Николаевич Зеленин.
- А начальник-то ваш бывший с бесинкой, - посмеивался он, поглаживая лысину. - Все лишних людей отыскивает. А главный инженер ему лишние объекты подкидывает. Интересное состязание получается - кто кого.
- И он берет? - тревожно спросила Катя.
- Бере-от! - весело протянул Зеленин. - Он все берет: и вокзал, и новый жилой квартал, и рудники ему хотят подкинуть. Раза в полтора программу увеличили его участку, а люди почти те же.
- Но ведь он сорваться может!
- Все может быть... Но он старается - мечется с объекта на объект, как торпедный катер. Но если еще и рудники получит, то уж сорвется наверняка.
- Почему?
- У нас эта площадка называется чертовым колесом. Так что кого хотят прокатить по наклонной плоскости - туда посылают.
- А что же такого непозволительного сделал Воронов?
- Ого! - воскликнул Зеленин. На его желчном сухом лице изобразилось удивление. - Вот что значит быть нормировщиком в чистом виде. Слушайте, вам это полезно знать. Вся примудрость состоит в том, что наше хозяйство всегда выполняет производственный план. Заметьте - всегда! И это главный наш козырь. За это нас хвалят и даже премируют. Правда, по вводу объектов в эксплуатацию, особенно жилья, мы отстаем - это наш минус. За это нас даже и критикуют. Но что за беда! У кого нет минусов?! Кого не критикуют?! А что хочет Воронов? Он решил снять часть людей, ну кой-какой резервишко, с основных объектов на жилье. Понимаете, чтобы и то тянуть и другое. Словом, за двумя зайцами решил погнаться. Ай-я-яй, какой неопытный! Зеленин защелкал языком и покачал головой. - На пределе захотел работать. И думает, что все последуют его примеру, вся стройка. Но ведь работать так - значит смотреть надо в оба. А то, не ровен час, и сорваться можно. Разве могут рисковать такими вещами разумные люди? А во главе стройки у нас люди стоят очень даже разумные. Впрочем, вы и сами убедились в этом.
Желчная речь Зеленина делала свое дело, и Катя все больше тревожилась за Воронова. "Надо непременно поговорить с ним, - думала она, - убедить его, чтобы он поступал более осторожно..."
Но в эту минуту в кабинет Зеленина вошел высокий беловолосый паренек лет восемнадцати в вельветовой курточке, из которой он заметно вырос. По светлым голубым глазам, по густому щетинистому бобрику Катя уловила в нем сходство с начальником отдела кадров. Это был его сын Толя, работавший лаборантом.
- Леонид Николаевич, ну что это за безобразие?! - сказал он, капризно наморщив лоб. - Меня Воронов выгнал из лаборатории.
- Воронов? Тебя? Выгнал? - качал головой Зеленин, поджимая свои тонкие губы. - Как же он тебя выгнал, интересно?
- Я им приготовил состав бетона для массивов-гигантов. А он приехал с этим рецептом и как заорет: "Кто подписывал этот рецепт?" Я отвечаю: "Я, потому что начальник в отпуске". А он говорит: "А кто составлял его?" Я говорю: "Тоже я". А он как гаркнет: "Вон из лаборатории, чтобы ноги твоей здесь не было! Тебе, говорит, не состав бетона готовить, а мякину для коров". Я ему сказал, чтобы он сам убирался подальше. Он тогда схватил меня за руки, повернул и коленом... вытолкал.
- Какая непочтительность!
- Если его не накажут, я не буду работать в лаборатории.
Зеленин развел руками.
- Ну зачем же так пугать, Толя? Ведь ты только подумай - на тебе вся лаборатория держится. Как же без тебя будет существовать стройка?
- Вы все шутите, Леонид Николаевич! Я вижу - мне тут делать нечего.
На пороге с Толей столкнулся Воронов, хмуро посмотрел на него и вдруг, заметив Катю, смутился.
- Что этот недоросль у тебя делал? Жаловался? - спросил он Зеленина.
- Нет, восторгался твоей силой.
- А черт с ним! Все равно его нужно выгонять.
- А ты об этом поговори с Синельниковым либо с начальником.
- И поговорю. - Воронов набычился и сурово смотрел на Зеленина.
- Что ты на меня уставился? Может, и меня выгнать хочешь?
Воронов вскользь посмотрел на Катю.
- Массивы бетонировать скоро. А этот недоросль прислал такой состав гравия, что им не тонкие стенки бетонировать, а фундаментные башмаки.
За дверью раздался трубный голос жены Дубинина:
- Идем, идем! Это ему так не пройдет. Я покажу ему...
Могучая, пышущая гневом, она ворвалась, как пожарный, почуявший запах дыма. За руку она тянула сына и с ходу пошла в атаку на Воронова:
- Ты что же это безобразничаешь? Думаешь, на тебя управы не найдется? Врешь! Я в суд подам! Я до Верховного Совета дойду!..
- Что случилось, Ефросинья Ивановна? - перебил ее Зеленин.
- Как, что случилось? И ты еще спрашиваешь? Он, злодей, осрамил моего сына. Толя, расскажи, как он тебя ударил. Ну, чего стоишь? Рассказывай!
Дверь снова распахнулась, и вошел сам Дубинин.
- Фрося, у тебя совесть есть?
Дубинин говорил глухо, просительным тоном, и чувствовалось, что подобные сцены для него не впервой и что ему стыдно.
- Ты не у меня совесть спрашивай, а у него, - она гневно показала на Воронова. - Вот кто бессовестный.
- Ну, кто здесь какой - это наше мужское дело, Разберемся. А ты ступай, ступай домой. Толя, бери мать!
Они вместе с сыном взяли ее под руки, но в самых дверях Ефросинья Ивановна остановилась и крикнула Воронову:
- Мы еще посчитаемся!
- Ступай, ступай... - Дубинин аккуратно притворил дверь и сказал, неловко переминаясь у порога: - Я случайно заметил, как жена-то к вам пошла. Ну и почуял, что недоброе учинит. Вот оно как... - Он неуклюже повернулся и вышел.
- Кой черт меня дернул! - досадливо произнес Воронов. - И как это я не сдержался?
- Да ничего... Нет худа без добра, - сказал Зеленин. - Ему в школе надо учиться, а не в лаборатории работать. Все синельниковская протекция. Пусть теперь почешет себе мягкое место.
- А чего ради он старается? - спросил Воронов.
- Э, брат! Здесь - тактика. Михаил Титыч и начальник отдела кадров, и парторг по совместительству. Для Синельникова Дубинин - находка. Человек он простой, честный, лет двадцать с лишком прослужил в армии на каких-то складах, старался. И здесь вот старается.
- Постой! - перебил его Воронов. - Разве у Дубинина нет технического образования?
- Какое там образование!
- Но ведь его же избирали?!
- Конечно. Начальство предложило, мы поддержали. Да и чего возражать? Человек он простой, честный.
- Но ведь одной честности мало. Это же стройка!
Зеленин пожал плечами.
- А что же Лукашин? - спросил Воронов.
- А ничего. Живет. Спокойно, хорошо живет. Работа идет как по маслу, план выполняется. Чего еще надо?
Невозможно было различить, где кончался серьезный разговор и начиналась желчная зеленинская ирония.
- Можно подумать, что вам очень весело от всего этого, - сказал Воронов.
- А вы-то чего нос повесили? - обратился Зеленин к Кате, молча сидевшей в стороне. - Работать будете здесь, в моем кабинете, вон в стеклянной кабине, - он кивнул в сторону застекленной перегородки. - Будете сидеть, как на командном пункте. Вся стройка видна отсюда как на ладошке. Извините, друзья мои, - Зеленин округло развел руками, - я на минуточку отлучусь... - И он вышел.
- Ну, как вы здесь устраиваетесь? - спросил Воронов.
- Спасибо, все хорошо. - Она как-то напряженно посмотрела на него, словно колебалась - говорить или нет - и наконец спросила: - Сергей Петрович, может быть, я не в свое дело суюсь... Но тут Зеленин много говорил про вас. Послушайте, зачем вы берете новые объекты? Ведь это же с целью делают...
- Наплевать... Под большой нагрузкой жить веселее.
- Опять это не мое дело... Но я хочу вас предупредить - вам хотят рудники подсунуть. Не берите их.
- Спасибо, Катя, за участие, - он мягко посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся. - Все будет в порядке... Но отказываться не в моих правилах.
За дверью послышались шаги, и Воронов направился к выходу.
9
Если бы Синельникову сказали, что он противник так называемой инициативы снизу, он бы от души рассмеялся. В самом деле, он много возился со всякими изобретениями: он первый, например, поддержал идею создания безманжетного краскопульта. Никому не известный рядовой механик участка Иван Селянин принес ему однажды в кабинет модель такого краскопульта, сделанную из портативного огнетушителя. Краскопульт был вдвое меньше обыкновенного, прост и безотказен в работе, а главное - не имел манжетного насоса, этого бича маляров. Синельников вмиг оценил его достоинство. Он сам помог Селянину сконструировать шаровой клапан и, не дожидаясь утверждения в совнархозе, заказал пятнадцать образцов в своих мастерских. А теперь и в совнархозе знают, что этот самый краскопульт куда лучше патентованного. Да и того же Селянина не кто-нибудь, а он, Синельников, поставил главным механиком. Нет, инициативных людей он умел ценить, и в совнархозе это знали.
