Николай Гоголь - Повести
Ковалев выступил поближе, высунул и поправил батистовый воротник манишки, поправил печатки от часов и, улыбаясь по сторонам, обратил внимание на легинькую дамку, которая как весенний цветочик слегка наклонялась и подносила руку с белинькими прозрачными пальцами ко лбу. Улыбка на лице Ковалева расширилась еще далее, когда он увидел [Далее начато: часть] из-под шляпки часть ее подбородка [щеки. ] и часть щеки. — Но вдруг он отскочил, как будто бы обжегшись. Он вспомнил, что у него вместо носа совершенно ничего нет. И слезы выдавились из глаз его. Он оборотился, чтобы прямо сказать этому господину, чтó прикинулся статским советником, что он плут и подлец и что он больше ничего кроме собственный нос. — Но носа не было. Он успел ускакать вероятно опять к кому-нибудь с визитом. — Он вышел из церкви. Время бесподобное. Солнце светит. На Невском народу гибель. Дам так и сыплет целым водопадом. [Далее начато: а. водопадо<м> б. разноцветны<м> водопадом] Вон и знакомый ему надворный советник идет, которого он называл подполковником, особливо если это случалось при посторонних. Вон и Ярыжкин, столоначальник в сенате, большой приятель, вечно обремизивавшийся, когда играл в бостон восемь. — Вон и другой маиор, получивший на Кавказе коллежского асессора, махает ему рукой, чтобы шел к нему.
“А, чорт возьми!” сказал Ковалев. “Ей, извозчик! вези прямо к обер-полицмейстеру”.
Ковалев сел в дрожки и только приказывал извозчику валять [ду<ть>] во всю ивановскую.
“У себя обер-полицмейстер”, вскричал он, взошедши в сени. “Никак нет”, отвечал швейцар: “только что уехали”.
“Вот тебе раз!”
“Да, уехали”, отвечал швейцар. [Далее начато: Минуто<чкой> <?>] “А оно и не так давно, но уехал. Только минуточкой бы пришли раньше, то может и застали бы дома”.
Ковалев, не отнимая платка от лица, сел на извозчика и закричал совершенно потерянным голосом: “пошел!”
“Куда?” сказал извозчик. “Пошел прямо”. — “Да направо или налево?”
“В управу Благочиния, или нет, стой! в Газетную экспедицию”.
В полицию своим порядком, а между тем нужно объявить в газету [в газетную экспедицию], потому что этот плут может сегодня же как-нибудь улизнуть, — так думал [сказал] коллежский асессор и кричал извозчику: “Скорей подлец, скорей мошенник, а не то будут вытянуты из тебя на страшном суде все кишки! Пошел разбойник!” — “Эх, барин”, говорил извозчик и гнал лошадь. Они остановились и Ковалев, запыхавшись, вбежал в небольшую приемную комнату, где седой чиновник в старом фраке и в очках сидел за столом и [Далее начато: счи<тал>], взявши в зубы перо, считал принесенные медные деньги.
“Кто здесь принимает объявления?” закричал Ковалев. “А, здравствуйте!”
“Мое почтение…” сказал седой господин, поднявши на минуту глаза и опустивши их снова на накладенные горки денег.
“Я желаю припечатать…” — “Позвольте, немножко прошу повременить”, произнес чиновник, ставя цифру и, смотря на бумажку, [смотря на бумажку вписано] передвигая пальцем левой руки два очка на счетах. Лакей с галунами и с довольно чистою наружностью, показывавшею его пребывание в аристокр<атическом> [богатом] доме, стоял возле стола с запискою [с бумажкою] в руках и почел приличным показать свою разговорчивость и общежительность. “Поверите ли, сударь, что собачонка не стоит восьми гривен, то есть я бы за нее не дал 8 копеек. [Далее было: Пусть бы была лягавая или пудель, ну бесспорно бы эту можно держать при себе охотнику, но эта] Вечно дрянная под ноги так и лезет. [Далее было: То-есть не знаю какой вкус нашла в ней графиня. ] Как-нибудь наступишь ей на лапу — куда? Графиня такой подымет крик, что описать нельзя. И вот тому, кто только отыщет эту паскудную собачонку, 100 рублей! [Далее начато: которая то есть и] Понять нельзя какой вкус нашла в ней графиня. Уж когда охотник, держи лягавую собаку или пуделя, не пожалей 500, тысячу дай, да уж чтобы была хорошая”. Почтенный чиновник слушал это с значительною миною и в то же время занимался считанием [другим делом] принесенных им денег, [принесенной им суммы] отделяя 2 рубли 33 копейки за припечатанье объявления. — По сторонам стояло множество старух, [Далее начато: сидель<цев>] купеческих сидельцев, дворников, кучеров c записками. В одной отдавался кучер трезвого поведения, в другой мало подержанная коляска, работанная за Петра, [Далее начато: в кот<орой?>] у которой не было ни одного винта целого. Там отдавалась здоровая девка 19 лет, упражнявшаяся в прачешном деле, годная и для других работ в доме, у которой уже нескольких зубов недоставало во рту; прочные дрожки без одной ресоры; молодая, горячая, в серых яблоках, лошадь 17 лет от роду. Новые полученные из Лондона семена репы [Далее начато: Там отдавалась дача] и редис, так называемый индейской редис; отличная дача со всеми [с местом] угодьями, двумя стоялками для лошадей и местом, на котором можно развести превосходный сад. [Далее начато: Извещение] Там же было извещение о потерянном кошельке с обещанием приличного награждения [Далее начато: о прод<аже>], вызов желающих купить старые подошвы и [благо]волящих [а. благо<волящих> б. и гвоздей] явиться к переторжке в таком-то часу. — Комнатка, в которой всё то находилось, была маленькая, закопченная и воздух в ней был так густ, хоть топор повесь, потому что русские мужики имеют удивительное свойство сгущать атмосферу [воздух], и где соберутся и четыре дворника в красных рубашках и один кучер, там смело можно повесить на воздухе топор. — К счастью коллежский асессор Ковалев не мог ничего этого услышать [заметить], потому что закрылся платком и потому что самый нос его находился бог знает в каких местах.
“Милостивый государь, позвольте вас попросить… мне очень нужно”.
“Сейчас, сейчас! [Далее начато: Три] 2 рубли 43 копейки! [Далее начато: <1 нрзб.> копеек] Рубль 60 копеек!” говорил седовласый господин, бросая в глаза старухам и дворникам записки.
“Вам что угодно?”, наконец сказал он, обратившись к Ковалеву.
“Я особенно прошу…” сказал Ковалев: “случилось мошенничество или плутовство, я до сих пор не могу никак узнать. Я прошу только припечатать, что тот, кто этого подлеца [мошенника этого] ко мне представит, получит достаточное вознаграждение”.
“Гм. Позвольте узнать, как ваша фамилия?”
“Коллежский асессор Ковалев. Впрочем [Впрочем вписано] вы можете просто написать: состоящий в маиорском чине”.
“Да что, сбежавший-то был ваш дворовый человек?”
“Какой дворовый человек? Это бы еще было не такое большое мошенничество. Но это нос [Но вот это был мой нос… Далее было: И на большую сумму <ограбил он?>] …”
“Гм. Какая странная фамилия. И на большую сумму этот Носов обокрал вас?”
“Нос, то-есть… Вы не то думаете. Нос, мой собственный нос пропал неизвестно <куда>. Сам сатана-дьявол захотел подшутить надо мною. Только этот нос разъезжает теперь господином по городу и дурачит всех. Так я вас прошу объявить, чтобы поймавший представил ко мне мошенника, подлеца, сукина… но я закашлялся и у меня пересохло в горле: я не могу ничего говорить!”
Чиновник задумался, что означали его крепко сжавшиеся губы.
“Нет, я не могу поместить такого объявления в газету”, сказал он наконец после долгого молчания.
“Как, отчего?”
“Так. Газета может потерять репутацию. Если всякой начнет писать, что у него сбежал нос или губы… И так уже говорят, что печатают [пишут] много несообразностей и ложных слухов”.
“Да когда у меня точно пропал нос”.
“Если пропал, то это дело медика. Говорят, есть такие люди, которые [Далее начато: учены в при<ставлении>] могут приставить какой угодно нос. Но впрочем я замечаю, что <вы> должны быть человек веселого нрава и любите пошутить”.
“Клянусь вам, вот как бог свят, если лгу. Хотите ли, я вам покажу?”
“Зачем беспокоиться!” продолжал чиновник, нюхая табак. “Впрочем, если вам не в беспокойство, то желательно бы взглянуть”, продолжал он с движением любопытства.
Коллежский асессор отнял платок.
“В самом деле, чрезвычайно странно!” сказал [продол<жал>] чиновник. “Совершенно как только что выпеченный блин, место до невероятности ровное”.
“Ну что, и теперь будете говорить! Извольте же сей же час напечатать”.
“Напечатать-то, конечно, дело небольшое, только я не предвижу в этом большой пользы. [решительно никакой пользы] Если уже хотите, то вы можете дать кому-нибудь описать искусным пером, как редкое произведение натуры и напечатать занимательную статейку в Северной Пчеле…” чиновник понюхал табак: “для пользы юношества, упражняющегося в науках…” при этом он утер нос: “или так, для общего любопытства”.
