Алексей Писемский - Плотничья артель
- Ваше высокоблагородие, позвольте с вами компанию иметь, - проговорил Пузич пьяным голосом.
- Нет, братец, в другое уж время, - сказал я, показывая ему рукой, чтоб он отправлялся, куда шел.
- Барин!.. Писемский!.. Господин! Позвольте с вами компанию иметь! прокричал Пузич на всю уж улицу, так что Арина Семеновна, как хозяйка, обеспокоилась этим и подошла к окну.
- Нехорошо, нехорошо, Пузич, - сказала она, - мужик вы хороший, богатый, а беспокоите господ. Ступайте, ступайте!
- Арина Семеновна, позвольте компанию иметь! - воскликнул опять Пузич. - Ежели теперича барину, господину Писемскому, деньги теперича нужны сейчас! Позови только Пузича: "Пузич, дай мне, братец, денег, тысячу целковых" - значит, сейчас, ваше высокопривосходительство. Что мне деньги! Денег у меня много. Мне барин, господин Писемский, его привосходительство, значит, отдал теперича все деньги сполна, и я благодарю, должон благодарить. Теперича господин Писемский мне скажет: "Подай мне, Пузич, деньги назад!" "Изволь, бери..." Позвольте, ваше привосходительство, компанию мне с вами иметь?..
В это время вышел из-за угла Матюшка, что-то с несвойственным ему печальным лицом, и робко подошел к Пузичу.
- Дядюшка, дай два рублика-та, - пробормотал он.
Физиономия Пузича в минуту изменилась: из глупо подлой она сделалась строгой.
- Какие твои два рубли? - сказал он, обернувшись к Матюшке лицом и уставив руки в бока.
- Мамонька наказывала серп купить, жать нечем, - проговорил тот.
- Какие твои деньги у меня? За какие услуги? Говори! Ежели теперича ты пришел у меня денег просить, как ты смеешь передо мной и господином в шапке стоять? Тебе было сказано, на носу зарублено, чтоб ты не смел перед господами в шапке стоять, - проговорил Пузич и сшиб с Матюшки шапку.
Тот только посмотрел на него.
- Что дерешься? И на тебе шапка не притаченная, - проговорил он, поднимая шапку.
- Молчать! Поговори еще у меня! - продолжал Пузич. - Когда, значит, подрядчик с тобой разговаривает, какой разговор ты можешь иметь!
- Пузич, идемте, - проговорил октавой Козырев, которому уж, видно, наскучило ждать.
- Идем, идем, Флегонт Матвеич, - отвечал Пузич, - дураков, значит, надо учить, ваше привосходительство, коли они неумны, - отнесся он ко мне и, очень довольный, что удалось ему перед всем народом покуражиться над Матюшкой, пошел с Козыревым опять, кажется, в кабак.
Бедняга Матюшка издали последовал за ним.
- Что? Тебя не рассчитывает подрядчик? - спросил я его.
- То-то-тка, все вот жилит да дерется еще, - отвечал он, уходя.
Не прошло четверти часа после этой сцены, мы сидели еще с барышнями у Арины Семеновны в ожидании отца Николая, который присылал из церкви с покорнейшею просьбою подождать его, приказывая, что, как он освободится, так сам зайдет просить достопочтенных гостей. Чтоб отклонить для Нимфодоры всякую возможность вступить со мною в разговор о литературе, я продолжал упорно смотреть в окно. "Однако отец Николай что-то долго нейдет, думал я, неужели он все еще молебны служит?" Около церкви никого уж не видать, а между тем в противоположной стороне, к кабаку, масса народа делается все гуще и гуще. Наконец, я увидел ясно, что туда идут и бегут.
- Кажется, пожар! - сказал я, вставая.
- Ах, боже мой! - воскликнула Нимфодора и даже Минодора с довольно, по-видимому, твердыми нервами.
В это время вошел отец Николай, бледный и запыхавшийся.
- Батюшка! Что такое случилось? Откуда вы? - спросил я.
- Что, сударь! Случилось несчастье: убийство в кабаке! Сейчас ходил напутствовать дарами, да уж поздно - злодеи этакие!
- Скажите! - произнесли опять Нимфодора и Минодора в один голос.
- Кто такие? Кто кого убил? - спросил я.
- Плотники... стали пьяные в кабаке с хозяином разделываться... слово за слово, да и драка... один молодец и уходил подрядчика насмерть, - отвечал отец Николай, садясь и утирая катившийся с лица его крупными каплями пот.
- Не Пузича ли это? - сказал я.
- Его, его, Пузича, коли знаете. Плутоватый был мужичонко.
- Кто ж его убил? Он сейчас здесь был.
- Да я уж и не знаю. Петром, кажется, зовут парня, высокий этакой, худой.
- Батюшка! Нельзя ли еще как-нибудь помочь убитому? - воскликнул я.
- Вряд ли! - отвечал отец Николай, сомнительно покачивая головой.
Но я, схватив попавшийся мне на глаза перочинный ножик, чтоб пустить Пузичу кровь, пошел как мог проворно к кабаку. Место происшествия, как водится, окружала густая толпа; я едва мог пробраться к небольшой площадке перед кабаком, на которой, посредине, лежал вверх лицом убитый Пузич, с почерневшим, как утопленник, лицом, с следами пены и крови на губах. У поддевки его правый рукав был оторван, рубаха вся изорвана в клочки; правая рука иссечена цирюльником, но кровь уж не пошла. В стороне стоял весь избитый Матюшка и плакал, утирая слезы кулаком связанных рук. Сидевшему на лавочке Петру, тоже с обезображенным лицом и в изорванном кафтане, сотский вязал ноги.
- Злодей, что ты наделал? - сказал я ему.
Он взмахнул на меня глазами, потом посмотрел на церковь.
- Давно уж, видно, мне дорога туда сказана! - проговорил он и прибавил сотскому: - Что больно крепко вяжешь? Не убегу.
В толпе между тем несколько баб ревело, или, лучше сказать, голосило:
- Батюшка, кормилец мой! - завывала одна.
- Что ты надсажаешься? Али родня? - говорил ей мужской голос.
- Ну, батюшка, как не надсажаться! Все человеческая душа, словно пробка выскочила! - отвечала женщина.
- Пускай поревет; у баб слезы не купленные, - заметил другой мужской голос.
- О, о, о, ой! - стонала еще другая баба. - Куда теперь его головушка поспела?
- Удивительная вещь, удивительная вещь! - толковал клинобородый мужик с умным лицом и, должно быть, из торговцев.
- Как у них это случилось? - отнесся я к нему.
- Пьяные, сударь, - отвечал он, - Пузич с утра с Фомкой пьет; пьяные-с! Поначалу они принялись вдвоем в кабаке этого толсторожего пария бить; не знаю, про што его и связали: он ничем не причинен!.. Цаловальник видит, что дело плохо: бьют человека не на живот, а насмерть, караул закричал. Мы в кабак-то и вбежали, и Петруха-то вошел. "За что, говорит, парня бьете?" - и стал отымать, вырвал у них его, да и на улицу: они за ним, да и на него. Пузич за волосы его сгреб, а Фомка под ногу подшибает, и Петруха - на моих глазах это было - раза два их отпихивал, так Фомка и поотстал, а Пузич все лезет: сила-то не берет, так кусаться стал, впился в плечо зубами, да и замер. Мы было с сотским начали разнимать их - где тут! За ноги хотели было их растащить, так Пузич как съездил меня сапогом по голове, так шабаш на-ли шабалка затрещала. Сотский стал уж кричать: "Воды! Водой разливайте!" Я было побежал зачерпнуть - прихожу: все уж порешено. Петруха, говорят, оборанивался, оборанивался, и как ухватит его запоперек, на аршин приподнял, да и хрясь о землю - только проохнул. А Козырев испугался, вскочил на своего живодерного коня и лупмя почал его лупить плетью, чтоб ускакать. Ребята тут смеются ему: "Возьми, говорят, кол; ишь плетью-то не пробирает, бока больно толсты!" Такой дурак: угнал - словно не найдут.
Я вышел из толпы; мне попался старик Сергеич, проворно шедший туда своей заплетающейся походкой.
- Дедушка! Слышал ли, что ваш Петр начудил? - сказал я ему.
- Ой, государь милостивый! Слышал, слышал! За то его, батюшка, бог наказал, что родителя мало почитал. Тогда бы стерпел - теперь бы слюбилось, - отвечал старик и прошел.
Потом меня нагнали барышни, перебиравшиеся от Арины Семеновны к отцу Николаю. По просьбе их я рассказал им все подробности.
- Гм!.. - глубокомысленно произнесла младшая, Минодора.
- Что за народ эти мужики! - сказала в нос старшая, Нимфодора.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПЛОТНИЧЬЯ АРТЕЛЬ
Рассказ впервые опубликован в журнале "Отечественные записки" (1855, No 9), с подзаголовком "Деревенские записки". Закончен он бил 15 июля 1855 года.
Отзываясь с похвалой о народных рассказах Писемского, Некрасов особо отметил язык "Плотничьей артели": "...народный язык в этом рассказе удивительно верен"*.
______________
* Н.А.Некрасов. Полное собрание сочинений, т IX, М., 1950, стр. 314.
В этом произведении автор сумел правдиво очертить типичные крестьянские характеры (плотник Петр, старик Сергеич) и дать колоритный образ кулака-мироеда Пузича. Горький вспоминал: "Изо всех книжных мужиков мне наибольше понравился Петр "Плотничьей артели"; захотелось прочитать этот рассказ моим друзьям, и я принес книгу на ярмарку"*. Прослушав "Плотничью артель", молодой рабочий Фома после долгого молчания сказал: "Петр правильно убил подрядчика-то".
______________
* М.Горький. Собрание сочинений, т. XIII, М., 1951. стр. 469.
Подготовляя текст "Плотничьей артели" для издания Стелловского, Писемский, добиваясь художественной законченности, заново отредактировал отдельные выражения. В "Отечественных записках" шутка Петра о старике Сергеиче звучала так: "...Ни одного зуба во рту, а по закоулкам ходит". В издании Стелловского вместо последних слов более резкое выражение: "...за девками бегает". В журнальном тексте лошади вылетели из сарая, "как обозленные черти", в издании Стелловского - "как бешеные".
