Песнь дружбы - Бернгард Келлерман
— Ничего нет? Этого я не говорила! Но он, разумеется, не богат, много ли он мог накопить? — Шальке порылась в кармане и вытащила пачку исписанных листков. — Эти листочки, — таинственно сказала она, — я нашла на письменном столе Шпана и взяла их с собой. Я подумала, что они, может быть, пригодятся Христине.
Бабетта надела очки и стала внимательно рассматривать исписанные страницы.
— Это почерк Шпана, — сказала она, — но я не могу разобрать ни единого слова.
Тогда, может быть, Христина сама расшифрует эти записи? А вдруг здесь важные распоряжения? Все может быть. Не удастся ли Христине на основании этих записей опротестовать завещание? Такие вещи случались. Шальке, во всяком случае, всегда готова засвидетельствовать, что в последние месяцы Шпан был не вполне нормален.
Нет, Бабетта не думала, чтобы Христина стала оспаривать завещание.
— Во всяком случае, она будет тебе очень благодарна, — заметила Бабетта.
— А как она поживает? — спросила Шальке.
Ах, не особенно хорошо. Она все еще хворает. Шальке охотно бы попрощалась с Христиной, на она не хочет навязываться; раз Христина больна, не стоит ее тревожить. Она немного помолчала, ее гладкое лицо выражало обиду. Вот полюбуйтесь! Ни слова благодарности за все ее самопожертвование! Таковы люди! Ну, разве не дурой оказалась бы она, если бы отправила посыльного к Бабетте, когда Шпан перед смертью спрашивал о Христине? Не только дурой — идиоткой, настоящей идиоткой!
Шальке встала.
— Если тебе случится приехать в город, Бабетта, — сказала она, — ты зияешь, где ты можешь чувствовать себя как дома!
Уже в дверях Шальке заговорила о заказе, который хочет сделать Карлу. Бывают такие плоские корзины, в них во Франции упаковывают красное вино. Екель хочет завести такие корзины в своем ночном ресторанчике; она пришлет Карлу образец, им понадобится несколько дюжин таких корзин.
— Ты постоянно о нас помнишь, — растроганно сказала Бабетта. — Не забывай нас, Фрида, как мы никогда не забываем настоящих друзей!
Да, гостей у Бабетты бывало много, почти ежедневно кто-нибудь заглядывал, но — странно! — один человек не приходил никогда: Герман.
— Почему Герман у вас никогда не бывает? — спросила наконец Христина. — Вы поссорились?
Бабетта смутилась и начала придумывать отговорки.
— Он переносит ограду, роет новую яму для удобрений, возит песок.
Он, сказала Христина, явно сердится на нее. За что? На этот вопрос Бабетта не могла ответить. Ну, может быть, он питал раньше надежды. Надежды? Он всегда был Христине симпатичен, конечно, но ее чувства все эти годы были так путаны и неясны, что она сама не умела как следует разобраться в них. Поэтому никакой, даже малейшей надежды она ему подать не могла. За что же он на нее сердится?
Христина охотно повидалась бы с Германом, — почему не признаться себе в этом? Он казался ей более серьезным и вдумчивым, чем другие люди; он способен быть настоящим другом. Раз Герман не приходит сам, то она его попросит навестить ее. Христина написала несколько строк и попросила Бабетту передать записку.
— Передать? В самом деле? — неуверенно спросила Бабетта.
— Конечно! — улыбнулась Христина. — Почему же нет?
Бабетта выполнила поручение. Но произошло именно то, что она предвидела. Герман прищурил глаза, прочел записку и снова принялся за работу. Глубокая складка залегла между его бровями.
— Ну что же мне передать? — спросила Бабетта.
Складка между бровями стала еще глубже.
— Передать? Передай ей сердечный привет.
Он не ответил. Христина была огорчена: почему он не отвечает, за что сердится на нее? Ну, обожди же, скоро она выздоровеет, пойдет к нему и скажет: «Вот я пришла, Герман, так-то ты понимаешь дружбу?» Она тихонько рассмеялась.
Часто она думала: «Может быть, он все-таки Придет?» Но Герман не приходил.
Воздух становился теплее. Пахло землей, травами и елью, пустившей молодые побеги. Из леса доносились запахи плодородной почвы. В голосах людей слышалась бодрость и уверенность.
Христина чувствовала себя лучше, бодрее. «Завтра я встану!» — говорила она каждый день, но — странно — она испытывала постоянно такую страшную усталость. Однажды утром Христина сильно закашлялась и вдруг ощутила во рту незнакомый вкус, испугавший ее. Она взяла носовой платок. Кровь.
Платок она спрятала от Бабетты.
— Ну, как ты сегодня себя чувствуешь? — спросила Бабетта.
Христина была необычно молчалива.
— Я не особенно хорошо спала, — ответила она.
15
Рыжий работал на своем огороде с раннего утра до поздней ночи и считал дни. Наконец он радостно объявил:
— Завтра они приезжают!
И засопел.
Никогда еще не видели они Рыжего таким франтом. На нем было его светлое пальто и черный котелок — он был немного велик и сползал на уши. Вокруг шеи был повязан зеленый шерстяной шарф. Рыжий занял у Бабетты ручную тележку и после обеда рысью стал спускаться с горы, таща тележку за собой. Он боялся опоздать, но на станции пришлось ждать еще целый час.
Когда подошел поезд, у Рыжего все завертелось перед глазами. Но Эльзхен он узнал сразу, хотя и не видел ее пять лет. Она была все так же черна, как цыганка, и ее орлиный нос тоже не изменился. Он тотчас же заметил, что у нее появились новые белоснежные зубы, ослепительно сверкавшие на ее темном, удлиненном лице. Эльзхен была выше и шире в плечах, чем большинство женщин. Да, она здорово раздобрела за последние годы, пожалуй даже слишком. А руки у нее были что твои ляжки. Зато такими руками крепко ухватишь!
Эльзхен искала его глазами и узнала, лишь когда он вплотную подошел к ней.
— Не может быть! — закричала она. — Да я бы тебя ни за что не узнала, Петер, — ты стал настоящим франтом!
— Ну-ну, — пролепетал Рыжий и побагровел от смущения. — Наконец-то вы приехали! — А этот маленький мальчик, должно быть, его Роберт, его маленький Роберт? — Далекий же вы проделали путь!.
Эльзхен громко рассмеялась, ее новые зубы сверкали.
— Да это вовсе не Роберт! — сказала она. — Вон стоит Роберт. Это же Конрад!
— Конрад?
Да, это маленький Конрад, сын ее покойной сестры Розы. Она ведь писала ему об этом, когда Роза умерла. Роза? Роза? Он смутно припоминал, что слышал о какой-то Розе, но о мальчике этой Розы он никогда ничего не слыхал. У него голова пошла кругом от этой встречи, о которой он годами мечтал. Так, значит, вот этот, с рыжими волосами и вздернутым носом, — его Роберт?
— Наши вещи! — закричала Эльзхен. — Поезд не будет стоять вечно! — Она привезла с собой массу багажа: чемоданы, ящики, коробки, пакеты — не перечесть.
Рыжий взгромоздил багаж
