Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

Спустя мгновение из-за поворота выбежала девочка. Ей было не больше восьми лет.

— Папа, папа! — в ужасе кричала она.

— Что с тобой? — воскликнул мой провожатый, останавливаясь.

Вслед за ней появился мальчик младше ее года на два. В его руке был старый перочинный ножик.

Один из моих провожатых схватил мальчика, поднял на руки и, смеясь, спросил, зачем он бежит за своей сестрой.

— Я хочу убить Сафию, как Хамд убил свою сестру, — ответил малыш.

Мужчины громко засмеялись. Мой спутник отнял у мальчика нож и поцеловал его в глаза.

— Молодец, сынок! — сказал он, посмеиваясь. — Будь львом, как твой отец!

Я посмотрел на своего провожатого: он стоял с гордо поднятой головой, самодовольно улыбался и подкручивал концы своих пышных усов.

На другой день, когда я просматривал газету, в углу, среди обычных заметок раздела хроники о приезде такого-то и отъезде такого-то, я увидел сообщение, которое привлекло мое внимание. Вот оно:

«Обвиняемый Хамд, защищая свою честь, убил сестру.

Ведется следствие».

После этого я узнал, когда назначен день судебного разбирательства. Все виденное настолько овладело моими чувствами, что я невольно оказался в зале суда, как будто мне нужно было выполнить какой-то священный долг. Я вошел вместе с другими и занял место среди зрителей. За высокими столами сидели судьи в традиционных черных мантиях.

Рядом со мной расположился какой-то мясник. От его одежды исходил запах мяса и крови. Он разглядывал судей, пораженный их странной внешностью, торжественностью церемониала и напыщенностью речей. В конце концов он повернулся к своему товарищу и спросил, глядя на него глазами, в которых светилась вся его глупость:

— Почему судьи носят черные халаты?

— Потому что они осуждают на смерть и суровые наказания, — ответил ему тот тоном человека, гордого своей полной осведомленностью.

Началось судебное разбирательство. Показания свидетелей и другие формальности не дали ничего нового. Потом пришла очередь врача. После того как он объяснил, в результате чего наступила смерть, он упомянул, что медицинское обследование установило, что девушка была невинна, ни один мужчина ее не касался!..

Наконец поднялся защитник и громким прочувствованным голосом начал говорить о чести. Речь его мало чем отличалась от речей, произносимых учениками средней школы на обычных собраниях по понедельникам.

— Честь — это нечто великое! — говорил он. — Человек жертвует ради нее последним и самым дорогим. Из всех людей, созданных Аллахом, араб наиболее ревниво оберегает свою честь. Он не может перенести, чтобы кто-нибудь ее осквернил. И когда он убеждается, что его честь задета, он не видит, кроме крови, ничего, что могло бы смыть позор.

Честь не избавить от позора,

Пока его не смоет кровь!

Едва услышав слово «кровь», мясник начал с воодушевлением аплодировать, но стражник прикрикнул на него, а друг толкнул его кулаком в бок.

— Честь араба — это та опора, на которой основано его благородство. И горе тем, кто станет шутить с ней! Мой подзащитный поспорил, как суду известно от свидетелей, с неким человеком, который срамил его преступной связью между его сестрой и их соседом. Когда он пришел домой и увидел, что его сестра улыбками соблазняет своего дружка, он решил смыть пятно позора со своей чести — и убил ее. Что же касается того, что убитая была невинной, то этот факт еще не отрицает существования любовной связи между соседом и соседкой. Если бы мой подзащитный вовремя не убил свою сестру, между ней и ее дружком случились бы именно те постыдные дела, могущие навлечь на моего подзащитного позор, которому он предпочитает смерть. Поэтому я прошу суд сжалиться над убийцей. Пусть это будет примером для всякой, которая попытается опозорить свою семью, и послужит средством охраны людской чести. И если бы суд спросил, что думают присутствующие о виновности подсудимого, то он не нашел бы ни одного голоса, требующего осудить его!

Кончив свою речь, он представил суду бумаги, устанавливающие, что убийца принадлежит к одному из племен, и потребовал применить по отношению к нему «закон о племенах»{54}. Он перечислил какие-то статьи и параграфы, смысл которых остался для меня непонятным. С тоской в душе я покинул суд.

Перевод К. Юнусова.

Али Шалак

(ЛИВАН)

КТО РОЕТ ЯМУ ДРУГОМУ…

Как счастлив бывал я по утрам, получая от отца мелкие монеты. Я бежал с ними к дядюшке Али, и он взамен наполнял мои карманы бобами, каштанами, поджаренными початками кукурузы. Лавочка дядюшки Али — старика лет шестидесяти — находилась как раз напротив нашего дома у Джабийских ворот. Товары в ней сменялись вслед за сменой времен года: там выставлялись то зимние фрукты, то ранняя весенняя зелень, то летний виноград и инжир. Видно, ее хозяин знал, что каждому овощу свое время, а на каждый случай есть свой костюм.

Вот я уже окончил университет, а, как и в школьные годы, каждое утро спешу к дядюшке Али, но уже не с мелкими монетками в руках, а с солидными франками. Его инжир и виноград остались прежними; не изменился и его степенный вид, с каким он сидел, прислонясь спиной к стволу старого дерева, что росло на тротуаре. Только что-то смутное темным облаком заволокло его морщинистое лицо. Фигура дядюшки Али на привычном месте стала неотъемлемой частью нашего квартала, придавая ему особый, неповторимый вид прочности, незыблемости, бесстрашия перед ходом времени, как неотъемлемы от него древние Джабийские ворота, аркады византийского акведука, арабская вязь на порталах мечетей, турецкие бани и дворцы знати. Но, казалось, дядюшка Али прочнее и крепче всех был связан с этим местом. Как часто приходил я к нему поделиться своими тайнами и огорчениями, и всегда он с неизменной доброжелательностью направлял мои поступки. Сейчас я как будто воочию вижу все, предсказанное им, слышу его хриплый, дрожащий голос. Мне кажется, что он здесь, рядом, с устремленными вдаль глазами, спокойными и бесстрастными, с усами, спускающимися на складки у плотно сжатого рта, в помятой чалме вокруг ветхой тунисской фески, в поношенных шароварах, расшитом кафтане — единственном свидетельстве былого благополучия.

* * *

Смущенный и растерянный, примчался я к нему однажды, чтобы рассказать о страшном происшествии в квартале аль-Кум. Отец одной молодой девушки вместе со своим братом отважились на отвратительное убийство. Мерзко надругавшись над несчастной, они похоронили ее, еще живую, дрожащую перед ними от страха. Мне