Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик
– Я не специалист в этой области. Психотерапевт у нас этажом выше. Запишитесь к нему, но, возможно, лучше, чтобы за вас это сделал муж…
Фаина открыла было рот, но доктор продолжил:
– Чтобы это был действительно последний вопрос, даю вам лучший рецепт: перестаньте столько работать и выспитесь наконец. На вас грустно смотреть.
Он встал из-за стола и вежливо открыл перед ней дверь.
Это была холодная вежливость.
Тамара
Она шла по коридору и говорила без умолку.
Мурат неторопливо шёл следом, перекинув модную сумку через плечо и рассматривая собственные руки с цветными рисунками.
– Это потрясающе! Почему я раньше не читала об этом?
– Что тут такого? Понятно, что дети, рождённые в тёмный период года, чаще страдают от различных заболеваний. Им не хватает того витамина, который вырабатывается только под действием солнца.
– Я говорю тебе не о витамине D, а о нашем внутриутробном развитии. Все вокруг говорят: мы решаем всё в своей жизни. Каким образом люди способны на такое лицемерие? Большинство моих знакомых, в том числе взрослые образованные люди, считают, что раз мы слетали в космос и придумали программу искусственного оплодотворения, значит, мир в наших руках. Скоро создадут эликсир бессмертия или научатся насыщаться одной таблеткой и прочая чепуха. Как они могут жить в иллюзии, что всё контролируют, если с момента, как были маленькой клеткой, до момента своего рождения никто из них не мог ничего изменить в своей жизни. Их несло в урагане преображения, они сначала делились на части и росли, потом у них появлялись отдельные органы – глаза, мозг, сердце! Разве они что-нибудь решали? Бесформенная масса стала человеком. Они явились на свет, сидя на пороховой бочке, наполненной жизнью, и закричали от удивления, когда увидели этот мир.
Тамара не замечала, что активно жестикулирует. Мурат изобразил жидкие аплодисменты:
– Ты почти что готова к дебатам. Поменьше экспрессии.
– Я раздавлю этих гадов из 939-й гимназии. Напыщенные снобы, как они смеют утверждать, что человека никто не творил! Пускай заглянут в любой анатомический атлас, там всё работает в тысячу раз слаженней, чем в самом крутом спортивном автомобиле, пускай узнают, как устроена молекула ДНК и клетка, и если они не слепые остолопы, то увидят там замысел и гениальную идею Создателя.
– Опять ты поёшь песню своей бабушки. Люди предпочитают относиться ко всему проще.
– Бабушка здесь ни при чём, – вспыхнула Тамара. – И ты прекрасно знаешь сам и видишь, что порой не мы решаем, когда болеть, а когда быть здоровыми, когда рождаться и когда умирать. Не замечают этого только те, кто бродит в темноте.
Мурат зевнул.
– Именно поэтому я не хочу участвовать на этот раз. Никто ничего не знает наверняка. Сотворён ли человек или появился сам по себе? Зачем спорить?
– Ты заблуждаешься. Да, есть вещи, которые никто не может знать, но есть и то, что по какой-то причине люди не желают признавать за правду.
Тамара резко остановилась.
– Что ты сказал? Ты не будешь участвовать в дебатах?
– Нет. Я устал.
– Да, делать татуировки утомительно.
– Не начинай, Тома. Я смотрю, девочки у нас в классе свихнулись от россказней этого нового учителя. Не думал, что ты в их числе.
Тамара легонько постучала Мурата по голове. Это было не сложно, так как они были одного роста.
– Ты меня с кем-то спутал. Я не настолько глупа и прекрасна, чтобы допускать мечты, которые не могут сбыться. Так что не навязывай мне свои фантазии. Если хочешь правду, то да, Кирилл Петрович помогает взглянуть на вещи с непривычной стороны. Он уже успел удивить меня многими фактами, о которых я ничего не знала. Чего не скажешь о тебе, мой друг. Уже несколько месяцев я не слышу от тебя ни одной оригинальной мысли. Видимо, ты решил не пополнять свой багаж. К гению гениальные мысли и так придут, правда? Например, такая вот идея: «Можно расслабиться и опустить руки, ведь никто ничего не знает на свете наверняка».
Мурат засопел, раскраснелся, но промолчал.
– Мне нужно зайти к секретарю, чтобы продлить ученический, – сказала Тамара, когда они поравнялись с приёмной директора.
– Я пойду в столовую, – мрачно бросил Мурат.
«Подожди меня две минуты», – хотела сказать девушка, но махнула ему вслед рукой и зашла в кабинет.
Там, как всегда, суетилась молодая секретарь Светлана. Как только она садилась за стол, заваленный папками и документами, к ней кто-нибудь заходил, задавал случайный вопрос или её вызывала директор. Светлана громко сопела.
Тамаре пришлось сесть в приёмной и подождать.
Дверь в кабинет была приоткрыта и, несмотря на глухой шум детских голосов, раздающихся из коридора, девушка слышала, о чём говорят взрослые.
– Как же так вышло? – спрашивал мужской голос.
– А что мы можем поделать? – узнала Тамара голос директора. – Если родители не только не имеют ничего против их сожительства, но и впускают их в свой дом.
– Но им ещё нет шестнадцати! – в менторских нотках девушка без труда угадала Маргариту Генриховну.
Речь, по-видимому, шла о парочке знакомых Тамары из параллельного класса, которые приходились ей ровесниками.
– Говорят, на уроках они теперь всегда сидят вместе и встречаются в самых тёмных уголках школы. Это недопустимо…
– Мы это и так прекрасно понимаем, Маргарита Генриховна, – резко прервала её Мария Львовна на правах руководителя. – Но вы что-то путаете. Они никак не могут сидеть за одной партой, Маргарита учится в десятом классе, а Мурат…
Холодные мурашки побежали у Тамары по спине, она встала, словно укушенная змеёй, и ошарашенно уставилась на дверь. До неё дошло, о ком идёт речь, за несколько секунд до того, как было произнесено
