Федор Достоевский - Том 11. Публицистика 1860-х годов
Как указано в заметке Достоевского, перевод эпизода из мемуаров Казановы во «Времени» был первым русским переводом отрывка из сочинения знаменитого авантюриста, хотя сам Казанова встречался с Суворовым, писал Екатерине II и вообще как личность, знаменательная для своей эпохи, был известен в России уже с конца XVIII в. Сокращенный русский перевод мемуаров Казановы в одном томе вышел на русском языке уже после смерти Достоевского (СПб., 1887).
Перевод эпизода из мемуаров Казановы для «Времени» был сделан (как это видно из формы имени «Жак» и из текста редакционного предисловия) с французского. Имя переводчика не установлено. Не знаем мы и того, когда Достоевский впервые познакомился с мемуарами Казановы, историко-культурное и психологическое значение которых он верно понял и высоко оценил в своей заметке. Упоминание мемуаров Казановы и повести «Дядюшкин сон» (1859; см.: наст, изд. T. 2) делает вероятным, что знакомство это имело место либо в 1840-х, либо в 1850-х годах. О том, что Достоевский не только читал переведенный во «Времени» отрывок, но знал и другие страницы «Истории моей жизни» Казановы, свидетельствует как содержащаяся в его заметке сжатая характеристика личности знаменитого авантюриста и «эксцентрической» откровенности его книги, так и известное сходство, которое можно усмотреть между приемами описания внешнего облика Свидригайлова (в «Преступлении и наказании») и особенно Ставрогина (в «Бесах») с близкими штрихами портрета доминиканца патера Мансии в падуанском эпизоде первой части (гл. III) мемуаров Казановы («голубые глаза», «черты Аполлона», «ослепительная белизна», «каралловые губы» и т. д.).
<предисловие к публикации «Три рассказа Эдгара Поэ»>
Впервые опубликовано в журнале «Время» (1861. № 17. Отд. I. С. 230–231) с подписью: Ред.
Предисловие (от редакции) было предпослано опубликованному во «Времени» переводу трех рассказов Э. По: «Сердце-обличитель», «Черный кот» и «Черт в ратуше», переведенных Д. Михаловским. В № 3 была напечатана и еще одна новелла По — «Похождения Артура Гордона Пэйма». Все четыре рассказа на русском языке появились впервые.
Несмотря на замечание автора заметки, что «два-три рассказа Эдгара По уже были переведены на русский язык в наших журналах», число появившихся переводов к тому времени было большим, и Достоевский, вероятно, знал если не все, то многие из них.[213] Об этом свидетельствуют разнообразные сюжеты новелл американского писателя, упоминаемые в Предисловии. Есть основания предполагать, что писателю были в той или иной мере известны и некоторые американские и английские издания Э. По (хотя по-английски он не читал) и во всяком случае французские переводы — в первую очередь Ш. Бодлера. Об этом свидетельствует упоминание Достоевским рассказов «Необыкновенный аэростат», «Разговор с мумией» и «Месмерические откровения», не переведенных к тому времени на русский язык.
Имя нового автора могло попасть в поле зрения русского писателя уже в конце 1840-х годов, когда в России впервые стали появляться упоминания об американском новеллисте. Еще при жизни По «Новая библиотека для воспитания», издаваемая П. Редкиным (M., 1847. Кн. 1), помещает перевод рассказа «Золотой жук». В 1852 г. «Пантеон» (№ 9) публикует биографический очерк Ш. Бодлера «Эдгар Эллен Поэ. Североамериканский поэт». В 1853 г. в «Отечественных записках» (№ 11) появляется «Голландский воздухоплаватель», в 1856 г. в «Русском инвалиде» (13 мая и 1 июня № 119 и 120) — «Тысяча вторая ночь» (без указания авторства По), в «Сыне отечества» (23 сентября, № 25) — «Рукопись, найденная в бутылке», в «Библиотеке для чтения» (№ 10) — «Спуск в Мельстром», в 1857 г. в «Библиотеке для чтения» (№ 3) — «Длинный ящик» и «Человек толпы», в «Сыне отечества» (17 и 24 марта № 11 и 12) — «Загадочное убийство» и там же 1 сентября в № 35,— «Украденное письмо». В 1858 г. выходит отдельным изданием «Вильям Вильсон» (СПБ., 1858), и в следующем году там же — «Говорящий мертвец».
Первые русские переводы По были более или менее случайны. Не предлагала еще никакой концепции творчества нового автора и русская критика. Но уже в начале 1860-х годов положение меняется и начинает все более явственно обнаруживаться угол зрения, под которым русские журналы отбирают, а затем и оценивают творчество По.
Одна из наиболее заметных попыток представить читателю избранного По была сделана во «Времени». Предпосланное рассказам предисловие — по сути первая серьезная и глубокая оценка писателя в России. Многие аспекты намеченного Достоевским подхода к проблематике американского новеллиста были позже подхвачены и развиты другими критиками.
Гофман, подобно большинству других европейских романтиков, олицетворял «силы природы в образах» и искал свой идеал «вне земного». По же, по определению Достоевского, «фантастичен» лишь «внешним образом», не выходя за пределы материальной, земной действительности. Его метод имеет скорее характер своеобразного психологического эксперимента: По «почти всегда берет самую исключительную действительность, ставит своего героя в самое исключительное внешнее или психологическое положение, и с какою силою проницательности, с какою поражающею верностию рассказывает он о состоянии души этого человека!». Эти черты фантастики По и такие, как «смелость» его воображения (благодаря которой «вы <…> ярко видите все подробности представленного вам образа или события»), Достоевский сочувственно выделяет в своем предисловии, так как они были созвучны сложившемуся у него к этому времени взгляду на природу фантастического.
Характер творческой декларации имеет в Предисловии то, что Достоевский подчеркивает значение для По чистоты идеала, равно как определение его — «красота действительная, истинная, присущая человеку». «Всего Гофмана» Достоевский прочел еще в Инженерном училище (см. письмо к M. M. Достоевскому от 9 апреля 1838 г.). Для Достоевского 1861 г. примечательна высокая оценка поэзии, юмора, «светлого идеала» Гофмана («Гофман неизмеримо выше По как поэт»), и в то же время критический анализ его романтической фантастики, сделанный рукою писателя-реалиста, выделяющего у Гофмана также на первое место «силу действительности», «типы и портреты».
Спустя более чем десятилетие после данной заметки имя Э. По еще раз возникает под пером Достоевского: в черновом наброске к рассказу «Сон смешного человека», в том месте, где герой рассуждает о природе сновидений (гл. III), писатель помечает на полях: «У Эдгара Поэ». Очевидно, ассоциация с По вызвана была раздумьями о зыбкости границ между реальным и ирреальным. Этот мотив — один из основных в творчестве американца — занимал давно и Достоевского и трактовался им в качестве одной из особенностей человеческой психики. Под тем же углом зрения воспринимал он аналогичные проблемы и у По.
Сближение творческих принципов Достоевского и По делалось многократно; о нем, правда, вскользь писали К. Д. Бальмонт, Л. П. Гроссман, В. Л. Львов-Рогачевский, P. Г. Назиров, Д. Фангер и другие; эта тема находит свое место также в работах. В. Астрова и M. Виднэс. Специально этот вопрос рассмотрен в книге американской исследовательницы Джоан Делани-Гроссман.
<примечание к статье «Процесс Ласенера»>
Впервые опубликовано в журнале «Время» (1861. № 2. Отд. II. С. 1) с подписью: Ред.
Очерком «Процесс Ласенера» редакция «Времени» открыла серию публикаций, посвященную знаменитым западноевропейским уголовным процессам XIX в. Инициатива в деле постоянного печатания в журнале материалов этого раздела (как можно с большой долей уверенности полагать, учитывая постоянный интерес Достоевского, художника и психолога, к материалам русской и зарубежной уголовной хроники) принадлежала Ф. M. Достоевскому. Вслед за первой публикацией «Процесс Ласенера» (Время. 1861. № 2) редакция в 1861–1862 гг. поместила следующие — аналогичные по содержанию и форме — материалы: 1). «Лезюрк. Из уголовных дел Франции. (1796–1851) (Случай судебной ошибки)» (1861. № 4); 2) «Мадам Лафарж. Из уголовных дел Франции» (1861. № 5); 3) «Каролина английская и Бергами (процесс 1820 г.)» (1861. № 7); 4) «Мадам Лакост» (1861. № 10); 5) «Таинственное убийство. Из уголовных; дел Франции 1840 г.» (1862. № 1); 6) «Убийцы Пешара. (Французское уголовное дело 1857–1858 гг.)» (1862. № 2). Последний очерк этой серии был напечатан в «Эпохе»: «Госпожа де Прален (процесс 1847 г.)» (1864, № 1–2).
Вскоре очерки, напечатанные во «Времени», были переизданы отдельной книгой без имен автора и переводчика под заглавием «Любопытнейшие процессы из уголовных дел Франции и Англии» (СПб., 1862. Вып. 1)
Как выяснил на основании анализа гонорарных ведомостей редакции «Времени» Б. В. Томашевский, перевод материалов «Процесса Ласенера» был выполнен P. P. Штрандманом.
Французский оригинал, с которого по поручению редакции делались переводы, установлен В. Д. Раком[214] Это многотомное издание: Fouquier Armand. Causes célèbres de tous les peuples. Éd. ill Paris, 1857–1874. T. 1–9 (или его перепечатка: Édition populaire illustrée. Paris, 1859–1867. T. 1–7). Изложение процесса Ласенера было помещено в т. 1 сборника Фукье (1857) и составило два его выпуска (4–5). Перевод остальных семи процессов для «Времени» и «Эпохи» был выполнен группой его сотрудников также с некоторыми сокращениями по томам 1–4 издания Фукье.
