Николай Гоголь - Миргород (сборник)
По новому мог Гоголь оценить и Боплана и, заново перечитывая его, извлечь кое-что новое. Отсюда, например, появление во второй редакции упоминания о том, что Остап и Андрий "переплывали Днепр" против течения — дело, за которое новичок принимался торжественно в козацкие круги" (ср. у Боплана, 21: "У казаков есть обычай принимать в свои круги только того, кто проплывает все пороги против течения"), или речь кошевого к казакам перед походом, вся составленная из отдельных разрозненных замечаний Боплана — об одежде и снаряжении казаков в походе, о самолечении казаков во время походов (ср. у Боплана стр. 109 и стр. 116), или, наконец, упоминание об удивлении "иноземного инженера" "никогда им невиданной тактике" запорожцев (ср. Боплан, 68).
Центральное место среди новых источников занимает "История о козаках запорожских, как оные из древних лет зачалися, и откуда свое происхождение имеют, и в каком состоянии ныне находятся" князя Мышецкого. "История" была опубликована значительно позже (М., 1847 и Одесса, 1852), однако ходила по рукам во многих списках и могла быть известна Гоголю через Погодина, Бодянского или Максимовича; мог он познакомиться с нею и по книге Шерера ("Annales de la Petite-Russie, ou l'Histoire des Casaques Saporogues et les Casaques de 1'Ukraine, etc." A Paris, 1788), из первых страниц которой, как упоминалось выше, он делал в 1838–1839 гг. некоторые выписки, и которая в первой своей части является в сущности пересказом "Истории" кн. Мышецкого (см. Соч., изд. 10, т. I, стр. 573–574). Тихонравов, впрочем, приходит к правдоподобному выводу, что с "Историею" Гоголь мог познакомиться непосредственно. На рассказах "Истории о козаках запорожских" основан ряд существенных вставок второй редакции повести и прежде всего — вся новая сцена избрания кошевого, пересказывающая главу "Истории", которая носит название: "Каким образом и в какие времена у запорожских козаков бывают рады или собрание всего их козачества и для чего оные чинятся".
Из Мышецкого Гоголь мог заимствовать и сведения о пополнении запорожского войска различными пришельцами (8–9), о "мастеровых людях, какие имеются при Запорожской Сечи" (21–22), о беспрерывном веселии и пьянстве в Сечи, "в чем и жизнь свою до конца тако провождают" (24–25), о проступках и наказаниях казаков (25–26). Наконец, из "Истории" же взяты Гоголем и названия куреней: у Мышецкого — Дядковской, Незамайлевской, Татаровской, Переяславской, Тымошевской (16–17).
На ряду с "Историей" кн. Мышецкого использовал Гоголь при переработке "Тараса Бульбы" еще два сборника украинских песен — М. Максимовича [Хотя этот сборник Максимовича вышел еще до появления "Миргорода" (цензурное разрешение помечено 23 марта 1834 г.) и сообщался Гоголю еще в листах (см., например, письмо его к Максимовичу от 20 апреля 1834 г.), однако явных следов использования сборника мы в ранней редакции "Тараса Бульбы" не найдем. Лишь впоследствии, возвратившись к сборнику Максимовича, Гоголь мог по новому оценить его, извлечь из него необходимый историко-бытовой и лирический материал. ] ("Украинские народные песни, изданные Михаилом Максимовичем". Часть первая, М., 1834) и Пл. Лукашевича ("Малороссийские и червонорусские народные думы и песни", СПб., 1836), в особенности последний, откуда, например, заимствован весь вставной эпизод с историею Мосия Шила, попавшего в турецкий плен, обусурманившегося и затем освободившего всех казаков-невольников и с ними вместе вернувшегося обратно на родину (Дума про Самiйла Кiшку). Гоголь довольно близко следует думе и в описании самого Шила (в думе — Кiшка), который
Потурчився, побусурманивсяДля панства великогоДля лакомства нещасного…
и в развитии сюжета. Новым, по сравнению с думой, явилась в передаче Гоголя дальнейшая судьба Шила — по возвращении его на Сечь (в думе Кiшка погибает в бою) и позднейшая его смерть в бою под Дубном.
Другая дума сборника Лукашевича — про Ивася Коновченка — послужила Гоголю источником нескольких деталей второй редакции повести. По-видимому, отсюда заимствован клич есаулов на рынках и площадях: "Эй, вы, пивники, броварники! полно вам пиво варить, да валяться по запечьям, да кормить своим жирным телом мух" и т. д. (39). В думе Корсунский полковник "кликне-покликне":
"Ви грубники, ви лазники,Ви броварники, ви винники:Годi вам у винницях горiлок куритиПо броварнях пив варити,По лазнях лазен топити,По грубам валятися. —Товстим видом мух годувати,Сажi витираги;Ходiмте за нами на долину Черкень погуляти!" (37)
] Несколько дальше Ивась Коновченко говорит, что, если он не откликнется на зов есаулов, то — Будут менi козаки прозванiє прикладати / Гречкосiєм, полежаєм називати (38). ]
Пример более сложного использования Гоголем песенного материала дает лирическое отступление о старой матери, ищущей среди прохожих "одного, милейшего всех" (137). В той же думе про Ивася Коновченка упоминается о матери Ивася — вдове, которая
На базар выхожала,
и которая в надежде встретить сына бежит навстречу войску.
Однако, эта реминисценция тесно переплетается с реминисценциями других украинских песен, точнее — отдельных стихов из них. Так, слова Гоголя: "Не по одному козаку взрыдает старая мать, ударяя себя костистыми руками в дряхлые перси; не одна останется вдова в Глухове, Немирове, Чернигове и других городах" — сотканы, примерно, из следующих песен:
У Глуховi, у городi стрiльнули з гармати,Не по однiм козаченьку заплакала мати
(М. Максимович, "Украинские народные песни" стр. 111)
Не по однiм ляху зосталась вдовиця.
(Там же, 96)
Отзвуки народных песен — одна из существенных особенностей второй редакции повести. По большей части реминисценции эти весьма беглые, как в последнем примере. Аналогичный случай — слова есаула Товкача Бульбе: "Пусть же, хоть и будет орел высмыкать из твоего лоба очи…" (150); ср. в народной песне:
Тогдi орли налiтали3 лоба очи висмикали.
(Там же, 12)
В других случаях реминисценции эти используют отрывок одной песни, соответственно его видоизменяя, как например, в лирическом заключении главы VIII. Эта концовка отдельными своими выражениями восходит к думе о походе на поляков:
Самко Мушкет думає, гадає, словами промовляє:— "А що, як наше козачество, мов у пеклi, Ляхи спалять,Да з наших козацьких костей пир coбi на похмелля зварять!..А що як нашi голови козацькi по степу-полю поляжуть, и т. д.
(Там же, 28 29)
Если в источниках первой редакции Гоголь искал прежде всего деталей, которые позволили бы ему сделать изображаемую картину рельефнее, то, перерабатывая повесть, он стремится к исторической верности изображаемых событий, стараясь даже в мелочах возможно точнее восстановить эпоху.
Говоря о работе Гоголя над "Тарасом Бульбою", необходимо иметь в виду эволюцию в процессе работы идейного содержания повести.
Подготовляя и обрабатывая вторую редакцию повести, Гоголь частично попадает под влияние славянофильских тенденций. В несомненной связи с этими новыми для него тенденциями он наново пишет вторую речь Тараса к запорожцам — о товариществе; основной мотив этой речи: особые свойства "русской души", "русского чувства". Этим новая редакция "Тараса Бульбы" перекликается с высказываниями Гоголя в письмах того же времени: см. напр. письма к К. С. Аксакову (5 марта 1841 г.), Н. М. Языкову (17 сентября 1841 г.) и др. Одновременно Гоголь работал над римской редакцией "Мертвых душ", где уже появляется известное обращение к Руси-тройке.
IV
Интерес к историческому роману из прошлого России (и Украины) наметился в русской литературе уже к концу 20-х годов и выразился не только в литературной практике, но и в некоторых теоретических заявлениях.
Еще в 1823 г. Орест Сомов ("О романтической поэзии", СПб., 1823) указывал на новые, свежие темы для романтического писателя, называя среди них "малороссиян" "с сладостными их песнями и славными воспоминаниями" и "отважных переселенцев Сечи Запорожской": "все они, соединясь верою и пламенною любовию к отчизне, носят черты отличия в нравах и наружности".
Несколько лет спустя Н. А. Полевой в обширной рецензии на "Историю Малой России" Д. Бантыша-Каменского доказывал, что "под рукою живописца искусного Малороссия представит картину самую занимательную, самую живописную", ибо "никакая швейцарская, никакая нидерландская революция не покажет нам явлений, столь диких, столь прекрасных!". "Изобразите, — писал Полевой дальше, — постепенное сближение казаков с литовцами, поляками и гражданственностью, заселение их по обе стороны Днепра; новых врагов казацких, крымцев; отделение запорожцев, образование украинских казаков; их предводителей, от Дашковича до Хмельницкого; странное ученое образование киевского духовенства под владением Литвы и Польши; что-то рыцарское и ученое в малороссийской аристократии, что-то дикое, литовско-азиятское, в простом народе Малороссии; эту пеструю смесь Азии и Европы, кочевой и оседлой жизни, покорности и независимости, твердости и слабости, и наконец взаимных отношений, взаимной политики, в одно время, Польши, Литвы, Турции, Крыма. Конечно, не предмет будет виноват, если ваш рассказ не увлечет душ и умов!" ("Московский Телеграф", 1830, т. 35, стр. 272).
