Паразиты (сборник) - Дафна дю Морье
Они прибыли в отделение полиции, поднялись по лестнице и вошли в ту самую внутреннюю комнату, где он недавно побывал.
Он сразу увидел, что за столом сидит не тот офицер, с которым он разговаривал, а некая кислая личность с желтоватым лицом, а две сестры, явно встревоженные — особенно активная, — сидели на стульях немного поодаль, и за спиной у них стоял какой-то младший полицейский чин. Сопровождающий Джона тут же подошел к офицеру и быстро заговорил по-итальянски, а сам он, после некоторого колебания, приблизился к сестрам.
— Произошла ужасная ошибка, — сказал он. — Я даже не знаю, как мне извиниться перед вами. Это моя вина, только моя, полиция здесь ни при чем.
Активная сестра сделала движение, словно пыталась встать, ее рот нервно подергивался, но он остановил ее.
— Мы не понимаем, — сказала она с сильным шотландским акцентом. — Вчера вечером во время обеда мы попрощались с вашей женой и с тех пор ее больше не видели. Более часа назад в наш пансионат пришел полицейский, сказал, что ваша жена пропала и что вы подали на нас жалобу. Моя сестра не очень здорова. Она очень встревожилась.
— Ошибка. Страшная ошибка, — повторил он.
Он повернулся к столу. В английском, на котором офицер обратился к Джону, он во многом уступал своему предшественнику. На столе перед ним лежало заявление Джона, и он постукивал по нему карандашом.
— Значит, — с сомнением в голосе спросил он, — этот документ одна ложь? Вы не сказать правда?
— В то время я думал, что это правда, — сказал Джон. — Я мог бы поклясться перед судом, что сегодня днем видел свою жену и обеих этих дам на vaporetto на Большом канале. Сейчас я понимаю, что ошибся.
— Мы весь день и близко не были от Большого канала, — запротестовала деятельная сестра, — даже пешком. Утром мы сделали кое-какие покупки на Мерчерии и весь день оставались дома. Моя сестра была немного нездорова. Я уже раз десять повторила это офицеру полиции, в пансионате все подтвердят мои слова. Он отказался слушать.
— А синьора? — сердито выкрикнул офицер. — Что стало с синьорой?
— Синьора, моя жена, в Англии, с ней все в порядке, — терпеливо объяснил Джон. — Сразу после семи я говорил с ней по телефону. Она вылетела из аэропорта чартерным рейсом и сейчас находится у друзей.
— Тогда кого вы видеть на vaporetto в красном плаще? — спросил разъяренный полицейский. — И если не этих синьорина, то каких синьорина?
— Мои глаза обманули меня, — сказал Джон, сознавая, что его английский тоже начинает хромать. — Я думал, что вижу мою жену и этих дам, но нет, это было не так. Моя жена в это время была в самолете, а эти дамы в пансионате.
Казалось, он говорит на театральном китайском. Еще минута — и он начнет кланяться и засовывать руки в рукава.
Полицейский возвел глаза к небесам и принялся барабанить пальцами по столу.
— Значит, вся работа ни к чему, — сказал он. — Отели и пансионаты, обысканные за синьоринами, и пропавшая синьора inglese,[86] когда у нас здесь много, много другого делать. Вы сделать ошибку. Вы, может быть, иметь много вино mezzo giorno[87] и видеть сто синьор в красных плащах на сто vaporetti. — Он встал, комкая бумаги на столе. — А вы, синьорины, — сказал он, — вы хотеть подать жалобу на это лицо? — Он обращался к активной сестре.
— О нет, — сказала она, — вовсе нет. Я отлично понимаю, что это была ошибка. Единственное, чего мы хотим, так это немедленно вернуться в наш пансионат.
Что-то проворчав себе под нос, офицер указал пальцем на Джона.
— Вы очень счастливый человек, — сказал он. — Эти синьорины могли подать на вас жалобу — очень серьезное дело.
— Я уверен, — начал Джон, — я сделаю все, что в моих силах…
— Даже не думайте об этом, прошу вас! — воскликнула активная сестра. — Мы и слышать об этом не хотим. — Пришла ее очередь извиниться перед офицером. — Надеюсь, нам больше нет необходимости отнимать ваше драгоценное время, — сказала она.
Он махнул рукой, давая понять, что они свободны, и по-итальянски обратился к младшему полицейскому.
— Этот человек пойти с вами в пансионат, — сказал он. — Buona sera,[88] синьорины. — И, полностью игнорируя Джона, снова сел за стол.
— Я пойду с вами, — сказал Джон, — я хочу объяснить, что именно произошло.
Они вместе спустились по лестнице и вышли из здания; слепая оперлась на руку сестры и обратила на Джона свой невидящий взгляд.
— Вы видели нас, — сказала она, — и вашу жену тоже. Но не сегодня. Вы видели нас в будущем.
— Я вас не понимаю, — в полном недоумении проговорил Джон.
Он повернулся к активной сестре, но та покачала головой, нахмурилась и приложила пальцы к губам.
— Пойдем, дорогая, — сказала она, обращаясь к сестре. — Знаешь, ты очень устала, и я хочу поскорее привести тебя в пансионат. — Затем полушепотом она сказала Джону: — Она медиум, полагаю, ваша жена вам говорила, но я не хочу, чтобы она впала в транс здесь, на улице.
Боже упаси, подумал Джон, и маленькая процессия медленно двинулась по улице от управления полиции, затем, свернув налево, вдоль канала. Из-за слепой сестры шли медленно, и впереди им еще предстояло перейти мосты через два канала. После первого же поворота Джон потерял всякое представление о том, где они находятся, но едва ли это имело значение. Их сопровождал полицейский, да и сами сестры знали, куда идти.
— Я должен объяснить, — мягко сказал он. — Если я этого не сделаю, жена никогда не простит мне.
И пока они шли, он вновь пересказал всю загадочную историю, начиная с телеграммы, полученной накануне вечером, и далее про разговор с миссис Хилл, решение на следующий же день вернуться в Англию — Лоре самолетом, а ему самому на машине, а затем поездом. Она уже не звучала так драматично, как в первый раз, когда он делал заявление офицеру полиции. Возможно, тогда, уверенный в том, что произошло что-то ужасное, он описал встречу двух vaporetti посреди Большого канала в зловещих тонах, явно намекая на похищение Лоры сестрами, которые держат ее своей пленницей. Теперь же, когда ни одна из этих женщин не представляла для него никакой угрозы, он говорил более естественно и вместе с тем очень искренно, впервые почувствовав, что между ними существует своеобразное родство душ, что они поймут.
— Видите ли, — сказал он, предпринимая последнюю попытку объяснить, почему он сперва пошел в полицию, и стараясь
