Николай Чернышевский - Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски)
Без Рахметова огромное большинство читателей сбилось бы с толку насчет главных лиц романа. Ведь оно уже готово назвать Веру Павловну, Лопухова, Кирсанова - героями, лицами идеальными. Точно, в сравнении с [лицами] людьми других типов, они герои. Но те читатели, которые близко знают живых людей этого типа, видят, что мои три героя - нисколько не герои, а люди вовсе не выше [самого обыкновенного] общего уровня людей своего типа, что каждый из людей этого типа переживал много событий, в которых действовал точно так же, как они действуют у меня, - положим, не тех именно событий, как рассказываемое мною: ведь вовсе не каждая порядочная женщина чувствует страстную любовь к приятелю мужа, не каждый порядочный человек борется со страстью к замужней женщине, да еще целые три года [не каждый], и принужден бывает застрелиться ли на мосту, или так, неизвестно куда, пропасть из гостиницы; но каждый порядочный человек не счел бы ровно никаким геройством точно так на их месте, и много раз поступал не хуже в случаях, не менее или и гораздо побольше трудных, и все-таки не считает себя удивительным человеком, а только думает о себе, что, дескать, я так себе, ничего, довольно честный человек. Так и смотрели на себя и Вера Павловна, Лопухов, Кирсанов, и смотрели на них все хорошие знакомые их, то есть люди в их роде, - как на людей обыкновенных в своем роде. Но Рахметов и в их кругу считался человеком особенным. Таких людей - немного. Но знать их не мешает: кроме того, что они дают своим высоким станом [средство] мерку судить о росте массы людей их типа, они важны и сами по себе: это двигатели двигателей, это теин в чаю, букет в благородном вине, это соль соли земли.
Таких людей, как Вера Павловна, Лопухов, Кирсанов, я знаю сотни и забыл сотни. Таких людей, как Рахметов, я встречал только [пять] [шесть] [семь] девять человек, и никогда не сгладится ни одна черта ни одного из них в моей памяти. [Один из них] Двое из этих людей - женщины, [остальные пятеро] семеро - мужчины.
Тот из них, которого я встречал в кругу Лопухова и Кирсанова и о котором расскажу здесь, служил живым доказательством, что в сне Веры Павловны рассуждения Лопухова и Алексея Петровича о почвах требуют оговорки: нет такой почвы, в которой не [встре] попадались бы хоть маленькие клочочки, на которых могут вырастать здоровые колосья. Генеалогия Веры Павловны, Лопухова, Кирсанова не восходила дальше дедушек с бабушками. Рахметов был из фамилии, известной с XIII века: в числе татарских темников корпусных начальников, - перерезанных в Твери вместе с их войском за [покушение] намерение обращать народ в магометанство, - намерение, которого наверное не было у них, а [проще] правду сказать, просто за притеснения, был Рахмет. [Маленький] Сын Рахмета, Латыф - Михаил, рожденный от жены русской, насильно взятой, племянницы тогдашнего тверского "дворского" [нечто] звание, похожее на французских майордомов или коннетаблей, - был пощажен за мать, и от этого Михаила Рахметовича пошли Рахметовы. Они в Твери были боярами, в Москве стали только окольничими, в Петербурге в прошлом веке делались генерал-аншефами, - конечно, далеко не все: фамилия разветвилась очень многочислен.
если я знаю, то мало ли чего я знаю, чего тебе [не нужно] проницательный читатель, во веки веков не узнать. А вот чего я действительно не знаю, так не знаю: где теперь Рахметов, и что с ним, и увижу ли я его когда-нибудь. Об этом я не имею никаких других ни известий, ни предположений, кроме тех, какие имеют все его знакомые. Когда прошло месяца три-четыре после того, как он пропал из Москвы, и не было никаких слухов о нем, все предположили, что он отправился путешествовать по Европе. И догадка эта, кажется, верна. По крайней мере, она подтверждается вот каким случаем. Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне по дороге из Вены в Мюнхен молодого человека, русского, который говорил, что проехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался на столько, чтоб иметь достаточное понятие о нравах, понятиях, образе жизни, степени благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах, и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, - потом точно так же познакомился [с населением северной Г] румынами и венграми, с населением северной Германии, из которой опять [проехал] подвинулся к югу, в немецкие провинции Австрийки вот теперь все с тою же целью едет в Баварию, оттуда через Вюртейбург и Баден, проедет в Швейцарию [где], потом во Францию, объездит и обойдет всю ее, потом Англию, - и на это употребит еще год, - если останется из этого года время, то он познакомится с Италиею и Испаниею, если же нет, то так и быть, "потому что это не так нужно, а те земли осмотреть нужно" зачем же? - "для соображений", а что через год во всяком случае ему "нужно" быть уже в Северо-Американских штатах, изучить которые более "нужно" ему, чем какую-нибудь другую страну, - что он даже не знает [останется ли он], возвратится ли он в Россию, или найдет себе дело в Северо-Американских штатах, - если найдет, то не возвратится, - но вероятнее, что возвратится, потому что кажется, в России, - не теперь, а через несколько времени, - он [будет более "нужен", чем] может быть полезнее, чем в Америке.
Все это очень похоже на Рахметова - даже и эти "нужно", случайно оставшиеся в памяти рассказчика. Наружностью, летами, чертами лица проезжий тоже подходил к Рахметову [насколько можно], но рассказчик тогда не обратил особенного внимания на своего спутника, который к тому же и скоро вышел из вагона, в какой-то деревушке, - поэтому рассказчик мог описывать его наружность лишь слишком общими выражениями, и полной достоверности нет; по всей вероятности это был Рахметов, а впрочем, кто ж его знает? - может быть и не он. Был еще слух, что один молодой русский являлся к одному немецкому философу, и сказал ему так: "у меня 30000 талеров; мне нужно только 5000; остальные я прошу вас взять у меня". - "Зачем же?" - "На издание ваших сочинений". Философ, натурально, не взял, но русский, будто бы, все-таки положил деньги у банкира на имя философа и [принес] [оставил у него] прислал ему такую записку: "Я оставил деньги на ваше имя. Распоряжайтесь ими". [Философ этот действительно очень беден. Если бы] Философ этот действительно живет в бедности, а Рахметов очень уважал его. Если б этот слух был верен, не было бы никакого сомнения, что к философу являлся именно Рахметов.
Так вот каков был господин, сидевший теперь в кабинете Кирсанова.
Да [совершенно особой пород] особенный человек был этот господин, особой, редкой породы экземпляр был, и не затем описывается экземпляр этой редкой породы, чтобы научить [вас] тебя, проницательный читатель, обращению с этою породою; тебе, ни одного такого экземпляра не видать в глаза, - твои глаза, проницательный читатель, не так устроены, чтобы видеть таких людей для тебя, они невидимы, их видят только честные и смелые глаза, - а для того я описываю такого человека, чтобы ты хоть понаслышке знал, какие есть люди на свете.
Да, смешные люди, - очень забавны. Это я для них самих говорю, что они смешны: потому что мне жалко их. Это я для тех благородных людей говорю, которые очаровывают. А тебе, проницательный читатель, я скажу, что это недурные люди, - а то, ведь ты, пожалуй, и не поймешь сам-то: да, недурные люди, - мало их, но [ими] они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись, - ими движется жизнь, - без них, она заглохла бы [замерла бы], прокисла бы, - это [среди хор] двигатели двигателей, это теин в чаю, букет в благородном вине, это соль соли земли.
Вот какой человек сидел теперь в кабинете Кирсанова
И вот таким образом шло это дело доброжелательства, и поэтому или не поэтому {или не поэтому вписано.} стали Вере Павловне сниться сны, из которых вот один, {Далее было: последний} который она видела уж после той, другой свадьбы, еще не рассказанной мною, когда семейный кружок Кирсановых состоял уж не из двух лиц, а из четырех, - так что этот сон помещается здесь вовсе не по хронологическому порядку, - и зачем он помещается здесь, а не там, где следовало бы ему быть по хронологическому порядку, неизвестно; да и вообще зачем он помещается, тоже неизвестно - все это надобно объяснить просто тем, что я плохой рассказчик, говорю о многом не на тех местах, где сообщил бы его хороший рассказчик, и говорю много лишнего, {такого} чего не стал бы говорить хороший рассказчик, - но {но что ж} уж каков я есть, таков пусть и буду, - откуда ж мне взять уменье рассказывать хорошо, если не дано мне природою этого уменья? - уж извини, пишу как умею, и если что-нибудь выходит не у места или что-нибудь выходит лишнее, не взыщите.
Итак, вот один из снов Веры Павловны. {Далее начато: И снится Верочке сон, - [будто] Она входит в ком}
ПЯТЫЙ СОН ВЕРЫ ПАВЛОВНЫ {*}
{* На полях дата: 4 март. Выше, и далее пометы: а. (? Зачем? Лишнее? Или глава V?) И снится Вере Павловне сон. б. Итак, вот один из снов Веры Павловны; но прежде чем начинать сон, надо