Антон Чехов - Том 5. Рассказы, юморески 1886

В. В. Билибин, замещавший Лейкина (который жил на даче), 11 августа 1886 г. писал Чехову: «Ваш рассказ „Акцизный“ <…> очень и очень недурен. „Ты и вы“ в „Петерб<ургской> газ<ете>“ был хуже» (ГБЛ).

Читательница Наталья Душина из г. Кологрива Костромской губернии, приславшая Чехову в 1899 г. несколько восторженных писем, писала ему в марте 1899 г. по поводу достоверности чеховских персонажей: «И „Муж“ в Вашем рассказе мне знаком, тупой, злой и страшный» (ГБЛ).

Н. К. Михайловский после выхода I тома издания А. Ф. Маркса, отметив однообразие помещенных там рассказов молодого Чехова, «забавно» и добродушно-примирительно излагающих отнюдь не смешные ситуации преимущественно супружеской жизни («Длинный язык», «Месть», «В почтовом отделении» и др.), выделил из них только рассказ «Муж», как «нечто довольно исключительное в сборнике г. Чехова, — исключительное не по сюжету, а по тону, каким говорит автор». Здесь, по словам Михайловского, автор «и сам не смеется и не желает возбуждать смех в читателе». Читатель переполняется ощущением жути и воспринимает героев как жертвы «беспробудной пошлости жизни». Принципиально иное отношение Чехова к изображаемому, по мнению Михайловского, обусловило в «Муже» и «высокую степень истинно художественного творчества»: художественные приемы Чехова в этом рассказе показались критику более тонкими по сравнению с другими, и он расценил его как «настоящий перл в художественном отношении». «Выдающимися сценами» по манере изображения он считал пляску Анны Павловны с черным, неуклюжим и скуластым офицером, кроме танцев ни на что не пригодным, и затем изображение разгорающегося недовольства мужа, переходящего в гнев по поводу веселости жены; «верхом совершенства» представилась Михайловскому заключительная сцена в собрании, когда Анна Павловна шёпотом умоляет мужа остаться еще на этом танцевальном вечере. Эту «поэзию контрастов» и нотки «гнева», «или хотя бы недовольства» Михайловский не видел в других рассказах на сходные темы, от которых «Муж» отличается «более глубоким настроением». Михайловский находил, что тенденции, проявившиеся в «Муже», со временем набирают силу, и всё чаще возникают у писателя «отнюдь не комические сюжеты» (Ник. Михайловский. Литература и жизнь. Кое-что о г. Чехове. — «Русское богатство», 1900, № 4, стр. 121–127, 2-й пагинации).

С. А. Венгеров в статье о Чехове для энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (полутом 76, СПб., 1903, стр. 778) писал о «Муже» как об одном из значительнейших рассказов раннего периода творчества Чехова: «Прямо Достоевским отзывается превосходный рассказ „Муж“, где на каких-нибудь четырех страничках во всем своем ужасе обрисована психология злобного, погрязшего в житейской скуке существа, испытывающего чисто физические страдания, когда он видит, что близкие ему люди способны забыться и на мгновение унестись в какой-то иной, радостный и светлый мир».

При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский и сербскохорватский языки.

Впервые — «Новое время», 1886, № 3758, 16 августа, стр. 2–3, отдел «Субботники». Подпись: Ан. Чехов.

Включено в сборник «В сумерках», СПб., 1887; перепечатывалось в последующих изданиях сборника.

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. III, стр. 331–346, с исправлением по НВ и ВС1-13:

Стр. 250, строка 17: дикари — вместо: дикарки.

При включении рассказа в сборник «В сумерках» Чехов сократил рассуждения героя, убеждающего Софью Петровну склониться на его уговоры и «согрешить раз в жизни»; внесены и другие небольшие изменения. Некоторые поправки были также во 2-м, 3-м, 9-м и 13-м изданиях сборника, а затем для издания А. Ф. Маркса.

Один из первых читателей «Несчастья», В. В. Билибин, 28–30 августа 1886 г. писал Чехову: «Жена просила спросить Вас, не себя ли Вы самого изобразили под видом Ильина в рассказе „Несчастье“? И еще она говорит, что нельзя писать беллетристику с „медицинской точки зрения“. Почему, однако, нельзя? Можно» (ГБЛ). Развивая в том же письме собственный взгляд на рассказ Чехова, Билибин высказал общее неодобрение: «По существу рассказа „Несч<астье>“ замечу, что муж карикатурен (болтает ножками и читает признающейся жене мораль) <…> и вообще герои „вовсе не возбуждают“ „симпатии“, как Вы меня предуведомили <…> Говоря серьезно, такое одностороннее направление не нравится. Но, быть может, тут — действительная „правда“ и „последнее слово“. К чёрту всю „поэтическую сторону любви“!»

11 сентября 1886 г. Билибин, отвечая, вероятно, на не дошедшее до нас письмо Чехова, пояснял: «…я вовсе не хулил рассказ Несчастье“ по исполнению: он исполнен очень хорошо» (ГБЛ).

Анонимный рецензент 1-го издания сборника «В сумерках» («Петербургская газета», 1887, № 248, 10 сентября) в качестве общего недостатка ряда рассказов («Ведьма», «Несчастье») отмечал «некоторое стремление автора к чисто чувственным изображениям».

К. К. Арсеньев в рассказе «Несчастье» усмотрел несоответствие между формой и содержанием. «Короткий рассказ, — писал он, — не должен быть ни простым снимком с случайного факта, ни экскурсией в сферу сложных душевных движений, не поддающихся, если можно так выразиться, усиленной конденсации. Эластичность сюжета имеет свои пределы; есть задачи, которые невозможно исполнить на пространстве нескольких страниц, невозможно сжать, дальше известной черты, даже с помощью самого могучего художественного пресса» («Вестник Европы», 1887, № 12, стр. 771–772).

А. Ф. Бычков в своем разборе сборника «В сумерках» относил «Несчастье» к «лучшим по достоинству» рассказам сборника, «к числу удачных психологических этюдов», отмечая, что «рост страсти Лубянцевой к Ильину, борьба между долгом и увлечением подмечены и переданы весьма верно» (Бычков, стр. 47).

А. А. Александров, редактор-издатель газеты «Русское слово» и журнала «Русское обозрение», в статье «Антон Чехов» (1888) писал: «В очерке „Несчастье“ <…> при помощи тонкого и глубокого психологического анализа он сумел правдиво и в то же время человечно описать несчастье падения весьма порядочной молодой замужней женщины» (ЦГАЛИ).

В. Л. Кигн героиню «Несчастья» определил как «тип современной интеллигентной женщины» и отнес ее к персонажам, нарисованным Чеховым «смело, правдиво и ново, — так, как никто из наших молодых писателей рисовать или не мог, или не смел» («Книжки Недели», 1891, № 5, стр. 211).

П. Н. Краснова «Несчастье» навело на мысль о преимуществах Чехова перед Мопассаном «в смысле идеи, понимания жизни». По словам критика, «нигде и никогда у г. Чехова женская честь не рассматривается слегка, как какой-то пустяк, всюду является она важным жизненным вопросом, и преступление против нее является несчастьем и влечет за собою глубокие последствия» («Труд», 1895, № 1, стр. 205).

В. Альбов (А. А. Богданов) сослался на рассказ «Несчастье» как на один из примеров того, что «животная сторона в человеке» прежде всего поразила Чехова. «Как сильны в человеке требования его животной природы и как бессильны перед ними разные высокие слова, как, напр., семейные основы, честь, разумные доводы, сила воли и пр.» («Мир божий», 1903, № 1, отд. I, стр. 101).

А. С. Глинка (Волжский) интерпретировал «Несчастье» в качестве примера того, как «бездушная, холодная атмосфера» действительности обращает «честность и добродетель в никому не нужную обузу» (Волжский. Очерки о Чехове. СПб., 1903, стр. 61–62). Он писал: «Чехов в своем художественном анализе действительности смотрит именно „с холодным вниманьем вокруг“, и жизнь ему представляется тогда „пустой и глупой шуткой“, в которой „нет ни нравственности, ни логики, а одна только случайность“. Рисуя картину обыденной, серенькой жизни, Чехов <…> показывает, сколько именно в обыкновенных будничных человеческих отношениях бессмысленной жестокости и бесчеловечности, сколько <…> в наших повседневных отношениях закоренелой, всеми принятой и веками освященной лжи и неискренности» (там же, стр. 64–65).

При жизни Чехова рассказ был переведен на датский, немецкий, сербскохорватский, словацкий и чешский языки.

Впервые — «Осколки», 1886, № 33, 16 августа (ценз. разр. 14 августа), стр. 4. Подпись: А. Чехонте.

Сохранилась журнальная вырезка с авторской пометой: «NB. В полное собрание не войдет. А. Чехов» (ЦГАЛИ).

Печатается по тексту «Осколков» с исключением окончания, присочиненного Н. А. Лейкиным (см. ниже).

В. В. Билибин сообщал Чехову 11 августа 1886 г.: «„Розовый чулок“ у Л<ейки>на. Я не успел прочитать» (ГБЛ).

Н. А. Лейкин, увезя чеховский оригинал к себе на дачу и прочитав его, в самый конец рассказа добавил фразу: «Да нет, и не пойду. Об умном можно поговорить и с мужчинами, окончательно решает он». 12 августа 1886 г. он писал об этом Чехову: «Рассказ Ваш „Розовый чулок“ получен. Он мне очень понравился <…> приделал к концу его несколько строк, еще усиливающих впечатление. Надеюсь, что за это Вы на меня не посетуете. Пойдет этот рассказ в № 33» (ГБЛ). Чехов отвечал 20 августа 1886 г.: «Вы удлинили конец «Розового чулка». Я не прочь получить лишние 8 копеек за лишнюю строчку, но, по моему мнению, „мужчина“ в конце не идет… Речь идет только о женщинах…»