Караваджо, или Съездить в столицу, развеяться - Геннадий Кучерков
Караваджо вновь преклонил колено и поцеловал священное кольцо. Спящий прекрасно осознавал, что художник при этом чувствовал. Художник работал, руководствуясь своим пониманием истории христианства, места и роли в ней действующих лиц, упоминаемых Библией, их побуждений и смысла их поступков. Первый вариант картины Караваджо «Положение во гроб», представленный церковникам в 1603 году, не был ими принят.
Склонность к реализму, натурализм, подчас чуть ли не беспощадный, пугали церковников. Так случилось с первоначальными вариантами «Распятия святого Петра», с «Обращением Савла», с «Успеньем Богоматери» и с некоторыми другими почти одновременно исполняемыми работами Караваджо.
Каждый священник-заказчик напоминал Караваджо о новых правилах в отношении религиозных образов, установленных церковью в связи с протестантскими потрясениями в Европе и Контрреформацией в Италии. Но эти правила были довольно противоречивы. С одной стороны, от художников требовали отказаться от излишней идеализации библейских сюжетов, изображения святых на фоне роскоши и богатства. С другой — им запрещалось отображать то, что церковники называли «грязными» сторонами жизни и быта людей древности — современников Христа и библейских праотцов. Художники должны были избегать фиксирования на своих полотнах всего, что могло быть истолковано как суеверие, извращение, пьянство, развращённость.
В калейдоскопе сновидений Спящего раз за разом всплывал спор Художника и священников при демонстрации им своего первого варианта «Святого Матфея и ангела». В своё время, в реальной жизни, ОН много читал о судьбе этой картины.
— Отдаёшь ли ты себе отчёт, Микеле, что Матфей не просто писатель, а Творец Первого Евангелия и потому Святой, — взывал один падре к Художнику. — А кого ты изобразил? Да, он у тебя похож на простого крестьянина, случайно попавшего в городское жилище.
Караваджо изобразил Матфея таким, каким он был, по представлению Художника, до того, как стал Святым: обыкновенным человеком, босым, в простой обстановке. И в этом отношении он буквально исполнил новые церковные каноны живописи. Вплоть до того, что натруженные странствиями ступни будущего Святого, оказавшиеся на переднем плане, выглядят немытыми, с грязными ногтями. Что было вполне естественно для человека всю жизнь ходившего босиком или в открытых сандалиях.
— Ваша святость, — возражал Художник, — церковь требует от нас правдивости в описании жизни святых. А кем был Матфей до того, как Ангел вложил ему перо в руку?
— Но грязные ногти-то к чему, зачем, да ещё на первом плане?
— Святые обувь никогда не носят, босиком ходят, — богохульствовал Микеланджело.
— Ты неисправимый грешник, Микеле, это же просто святотатство, — возмущался падре. — А твой Ангел! Как можно брать в качестве натурщицы для его образа известную всему Риму куртизанку Элен? Паства будет зубоскалить перед картиной.
— Ангел должен быть прекрасен ликом, не так ли, падре? Прекрасные лики — творение божье. Если Господь дал такой лик грешнице, значит он не станет укорять меня за то, что я использую её лицо в качестве натуры. Не из собственной же головы мне выдумывать прекрасное. Это будет грех с моей стороны. Это дело божественной ипостаси, — не лез за словом в карман Караваджо.
— Богохульник, — возмущался священник, — А как ты изобразил Ангела! В какой позе? Да он же просто излучает сладострастие. Вы только посмотрите, как ваша натурщица прильнула к Святому Матфею!
— Ну, а как же Ангелу не стоять вплотную к Матфею, если он водит его рукой, обучая письму? — отбивался Художник.
Картина была отвергнута заказчиком. Церковники распустили слухи о богохульстве художника, которые были подхвачены его собратьями по ремеслу, отвергающими натуралистичность в религиозной живописи. Картина простояла в церкви недолго, осыпаемая нападкам всей церковной братии и недругов Караваджо. Он вывез её оттуда через несколько дней. И вскоре она была приобретена коллекционером живописи банкиром Джустиньяни.
Сон Спящего воспроизводил то, что ОН уже знал ранее о технологии творческого процесса Караваджо. ОН видел, что Художник редко тратит время на тщательно проработанные эскизы. Отсюда та быстрота, с какой он исполнял заказы. Предварительные рисунки будущих изображений часто носили весьма схематичный характер.
Лаконизм и простота композиции картин были особенностью творчества Караваджо, способствовали скорости их написания. Из восьми Иоаннов Крестителей, вышедших из-под кисти Караваджо за последние 10 лет его жизни, большая часть была написана именно в этот период. Тогда же были начаты или закончены: «Неверие апостола Фомы», «Взятие Христа под стражу», «Коронование терновым венцом», «Христос на Масличной горе», «Се человек» и другие.
Караваджо считался чуть ли не личным живописцем кардинала Франческо дель Монте, который благоволил к его творчеству и не раз защищал от необоснованной критики как священников, так и его конкурентов в живописи. Одного посещения кардиналом мастерской Караваджо порой было достаточно для пресечения очередной порции домыслов, обвинений или интриг против художника. Приобретая картины Караваджо, он вольно или невольно вызывал ажиотаж среди состоятельных коллекционеров живописи. Они скупали отвергнутые заказчиками полотна. Причём, некоторые создавали в своих дворцах целые галереи картин Караваджо. Например, банкир и меценат Винченцо Джустиньяни оставил своим наследникам 15 его картин. И он был не единственным коллекционером работ Караваджо.
Находясь во сне в мастерской Художника, Спящий видел то, что уже знал о нем из литературы. Что, несмотря на значительные средства, выручаемые от продажи картин, Караваджо оставался непритязательным в быту, вёл большей частью очень скромный образ жизни. В его мастерских, которые ему иногда предоставляли меценаты или заказчики картин в подвалах или пристройках, или которые он сам снимал в Риме, мало что можно было найти, кроме мольбертов, подрамников, холстов, красок, то есть всего того, что требовалось ему для работы. Там же он часто и жил.
Спящий, бывший в реальной жизни человеком плоть от плоти образа жизни двадцатого века, сам привыкший к комфорту и удобствам, и знающий, что в 17 веке он не может ожидать ничего подобного, тем не менее с огорчением воспринимал быт некоторых мастерских великого Художника. ОН видел там, как правило, голые или обшарпанные стены, колченогий стол, нередко просто сбитый из досок, такой же лежак с тюфяком, набитым соломой, большое зеркало (нередко он сам себе был натурщиком), чаны и тазы для естественных надобностей, умывания и омовения, пару табуреток разной высоты (невысокий ростом художник предпочитал работать с полотнами больших размеров), лютню (Караваджо обладал неплохим слухом и в часы отдыха играл на ней), подсвечники и свечи.
Во всяком случае, только эти вещи присутствуют в судебной описи его имущества, при разбирательстве дела о неуплате арендной платы за одну из его мастерских.
Спящий подсознательно с неудовольствием наблюдал во сне, как расходует Караваджо большие деньги, зарабатываемые им за
