Стеклянный занавес - Мария Ивановна Арбатова
– Да наш пиар в сто раз приличней вашего! Надеюсь, вы подарили сироткам фильм «Лесной богатырь»?
И, кривляясь, передразнила:
– «Лесной источник – вода на всю жизнь!»
И снова возразить было нечего.
Валя с Викой проигнорировали фуршет и поехали смотреть очередную квартиру по наводке Дины. Она была на Пречистенке.
Дверь квартиры на первом этаже открыла ясноглазая девушка, за ней стоял статный молодой человек. Было видно, что это брат и сестра. Они позвали мать, приятную простоватую хозяйку квартиры.
– Риелторша как сказала, что вы придёте, я и подумала, судьба! – радостно призналась она.
Валя с Викой прошлись по четырём комнатам и переглянулись. Бывают в старом центре такие большие тихие квартиры, в которых время кажется остановившимся. И всё в них как замедленное кино: толстые стены, блики света на тюле, тени на диванах, неторопливая поступь, неспешные жесты.
Половина окон выходили в сквер, половина – в садик. Это было ровно то, что Валя искала. Конечно, первый этаж, но можно что-нибудь придумать. Главное, вторая линия, а не сама Пречистенка с машинами. И есть где посадить деревья.
– Уж так люблю эту квартиру, да вот дети выросли. Надо им по своему углу, чтоб не как мы в их годы мыкались, – сказала хозяйка.
– Вы тут родились? – спросила Валя.
– Из Казани пятнадцать лет как приехали, но вросла. А теперь к мужу пойду. У него тоже квартира.
– И как вам такая хата обломилась? – не преминула влезть Вика.
– Муж в ЖЭКе работает, – пояснила хозяйка. – А я вся больная. Дома сижу.
– Вот просто всё мне тут нравится! Но мы ненадолго уезжаем, вернёмся, сразу внесём залог. – Валя поняла, что это стопроцентно её квартира.
– Впендюрим джакузи, биде. Пальму обязательно, – перечислила Вика и с отвращением добавила: – Муж у неё в ЖЭКе! Ух, монголо-татарское иго! Всю Москву схавали!
– Я тоже лимита, – напомнила Валя.
– Ты – горбом заработала!
Они вышли на изумительную Пречистенку. Стемнело, и Валя не стала маскироваться тёмными очками и панамой.
– Вон в том доме раньше была «Берёзка», дед мне там шузы покупал. В загранку на конференции шастал, получал чеки, – показала Вика. – А прикольно снять в «Берёзовой роще» передачу про «Берёзки». Там же чисто конкретно висела табличка: «Население не обслуживается». А мы с дедом типа не население, а крутяк!
Валя промолчала. Единственным случаем, когда она сталкивалась с товарами из «Берёзки», был завтрак у гэбиста Николая, пытавшегося завербовать её в стукачки. Он расставлял на столе незнакомые баночки и упаковочки, к которым Валя не прикоснулась.
Они шли с Викой к метро «Кропоткинская». У дома, где смотрели квартиру, была тьма-тьмущая, но сама Пречистенка шикарно освещала изящные дома и знаковые особняки. Большинство зданий нуждалось в ремонте и реставрации, часть была затянута зелёной сеткой и строительными лесами, но чувствовалось, что скоро всё здесь засияет.
Дома и заборы пестрели объявлениями: продаю, ищу, концерт, кошки, музыка-фильмы, живые акулы, алтайский мёд и так далее. Гомонящие мальчишки-мойщики облепляли со своими тряпками и вёдрами любую остановившуюся машину, получая то заказы, то оплеухи.
Грохотали мотоциклы с закатанными в кожу наездниками и их полуголыми подругами. Проорав в уши прохожим кричалку, прошли в красно-белых шарфах болельщики «Спартака» лет по шестнадцать. Навстречу им вышли подростки с громко включённым магнитофоном, орущим рок на английском, и компании чуть не сцепились.
Сияли вывески ларьков, банков обмена валюты, ресторанов и интим-магазина «Казанова». Старухи торговали цветами и сигаретами. Кавказец у открытого багажника «жигулей» «громко рекламировал лежащие там арбузы, а над арбузами висела картонка с написанным от руки: «Продам хорошые японские часы куплю золото».
Валя расслабилась в этой какофонии и шла, пританцовывая, словно репетировала новую жизнь в квартире, о какой и не мечтала, хотя внутренний голос противно одёргивал: «не спеши».
Надо было срочно собирать вещи, покупать сувениры важному лицу, с которым запланирована встреча, давать матери ценные указания. Но Вале ничего не хотелось делать. Хотелось лежать в постели, выбросив из головы Аду, и мысленно расставлять мебель в вожделенной квартире на второй линии Пречистенки.
Утром позвонила Горяеву:
– Улетаю в Швецию.
– Со шведом? – снисходительно спросил он.
– С Викой. В командировку.
– Самое время!
– По выборам своё отработала. Остальное кулёмайте с Адой сами. Для тебя я такая же кукла, как для неё.
– И давно ты занимаешься с Адой сексом?
– А я и с тобой давно не занимаюсь, только рядом хожу, презентуюсь.
– Ладно, вечером Слава заедет, – совсем уж по-барски уронил Горяев.
– Расщедрился! Не заедет никакой Слава! Вечером иду на свадьбу: пациентка выходит замуж за бандита, – зло ответила Валя. – Пойду завидовать, что любовь у них, а не общий бизнес!
Она отключила телефон, в носу защипало, и хлынули слёзы.
А вечером отправилась с Викой на свадьбу. Всегда держала с пациентами дистанцию, но тут не устояла. Рыжая Наташа пришла в кабинет с горючими слезами от того, что не беременела от любимого Толяна, сделавшего это условием женитьбы.
Через несколько сеансов рейки-терапии Наташа забеременела, стала готовиться к свадьбе и переживала, что с её стороны не будет крутых гостей. Валя согласилась отработать «подругой невесты» и любовно выбрала в комке возле университета в подарок молодым сервиз.
Свадьбу справляли за городом, и машину прислали к подъезду. Как выразился по сотовому Толян, «подъедет “мерс”, типа “уазик”».
Пока ехали, Валя позвонила Юлии Измайловне, но та с места в карьер начала:
– Ужасная передача с Голубевой! Она бесстыдно агитировала за Ельцина! И ваша накидка с намалёванными розами…
– За костюм отвечаю не я, – напомнила Валя. – И было б странно, если б доверенное лицо Ельцина агитировало за кого-то другого.
– Вы подали её на лучшем блюде. После таких передач кажется, что вы – джинн, которого я выпустила из кувшина.
Хотелось ответить: «так засуньте обратно, может, там мне будет легче», но Валя сказала:
– Летим с Викой в Швецию. В командировку.
– О, поздравляю! Страна Августа Стриндберга и Астрид Линдгрен! Непременно всё сфотографируйте, потом расскажете мне о каждом фото! Как я люблю повторять, что железный занавес становится стеклянным!
На «“мерсе”, типа “уазик”» долго тряслись по пригородным дорогам, пока не въехали за высокий забор. Сперва показалось, что на огороженном забором пространстве уличный ресторан, но это был монументальный одноразовый павильон с истошной иллюминацией.
Круглые столы хрустели крахмальными скатертями и сияли золотом подсвечников, а возле кабинок уличного туалета бил фонтан, окружённый хороводом гипсовых русалок. День оказался прохладным для шоу на открытом воздухе, официанты поёживались в смокингах, а поверх вечерних нарядов гостей темнели куртки, шали и пледы.
Ансамбль глушил всё живое, а десяток известных артистов разминались у стойки с аперитивом. Увидев столько знакомых лиц, Валя поняла, что их оптом
