Новые времена - Мазо де ля Рош
Он взял ее за руку, они постояли.
– Молодец, Аннабелль, что не заставила меня ждать, – сказал он. – Я ведь нетерпеливый парень, бросился бы на поиски, пока не нашел тебя, и тогда…
– Что тогда? – выдохнула она.
– Не скажу. Я совершаю поступки спонтанно. Иногда хорошие. Иногда плохие.
– Думается мне, Тайт, что ты хороший, – нежным голосом отозвалась Аннабелль.
– Почему же? – усмехнулся он.
– Ты такой образованный.
– Это значения не имеет. Нам вместе хорошо. А что до моего образования – что светит индейцу? Не больше, чем темнокожему.
– Я чуточку белая. У меня дедушка был белый. А бабушка – у него рабыней. Но красивая была.
– Как и ты, Белль, – красивая, как картинка.
Она сделала к нему шаг. Ему пахнуло теплым телом и дешевыми духами.
– Тайт, – прошептала она, – ты Боженьку любишь?
– А ты хочешь, чтобы я Его любил, Белль? – удивившись, спросил он.
– Конечно хочу. Я набожная. Мы все трое: Джерри, Синди и я – любим красивые богослужения. Ну и свадьбы с похоронами.
Секунду поколебавшись, Тайт произнес голосом, взволновавшим чувствительную девушку:
– Я тоже набожный.
– Но ты не католик, нет?
– Почему ты так подумала?
– Ты сказал, что в тебе есть французская кровь.
– А какую веру ты исповедуешь, Белль?
– Я баптистка. Но мне всякие религиозные мероприятия нравятся.
– И мне, – с жаром сказал Тайт.
– В этих краях нас, цветных, больше тридцати человек, – сообщила девушка с характерным выговором. – Есть и проповедник. Офицер Уайток – он позволяет нам устраивать богослужения в чистой и уютной сеннице. Следующее в это воскресенье. Будем петь и молиться за Юг – так хотим обратно домой. Придешь на богослужение, Тайт?
– С превеликим удовольствием, – подражая манере Уилмота, ответил Тайт и обнял девушку за плечи. Оба смуглые, щека к щеке, они сидели и слушали пение речки.
– А для тебя религия значит больше, чем любовь? – спросил он, проводя рукой по ее локонам – волосы девушки не были курчавыми.
– Куда больше, – прошептала она.
Он почувствовал себя чуть ли не отвергнутым.
– Почему? Ведь красивые девушки мечтают о любви.
– Я хочу любви мужчины, – был ее ответ, – но храню верность Боженькиной любви.
– Я тоже, – с жаром согласился Тайт.
На следующее утро, подняв глаза от рыбы, которую чистил, он объявил Уилмоту:
– Я поверил в Бога, босс. – Серьезный тон никак не подходил выражению глаз, а к длинным ресницам прилипла рыбная чешуя.
Уилмот посмотрел на него с сомнением.
– Что это на тебя нашло? – спросил он.
Тайт сморгнул чешую с ресниц.
– Я уже давно чувствую, что нуждаюсь в этом, – пояснил он. – И когда я бродил один в темноте, меня будто ярким светом ослепило.
– Надеюсь, это принесет тебе пользу, – неуверенно пожелал Уилмот.
– Уверен, что принесет, босс. Не рыбой одной жив человек.
– Ты бы лучше пошел и сообщил об этом мистеру Пинку, нашему настоятелю, – предложил Уилмот.
– А разве с вами посоветоваться нельзя, босс?
– Не считаю себя компетентным в этих вопросах. Лучше сходи к настоятелю.
– Но, босс, меня не крестили и конфирмации не проводили. Он же захочет сделать и то и другое.
– Делай как тебе угодно, – сказал Уилмот и вышел.
Наперекор опеке Уилмота, Тайт привык делать как ему угодно. И теперь с радостью отправился к мистеру Пинку, настоятелю маленькой церкви, построенной Уайтоками. Это была одна из двух сельских церквей на духовном попечительстве мистера Пинка. Здесь же, рядом с церковью, находился дом настоятеля, размером с нее, не меньше. Мистер Пинк сидел на крыльце и с удовольствием курил свою утреннюю трубку. Когда полукровка подошел поближе, он приветливо кивнул и сказал:
– Титус Шерроу, не так ли?
– Да, сэр, – вежливо ответил Тайт. – Явился, чтобы задать вам религиозный вопрос.
Настоятель посмотрел с интересом:
– Да, конечно.
– Скажите, пожалуйста, – продолжал Тайт, – является ли неверие грехом.
– Все мы в этом грешны, ведь никто из нас не верит так полно, как ему следует.
– Как полно верите вы сами, мистер настоятель?
– Этого я никогда никому не говорю.
– Я начинающий, – пояснил Тайт. – Вы рассказали мне все, что нужно.
– Присядьте, – предложил мистер Пинк, – я объясню подробнее.
Но Тайта уже и след простыл.
VI. Встреча
Вскоре сарай наполнится заготовленным в тот год сеном, которое пока золотилось под лучами утреннего солнца. Пол сенницы чисто подмели и, чтобы прибить пыль, побрызгали водой из лейки. Из чистых досок соорудили кафедру, на ней лежала Библия. Окно помыли и занавесили розовым ситцем. За все это отвечала мулатка Аннабелль. Когда-то, еще живя на Юге, она была на службе в церкви с витражами. Такие окна, она считала, придавали ощущение святости всему, что происходило внутри. В сеннице ощущение святости должны были придать розовые ситцевые занавески. Аннабелль молилась. И правда, когда сквозь занавеску пробивались солнечные лучи, сенницу заливал розоватый свет. По округе им удалось собрать тридцать кухонных стульев. Если молящихся собиралось больше, те, кому не хватало стульев, сидели в задней части сарая на куче прошлогоднего сена. Снизу доносилось мычание коровы, у которой забрали теленка.
Тридцать темнокожих ждали начала богослужения, их лица выражали предвкушение. Человек двадцать сидели на стульях. Остальные устроились на корточках на сене, оставив передний ряд стульев для белых участников. Ими были Аделина с Филиппом, чета Синклеров, Уилмот, Дэвид Вон и Илайхью Базби с женами. Эти две пары пришли подбодрить темнокожих, показать, что симпатизируют делу освобождения. Им было трудно сидеть рядом с Синклерами. Особенно безвкусной их элегантность казалась Илайхью Базби. Он диву давался их нахальству – явиться сюда им, рабовладельцам. Однако все трое их рабов умоляли их прийти, начистили им обувь, помогли одеться, как подобало по такому важному для них, темнокожих, случаю.
Темнокожие, из которых в основном состояло собрание, разными путями оказались в укромном уголке провинции Онтарио, где некоторые уже нашли работу и надеялись устроиться, в то время как другие только и ждали дня, когда смогут вернуться на родину. Среди тех, кто предполагал остаться в Онтарио, была пара таких, которые покинули разоренную плантацию хозяина, прихватив с собой то, что им приглянулось. На мужчине были золотые часы с цепочкой. Женщина по имени Олеандр облачилась в алое бархатное платье с бархатными оборками. На курчавую голову она надела розовый атласный чепец, завязанный под подбородком большим бантом. Синди едва сдерживала свое презрение к этой паре. А Аннабелль не было до них никакого дела. Сцепив руки на груди, она
