Зима - Наталья Игоревна Гандзюк
Вадим быстро закончил ремонт, купил кое-что из одежды и техники, обулся, и денег опять осталось немного. Больше он не звонил отцу. «Он справится, – думал Вадим, – он сдюжит, у него есть связи, ему помогут друзья. Да и зачем ему деньги? Ему пора о Боге думать». Родовой процесс Вадима приостановился. Он покупал себе хорошие сигареты и табак, выбирал дорогую рыбу, не брезговал сухим вином. «Забавно, я не хотел, а получается, что становлюсь всё больше похожим на отца. Откуда у человека эта неистребимая жажда комфорта?» – на последние деньги Вадим купил себе запонки с брильянтами и закрыл вопрос с отцовским капиталом.
На бракосочетании Игоря и Гули присутствовали Нина и Алексей, друг Игоря, молодой, умненький и шустрый. Алексей знал несколько языков и работал переводчиком, но самое главное – они с Игорем изучали Тору в «еврейском центре» и приобщались к своим корням. Тору и Библию Игорь любил беззаветно. Его воодушевляла каждая строчка псалмов Давида. Он болел псалмами. Его мечтой был спектакль, поставленный по псалмам Давида и Соломона. Он уже давно сочинил его в своём сердце и разуме, и теперь внутри себя лишь дополнял и отшлифовывал. Недоучился он на режиссёрском отделении не по отсутствию таланта, а по промыслу Господнему. А когда Игорь похоронил мать и остался в одиночестве, он вернулся в театр монтировщиком, потому что без театра не пела его душа, не мог он жить без театра, как и без Библии. Он пил водку с монтировщиками, прижимал к себе Библию и мечтал. Годы шли, и его «повысили» – перевели в реквизиторский цех, но пил он всё равно с монтировщиками. Ему осталась материнская квартира с фотографиями предков на стенах, с копиями Шагала, со старым роялем и огромным количеством книг. В доме Игорь ничего не поменял и сильно тосковал по матери. Когда он увидел Гульнару, вечное вдохновение посетило его. Улыбка поселилась на его лице после долгого её отсутствия. Он улыбаясь говорили улыбаясь молчал. Иногда он смеялся просто так, от какой-то удивительной разумности происходящего. Гуля зажгла свет в его душе. Эта крошечная худенькая женщина, похожая на чёрного воробья, после ухода матери сразу стала родной, важной и главной в его жизни. Он знал цену любви. Он любил всегда болезненно и безответно. «Наверное, не моё, чужое», – решал тогда Игорь. Гуля была чужой замужней женщиной, он это знал и ни на что не рассчитывал…Но Гуля всё решала и делала быстро.
На бракосочетание они явились вчетвером. Нина, учитывая пятый месяц беременности, в светлом простом платье и Алексей, строго удерживающий культ чёрно-белого, вполне подходили для роли брачующихся. Гуля с Игорем были одеты кое-как, в кожаные куртки,чёрные штаны, чёрные майки и чёрные ботинки.Даже для роли свидетелей или друзей они выглядели слишком экстравагантно. К великому служебному удивлению работников Загса брачующимися оказались пара байкеров странного вида. Глаза их сияли, и руки сжимали друг друга. Кажется, им было всё равно, во что они одеты. Они были немножко не здесь, не на шутку счастливы.
– Распишите насбыстрее, – попросили байкеры, – у нас сегодня рабочий день, мы опаздываем на спектакль.
Байкеров расписали быстро. Они погрузили на свои мотоциклы пару друзей и действительно поехали на работу! Спектакль назывался «Пушкин: Сказкидля взрослых». Слава Богу, это был моноспектакль, где единственный артист царил на сцене: пел, плясал, рассказывал, показывал, переодевался, потел, обнимался с публикой и раздавал визитки дамам, словом, в полном объективном одиночестве являл собой Мистерию. Чего только не бывает в театре. И пока Пушкин поворачивался в гробу или, наоборот, аплодировал гению режиссёра и артиста, Гульнара и Игорь сидели, обнявшись, где-то в глубине театрального чрева в первый день их «совместной жизни». Как велено нам великими Февроньей и Петром, если любишь – надо быть вместе, даже если для этого необходимо преодолеть подземный путь. Новобрачные уже перебрались работать в один театр, и теперь они часто виделись друг с другом, то есть вообще не разлучались, противореча советам друзей, психологов и всем правилам совместной жизни и брака. После аплодисментов они выгрузили в фойе тележку с едой, открыли бутылки и начали принимать поздравления.
– Неужели вы не понимаете, что живопись – это кайф? Только это и передаётся! Вы можете очень точно следовать форме, но вашу картину никто не купит, хоть святых пишите, святости там будет не хватать. Каждый раз вы подходите к холсту, ожидая чуда! Ожидая, что некто, назовём его святым Духом, спустится в вас и отожмёт, опрокинет в картину. Ваша радость, боль, отчаяние, счастье и любовь отойдут в сторону. Картине не нужно ничего вашего. Этим и сильна живопись. Этим и силён любой вид искусства. Это не ваше. МояДианочка на холсте – не моя Дианочка. Это письмо от Бога в форме Дианочки. Письмо мне, ей, всем нам. Чтобы мы ободрились! Если нам шлют такие приветы из вечности, смерть не страшна, и жизнь не страшна тем более.
– Зачем тебе так быстро разводиться? – спросил Николай Гульнару.
– Замуж хочу.
– За кого?
– За Игоря.
– С ума сошла? Он мальчишка. Что он сможет тебе дать?
– Всё.
– Как глупо у нас тобой всё получилось. И не вышло ничего.
– Времени жалеешь или денег?
– Ни того, ни другого. Просто я так и не понял, что такое семья.
– Ещё поймёшь.
– Уже не пойму. Я уже большой мальчик. Мне поздно учиться.
– Учиться никогда не поздно.
– Семейной жизни? Поздно.
– Коля! Да ты как будто ревнуешь?
– Мужчины – собственники. Всё равно мне кажется, что ты ко мне вернёшься.
– Не вернусь. Тебе от Нины привет.
– Как она?
– Ушла от Вадима. Живёт в коммуналке. Беременная.
– Это хорошо.
– Что хорошо? Что ушла или что беременная? Ты что, слух потерял? Коля! Коля!
Дмитрий Андреевич сел в кресло, погасил свет и погрузился в молчание. Вот и всё. Жизнь подходит
