Ночь. Рассказы - Дмитрий Александрович Давыдов
8
Когда синяки на лице отошли, а царапины от ногтей затянулись, Аня смотрела из окна второго этажа, как распухшую от частых истерик Клаву уводили под руку из детского приюта №58. Никто не жалел. Никто не интересовался, что с ней случилось и что послужило поводом для нервного срыва и увольнения, ни дети, ни сотрудники.
– Зачем ты это сделала? – спросил Аркаша.
– Она убивала, – сказала Аня.
– Кого убивала? Тебя что ли?
– Ты все равно не поймешь, – Аня сомкнула руки на груди. – Не кого, а что. Она убивала мечты.
– Когда это ты стала такой умной?
– Уж поумнее некоторых!
Аня спрыгнула с подоконника и взяла подмышку книгу, которую стащила из кабинета Клавы. Она выходила из комнаты и ощущала теплый взгляд на себе. Это он, «тупица», как она называла его про себя. Он, как младший брат, которому нужно все разъяснять, когда он не понимал, жалеть – когда ударится, или наказывать – когда провинится. Хотя он и старше Ани.
Аня бежала по коридору и плавно прыгала с прямыми ногами, прямиком в библиотеку.
– Я книжку принесла, – сказала она, – вот, возьмите.
– Книжку? – сказала пожилая женщина в очках с толстыми линзами, – а где ты ее взяла?
– Нашла.
– Нашла, значит. Ну хорошо. Положи туда на полку.
Аня отыскала свободное место в рядах книг и втиснула туда. Эти запыленные письмена не вызывали любопытство. Казалось, есть занятия поинтересней, нежели чтение. Зачем придумывать какой-то мир, если вокруг столько неизведанного, столько необъяснимого, завораживающего и манящего? Девочка скользнула взглядом по корешкам книг и собралась уйти, как внимание привлек яркий переплет маленькой книжечки. Она достала ее и прочитала заглавие: «ДОБЕЙСЯ ВСЕГО САМ». Она открыла книгу и прищурилась: форзац исписан мелким почерком. Текст не разобрать, лишь отдельные слова и фразы: «изменило мою жизнь», «стал тем», «счастье», «не сдаваться», «вплотную к мечте». Аня исподлобья взглянула на старую женщину, которая копошилась в бумажках, засунула книгу под растянутую кофту и убежала.
Аркаша посмотрел в зеркало, почесал раздражение на щеке и пошел искать. Когда Ани нет поблизости, возникала зудящая тревога. Он по-детски привязался к ней. Аркаша тихо шагал по коридору и осторожно заглядывал за каждый поворот. Хотя он и желал находиться с ней рядом, но боялся столкнуться лицом к лицу и тем более остаться наедине. Он аккуратно открывал дверь в группу, окидывал всех взглядом и, если не находил ее, продолжал искать. Наконец он увидел Аню на лестнице. Она сидела на ступеньках и читала книгу.
9
– Ты что? не понимаешь? – восторженно говорила Аня, – я стану танцовщицей!
– А ты умеешь танцевать? – сказал Аркаша.
– Да что ты знаешь обо мне, туп… – оборвала себя Аня, – если я решила, значит так и будет!
– У тебя нет образования, а со справкой детдома не поступишь.
– Это все неважно.
– И денег у тебя нет, а если устроишься на работу, то и времени не будет.
– Да это все неважно! Эти трудности ничего не значат.
Аня так порывисто говорила, что ее коротко остриженные волосы подпрыгивали и развевались, точно на ветру. Ее слова захлестывали и смывали унылые и серые тона приюта, за которыми таилась радужная мечта. В черных глазах искрилось воодушевление. Она не могла усидеть на месте, ею двигала жажда действовать. Аня хватала Аркашу за плечи и трясла, словно хотела выбить неправильный взгляд на жизнь. Хотела, чтобы он проникся этой силой, этим жизнеутверждающим настроем.
– А что тогда важно? – спросил Аркаша.
– Важно верить в себя! Верить в мечту.
– Нет, в жизни так не бывает.
– Много ты знаешь о жизни-то?
Аня бросила книгу и убежала. Потянуло в комнату в конце корпуса, которая пустовала. Она скрывалась от посторонних и тесноты, чтобы насладиться одиночеством и потанцевать. Нет чуждого интерната, нет тяжелого детства, нет прошлого, где остался лишь образ женского лица и чувство беззаботности, нет будущего, где только угнетающая неизвестность. Девочка забежала в комнату, закрыла глаза, мысленно включила музыку и окунулась в грезы. Гул в концертном зале затихает, люди перестают шептаться и поглядывают на сцену. Ансамбль заиграл вступление, занавес поднялся. Она выходит с сольным выступлением, рывком вздымает руки, плавно опускает и свершает множественные пируэты. Зал охвачен волшебством искусства. В минуту кульминации сердце зрителей замирает, а трагическое заключение сопровождает взрывной инструментальный аккорд. Занавес опускается под оглушительные рукоплескания. У женщин безмолвно стекают слезы по щекам. «Браво!» – кричат мужчины. Зрители повставали с мест и требуют вернуть на сцену ее, исполнительницу танца. И вот долгожданная минута увековечения в зале славы. Ее одаривают цветами. Она не смыкает красных губ, улыбается жемчужными зубами и кланяется.
– Аня! Ты где? – послышался голос извне, – тебя директор зовет.
Музыка перестала звучать, ликующие овации испарились. Аня вернулась обратно, в приют.
10
Аня робко приоткрыла лакированную дверь кабинета, которая выделялась среди закоптелых стен. Никогда прежде она не была здесь. Каждый, кто проходил через этот кабинет, выходил либо радостный, либо несчастный. Это настораживало. Девочка осмотрела обстановку, представился директор: человек солидный и строгий. В комнате возвышались ансамбли сияющих шкафов, набитые книгами в жестких переплетах, рядом стоял огромный деревянный глобус, а стены увешаны пестрыми грамотами.
– Аня? Заходи, не бойся, – сказал старенький мужчина в затертом пиджаке с седой головой и жидкими усами.
Он сидел за письменным дубовым столом с резными рисунками. Его вид не вписывался в роскошное окружение кабинета, поэтому Аня замешкалась. Может это не директор?
– Проходи, садись, – сказал он, – не стесняйся, не съем я тебя.
Девочка запрыгнула на стул и сложила руки на коленях.
– Видишь ли, – сказал он, принимая серьезный вид, – надо поговорить о твоем будущем. Я понимаю, кажется, что до этого так далеко. Но не успеешь и глазом моргнуть, как тебе исполнится восемнадцать и придется покинуть наш дом.
Аня смущенно слушала и не прерывала. Временами хотелось что-то сказать, но, когда слова хотели сорваться с губ, она впивалась ногтями в ладони.
– Не переживай, – сказал директор, – я просто хочу поговорить. Понять, чего ты хочешь, и направить тебя. Кем ты хочешь стать?
– Я хочу стать… танцовщицей!
Директор сощурил впалые глаза и усмехнулся. Но только увидел сердитую гримасу девочки, стянул улыбку и сказал:
– Господи, чего только не выдумают. Карьера в хореографии начинается с самого детства. Надо заниматься всю школу, а потом учиться в университете,
