Сергей Залыгин - Однофамильцы
- НЕЖИФ - это Неприкосновенный Жилой Фонд. И такой фонд я организую в порядке помощи гражданам, которые от своей жилплощади хотят избавиться. - Или - не хотят?
- Это я не для себя. Я только посредник между теми, кто много может, и теми, кто многого не может. Опять же благородное посредничество! Я нынче же организую жилищную картотеку на всю Россию! Банк жилищных данных - такого на всем свете нет! Пользуйся кто может, мне все равно, зек это или высокий советник, или беженец, или южноамериканский миллионер! Человек живет в своей квартире, но квартира хуже, чем он сам. Человек живет в своей квартире, но квартира лучше, чем он сам. Кто поможет этим человекам навести справедливость в своем существовании? Обменяться квартирами? Я помогу! НЕЖИФ поможет. Опять не понимаешь? Теорию не понял, а теперь и практика не доходит? Беда с тобой, дядя Костя! Ты человек слишком хороший, ты до плохого хороший - вот в чем твоя беда! Ты настолько хороший, что не умеешь жить, а тот, кто не умеет жить, - тот человек совсем плохой! Ничегошеньки не стоящий. Одно название что человек. Учти: если никто никого не будет обманывать - все будут жить плохо, в лучшем случае - так себе. Если же сделать соцсоревнование на обманность кто-то будет жить хорошо, и даже очень хорошо.
- А кто-то будет нищенствовать?
- Без нищих ни одна страна не обходится. Но в нищих-то никто не заинтересован: их обманывать - толку нет, налог с них тоже не возьмешь, рэкет не возьмешь - для всех нищенство совершенно невыгодно и даже некрасиво. Человечество, оно ведь, дядя Костя, вообще некрасивое! Почему? А потому, что его слишком уж много. Его больше, чем всяких других млекопитающих. Сложить всех слонов, тигров и зайцев - столько голов не получится, сколько получилось людей к концу двадцатого столетия. Нынче разве только селедок в океанах все еще больше, чем людей на земле! Ага! Людей-то на земле как сельдей в бочке точно! Я ведь все ж таки на биологическом учился, имею толк! У меня кругозор! А также - индивидуальность. Мне селедкой в бочке нет охоты быть!
- А ведь ты малый-то был - шибко сопливый...- снова вспомнил Бахметьев К. Н. - Всему свое время! Не помню, кто из философов так выразился. Ты, дядя Костя, не помнишь - кто? К тому же меня, дядя Костя, ничто не страшит: куда мое дело клонит, туда я иду! Понятно? - Я понял, - сказал Бахметьев К. Н., и в самом деле ему стали понятны разговоры, которые Костенька то и дело вел из кухни, волоча за собой телефонный аппарат на длинном проводе. Костенька будто снимал с кого-то допрос:
- Адрес? Этаж? Площадь? Санузел? Телефон? Возраст? Срок проживания? Родственники? Отделение милиции? Участковый?
Бахметьев К. Н., слушая, недоумевал: какие это знакомства заводит Костенька? А теперь он знал - какие.
- В данном бизнесе, дядя Костя, - и еще объяснял Костенька, - процент на капитал несравненно выше, чем в любом банке. ЭМ эМ эМ, Сержик Мавроди и тот не угнался бы. - Ты стариков-старушек со света сживаешь, а дядюшке - исключение? Дядюшку рыбой семгой потчуешь? - По-другому совесть не позволяет, дядя Костя. Сколько тебе объяснять? Кто меня из воды спас? - Старикам-старушкам, им легче жизнь потерять, чем жилую площадь. А ведь ты их, бездомных, целую толпу сделал... Такую толпу даже и представить невозможно. Такой толпы нет, не может быть, но на самом-то деле ты ее сделал и она есть. По вокзалам помирает, по подъездам. Наклонись-ка ко мне! Костенька наклонился над ним, лежачим, над самым его лицом: - Чего ты еще хочешь, дядя Костя? Говори? Чего тебе хочется?
- Ты - сволочь! - сказал Бахметьев К. Н.
- Что ты хочешь этим сказать, дядя Костя?
- Ты - сволочь! - А какое это имеет значение? И что - дальше?
- Дальше, - тихо сказал Бахметьев К. Н., крикнуть - сил уже не было, - дальше хочу дать тебе по морде, сволочь! - И он приподнял было руку, но рука упала обратно в постель. - Это вполне естественно, дядя Костя! - сказал Костенька. Мне много кто хочет дать по морде, но знаешь ли, дорогой, у всех руки коротки! Успокойся! Волнение это вообще зря и вообще ни к чему, а в субботу, в первой половине дня, я тебя навещу. Ты к тому моменту поправляйся. Окончательно!
Натянув высоконький картузик, а шикарное пальтишко - сверху широко, книзу узенько - накинув на плечи, Костенька и еще сказал:
- Дядя Костя, пойди-ка на кухню, в холодильник пойди, погляди, что там и как в твоем холодильнике. А то пошли туда свою тетю Лизу. Если сам не сможешь, тете Лизе тоже будет интересно.
И Костенька исчез, а Бахметьеву К. Н. потребовалось подумать.
Бахметьев К. Н., он с десяток смертей за свою жизнь пережил, по каким-то случайным обстоятельствам не состоявшимся. Несостоявшиеся смерти интересуют людей-читателей, а вот попробуй поделись опытом, соедини все междусмертные жизни в одну жизнь - невозможно! А теперь, что ни говори, Бахметьев К. Н. умирал вовремя. Он так и думал: Умру - вот хорошо-то мне будет! Он так думал, потому что уж очень нехорошо было нынче жить - непомерную тяжесть души обустроила ему нынешняя жизнь. От этой тяжести он пытался отбрыкиваться, но, пока жив, - не получалось.
Тяжесть физическую, холодную и голодную, с телесным весом 29,5 кг, он испытал и прошел, но такой, как нынче, - нет, никогда.
И почему бы это, но стало вдруг вспоминаться Бахметьеву К. Н. - где же это он раньше-то видел милицейского старшину, который нынче нередко сопровождает Костеньку (по вашему приказанию явился!)?
Ну как же, как же! - этот старшина в штатском и еще двое (тоже в штатском) сидели в прихожей, охраняя Костенькино новоселье, всех его гостей. И еще стало вспоминаться... Костенька объявил гостям, кто такой его дядюшка, Бахметьев К. Н., как он, К. Н., спас из воды своего еще не родившегося племянника, и гости закричали ура! и, нетвердо стоя на ногах, стали качать Бахметьева К. Н., подбрасывать к самому потолку (3 м 40 см), а он все не знал и не знал, что лучше: врезаться в потолок или упасть на пол? Потолок все-таки был предпочтительнее. Но не прошло и десяти минут - все кончилось безболезненно. Слава Богу! - подумал в тот раз Бахметьев. - Видит Бог - слава Богу!
Костенька сказал освобожденному от качки дядюшке: Я тебя, дядя Костя, уважаю! Ты понял, как я тебя уважаю?! И почему Костенька уже тогда зауважал Бахметьева К. Н.? Он ведь тогда и раком-то еще не болел? Потом прошло еще часов пять, утро наступало, и гости решили: надо Костенькиного дядюшку покачать еще раз! Как-никак он Костеньку, было дело, из воды спас. Но тут гости и вовсе плохо стояли на ногах, качать у них почти не получалось, а тогда они позвали охрану в штатском, три человека, старшина в том числе. У этих получилось. Вот, оказывается, когда Бахметьев К. Н. с милицейским старшиной впервые познакомился. А нынче качка вдруг возникла по образцу той, получившейся, хотя была и разница: тогда Бахметьев К. Н. летал то вверх, то вниз, а нынче только вниз. Будто в воркутинской шахте оборвалась клеть, а он в той клети мечется из угла в угол... Но и в этот раз кончилось благополучно, и Бахметьев К. Н. подумал: у журналистов, у них свобода - это свобода слова, их на факультетах так учили, но Бахметьев К. Н. этого не проходил. Журналистам хорошо, они всех классиков прочитали от корки до корки, Николая Лескова - от корки до корки, теперь им подавай все, что десять лет тому назад было запрещенным, - а Бахметьев К. Н.? Он никогда и никем не запрещенную литературу и ту не успел взять в толк, ему за семьдесят было, когда он взялся за культурное наследие, и только-только начал читать Лескова, а ему говорят: Опухоль!
То же самое происходит с собственностью. Собственником Бахметьев никогда не был, никогда не собирался быть, но интересы чьей-то чужой собственности вдруг стали управлять им с утра до ночи, безо всяких правил, безо всяких законов. Настоящим собственникам - легче, они при своем деле, а Бахметьев К. Н. при чьем? Не говоря уже о Костеньке, о всех ему подобных, - они нынче на седьмом небе, воодушевлены необыкновенно. Они, Костеньки, их множество, они Цику сочиняют, в надежде, что власть будет с ними заодно, - так, может, власти уже и нет? Тоже ведь грустно. Грустно и неизвестно, что хуже - один товарищ Сталин или множество Костенек.
Вот и порядочные души - они тоже в перестроечную жизнь не рвутся, Бахметьев П. И. с ног до головы вооружен анабиозом и все равно говорит: Хватит с меня революции девятьсот пятого года! Правда, Вл. Бахметьев, тот согласен, тот на жертвы идет, лишь бы вернуться в жизнь (в качестве гения).
Ей-богу, очень хорошо я делаю, когда умираю! - думал Бахметьев К. Н. - Причем по совету Бахметьева П. И. - навсегда! Во всяком случае, ничего лучше нынче не придумаешь, другой справедливости что-то не видать!
Ну а если бы Бахметьев К. Н. пожил бы еще годик, чем бы он занялся? Вот чем занялся бы! Все библиотеки перерыл, квартиру бы продал и тысячу писем с оплаченным ответом разослал во все концы света с запросом - кто и что знает о Бахметеве П. А. Обязательно надо было ему узнать, когда и где П. А. умер. Чтобы во всех энциклопедиях заменить ? каким-то реальным годом девятнадцатого века. ? волновал его нынче больше, занимал больше, чем, бывало, занимали ь, ъ, и, i, й вместе взятые. Он не знал, почему это случилось. Почему ? нынче нужно впереди всего алфавита поставить?
