Элизабет Тюдор - Ложь, предательство и месть !
- Да-а, не повезло тебе, Джун. Но ты угодил сюда, поверив уловкам, а я даже
не помню своего появления здесь.
Вероника поведала юному пленному о предательстве мужа, приведшего ее в это жуткое место. Слушатель был крайне взбудоражен жизненной историей его соседки по камере. Он то и дело всплескивал руками и повторял одно и то же слово - "невероятно".
- Как видишь, наши истории отличаются друг от друга, но мы оба стали узни
ками этой камеры.
- И давно ты здесь?
Вероника поднялась с места и приблизилась к противоположной стене, поверхность которой была забрызгана серо-коричневой грязью.
- Еду здесь дают только раз в день - и таким образом я смогла определить
сколько дней прошло со дня моего заточения. С помощью вязкого пищевого продукта я вырисовываю в день по одному столбцу, - она пересчитала показания на стене и подвела итог. - Шестьдесят три дня.
Эта новость сокрушила надежды юноши.
- Значит, мы так никогда и не сможем выбраться отсюда и умрем в этой зло
вонной камере?
- Если только не придумаем, как убежать отсюда, - подбодрила его подруга
по несчастью.
- Но как? У тебя есть продуманный план?
- Признаюсь, пока нет, но он обязательно будет.
Томительно проползла неделя. Узники все еще обдумывали план побега. Они перепробовали сотни версий, и одна лишь была реальной - выскочить через дверной проем, когда служащие в очередной раз приведут сюда неудачного подопытного.
По истечении еще недели у Джуна Ли появились нестерпимые головные
боли. Он буквально лез на стенку от непереносимых мук, однако ничто не могло облегчить его страданий. Головные боли показались юноше необычными, и он приписал их возникновение как побочное явление после опытов профессора-злодея. Джун не мог спать, практически перестал есть и лишь лихорадочно стонал, изводимый болью. Мысль о побеге больше не занимала его. Наиважнейшей целью для него было обрести покой.
Подруга по несчастью пыталась всячески помочь страдальцу, однако ничто не могло положить конец его мукам. Глядя на терзания юноши, Вероника задумывалась о последствиях эксперимента, проведенного над ней. Она старалась выявить в себе какие-нибудь изменения и, не обнаружив их, еще больше страшилась. Она не знала, какой ответной реакции организма следовало ожидать, а в том, что она рано или поздно обязательно проявится, у нее не было сомнений.
Спустя еще два дня состояние Джуна ухудшилось.
- Я больше не могу... не могу стерпеть эту дикую боль... Помоги мне Веро
ника... Спаси меня.... - он лежал на полу, ворочаясь от мигрени.
Приступы боли разрушили его психическую уравновешенность, и он превратился в безумного.
- Я стараюсь, Джун, стараюсь, но мои методы больше не действуют.
Присев подле него на колени и придерживая голову страдальца, Вероника надавливала на его виски и затылок, пытаясь таким образом притупить боль. Еще неделю назад этот способ массажа благотворно воздействовал на больного, однако с обострениями приступов и он стал безуспешным.
- Оставь, Вероника, не утруждай себя понапрасну. Массаж мне уже не помо
жет. Расскажи мне лучше об океане, - разговоры о воле всегда успокаивали юношу.
- Когда мы убежим отсюда, - начала рассказчица, - мы поедем в Чарлстон...
- Тот что в Виргинии?
- Нет-нет в Южной Каролине... В Чарлстоне продаются лучшие яхты. Купим
одну из них и выйдем в плаванье по Атлантическому океану.
- А нам хватит денег, чтобы купить яхту?
- Конечно! Мы поплывем по океану, и вольный ветер Атлантики приветливо
заключит нас в свои объятия, отчего в груди бешено застучит сердце, готовое вот-вот вырваться и закричать от неимоверного чувства счастья.
- А дальше?
- Потом мы поплывем в Вест Индию...
- ... на Карибское море в поисках затерянных сокровищ буканьеров?
- Верно! Мы оснастимся специальным снаряжением и пройдемся по морско
му дну, собирая сундуки с золотом и драгоценными камнями.
- А их там много?
- Достаточно, чтобы прожить безбедно до конца жизни.
- И мы сможем купить себе дом?
- Не дом, а огромную усадьбу, самую большую, какую ты только можешь се
бе вообразить. Чтобы обойти все комнаты этого дома, тебе понадобится по меньшей мере неделя.
- Такой большой дом?! И я смогу спать в любой из этих комнат?
Вероника рассмеялась и добродушно потрепала его волосы.
- Глупыш. При желании ты сможешь каждый день менять свою спальню и
только через год уснешь в первой из своих комнат.
- О-го-го! Такого домища я себе даже представить не могу.
- Не стоит гадать, скоро ты сам все увидишь воочию... А когда ты чуть
подрастешь, мы сосватаем тебе самую красивую девушку на свете. Сыграем свадьбу, да такую, что короли Европы позавидуют.
- И что будет потом? - грезы отвлекли внимание юноши от мучительных бо
лей.
- ...потом у тебя появятся на свет чудные детки и ты будешь каждый день ра
доваться их успехам и достижениям.
- А где же тогда будешь ты?
- Я буду рядом, Джун. Я всегда буду рядом, - сказала собеседница то, что и
хотел услышать юноша.
- Но когда я стану семейным, я не могу путешествовать и больше никогда не
поеду в круиз.
- Одно другому не мешает. Пока твои детки будут подрастать, ты успеешь
объездить весь мир. Побываешь в далеких странах и увидишь все чудеса Земли. Ну, а когда ты соскучишься по родным - вернешься обратно и станешь рассказывать домашним о своих приключениях. И потом, ощутив новое желание путешествовать, пустишься в очередное странствие... Ты доживешь до глубокой старости и поведаешь внукам о красотах далеких краев... Ну что, ты доволен жизнью, описанной мной?
Мечтатель неподвижно лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок.
Вероника провела рукой перед его глазами, и веки юноши не дрогнули. Он был безмятежен с чувством удовлетворенности, застывшим на лице. Он был мертв. Осознав эту горькую и жуткую истину, Вероника дрожащими пальцами смежила веки Ли.
- Д-ж-у-н! Зачем ты оставил меня одну....- прошептала она, заливаясь слеза
ми и обнимая бездыханное тело юноши.
Ком, подкатившись к горлу, душил ее, и слова застыли на губах. Чувство глубочайшего презрения вспыхнуло в сердце Вероники. Она возненавидела всех людей и прокляла в душе безжалостный, жестокий и порочный мир.
После пережитого потрясения что-то сломалось в узнице. Она озлобилась на всех и вся. Прекрасные глаза, некогда источавшие нежность и любовь, стали суровыми, а сердце, в котором прежде теплились милосердие и жалость, окаменело. Она превратилась в монстра, но не видоизменившись, а нарушив свой внутренний мир.
Почувствовав в себе перемены, она начала размышлять более четко и ясно.
Когда раздумала о свободе, внимание ее привлек трубопровод, по которому ежедневно стекала жижа, именуемая пищей.
"Прегражу проход из трубы и сюда придет обслуживающий персонал, обдумывала заключенная. - А если нет? Что, если даже заметив неполадку, они все равно не придут сюда, тогда я буду лишена съестного? - сомневалась она в первоначальном решении. - Хуже тебе от этого не будет", - поддержал ее внутренний голос, тот самый, которого некогда испугалась Вероника.
Теперь она воспринимала его не столь враждебно и пугливо. Ей нужен был советник, помощник, друг - и она нашла его в самой себе.
Собрав лоскутки ткани, опилки и прочее барахло с пола помещения, она завернула их в халат Джуна и заткнула всем этим трубопровод. Когда настало время обеда, путь потоку бурой жидкости преградила затычка. Идея прекрасно сработала, и, заметив неполадки, двое мужчин в темных комбинезонах прибыли в помещение заключенных.
Вероника сидела у стены близ входа. Напустив волосы на лицо и подтянув колени к груди, оперлась на них подбородком. Застыла в таком положении, притворившись спящей. Не заметив агрессии обитателей камеры, охранники пробрались внутрь.
- Что это такое? - увидав затычку в трубе, удивился один из мужчин.
- Ты лучше погляди-ка сюда, - показав на труп азиата, заговорил второй.
Забыв о безопасности, обслуживающий персонал не запер входной проем, и прежде чем они успели сообразить об уготованном подвохе, Вероника выбралась наружу и закрыла дверь. Побежала по коридору, не зная точного направления.
"Лифт, когда меня везли сюда, санитары сели в лифт", - пришла к ней спасительная мысль.
Она вызвала кабинку и, нажав кнопку нижнего этажа, вышла в просторное фойе. Пол этого помещения был облицован красным мрамором, и на стенах повсюду висели картины, здесь же Вероника заметила и камеры внутреннего слежения. Бесшумно пройдя вперед, она обнаружила охранника, приставленного наблюдать за мониторами. Увлекшись чтением журнала, он не заметил появления посторонней. Для того, чтобы выбраться наружу, необходимо было пройти этот надзорный пост. От дверей ее отделяло всего несколько шагов, но поспешность могла сорвать побег.
