Нина Горланова - Голос жизни
- Есть два вида рейтинга: популярности и влияния, - громко произнесла Людовик.
Но Гамлет уже вошел в свой кабинет и не слышал, что там было дальше. Оы поправил один репортаж, вставляя упаковочные слова "в общем" и "наконец", чтобы текст очеловечился, а то был он как кусок какого-то камня, а нужно ведь, чтоб сообщение жило, пульсировало и булькало вакуолями, хотя бы как одноклеточный организм. И вдруг ворвался комариный голос Элеоноры (сладкий, но чувствовалось, что она заговорит вас до смерти). Она была дочерью главного нарколога (Гамлет уже теперь все знал), который вылечил Гришу. Принесла вычитать рекламную полосу, которую он так не любил. Реклама близка к бесовщине - ограбить, ухватить души (себе). Бес - тоже ведь грабитель, астральный паразит, в переводе с иврита - взломщик. Элеонора каждый месяц требует себе прибавления зарплаты и уже собирает живопись, правда, пока еще говорит "натюрморды". Кирюта уверяла, что Элеонора почти ничего не делает на работе и ничего не стесняется. Ей нечем нас стесняться, думал Гамлет: "Мне скучно, бес" - с этими словами можно обратиться только к дьяволу. Не скажешь же: "мне скучно, Боже". Он ответит: "Сам виноват"... А может, реклама - это заговоры? "Всегда желать большего!" В заговоре: "Чтоб не елось, чтоб не пелось, не пилось и не спалось". Мысли скачут. Я еще не совсем здоров. А кто здоров? Охранник Тимофей только что вернулся после операции - язву у него нашли. "Ударило, как кинжалом, - тут я понял, что мушкетеры испытывали, когда их гвардейцы пропарывали", - рассказал он Гамлету.
Подошла Людовик и спросила: есть идея, с какой рекламой Степняку выступить по ти-ви? Конечно, есть, ответил он: показать обыкновенного кандидата, а потом - Григория, чтобы голос за кадром вещал: Почувствуйте разницу!" (Они думают, что у него должны быть идеи кандидата - у кого есть такие идеи, тот сам идет в кандидаты.) Еще более спокойным голос Людовик сказала: надо рекламу записать - иди в кабинет к Степняку!
И он пошел, а внутри его дробило и топорщило чувство недоумения. Даже не спросили, хочет ли он рекламировать Степняка. Стоп! Потому и не спросили, что им на хрен ты не нужен! Откажешься - найдут другого. На двери висело объявление: "Ксерокс сломан". Он вошел, увидел звукорежиссера и сказал:
- Здравствуйте, Ксерокс Сломан!
- Конечно, за Степняка!.. Разумеется, за Григория Степняка!.. А я уже решил: только за нашего Степняка, - так раз пятьдесят он повторил в ответ на вопрос "Так за кого вы будете голосовать?".
Причем сначала он говорил с разными интонациями и темпами: то медленно-раздумчиво, то быстро-уверенно. Но после это надоело, и еще пятьдесят раз он развлекал себя, придумывая и озвучивая образы простого рабочего, изношенного старца, гермафродита, осложненного высшим образованием.
От всего этого язык и горло словно наждаком продрало. Он пошел смягчить себя чаем. Внутренний адвокат приосанился: мол, деньги для семьи все равно где-то нужно зарабатывать. Гамлет сразу всунул ему кляп - а то ведь тот завернет такую речь о невиновности хозяина, что внутренне присяжные закричат: "Молодец, невиновен!"
Вскоре к Гамлету на кухне присоединились тоже уже записанные Кирюта и Елизавета.
- Правда ведь, было смешно? - с жалкой улыбкой спросила Елизавета. Значит, она тоже все то же чувствуют, что и они, но если спросить прямо: "Лиза, ведь они нас поимели?" - она по всем пунктам докажет, что Степняк это надежда России и человечества, храбрый боец за счастье всех, на коне против змея Похлебкина. На самом-то деле, если я мужик, мне нужно не слюни вырабатывать, а бросить все и уйти в другую фирму, а там придется подчиняться другому Степняку.
- Демократия - это множество мелких тоталитаризмов, - задумчиво озвучил он.
Все замерли на полглотке чая. На последних словах вошла Людовик и с ходу открыла рот. Гамлет ожидал, что сейчас она скажет: "Свою фирму открой, посмотрим, каким ты будешь хозяином". Но она вдруг предложила сестрински:
- Не стесняйся, загребай этого печенья побольше. Ты же здоровый мужик!
На другой день Гамлет вычитывал статью о покушении на хозяина. Она так и называлась: "Подкоп". Заманили Степняка якобы туда, где яма...
Это постановка мифа об умирающем и воскресающем Боге, думал Гамлет. Ловко. Но для этого ли нас родили?
"...Прости, мама, что я ушел в такое трудное дело - в политику! писал Степняк (или за него Валерик? Людовик?). - И если до покушения я сомневался: все ли писать о мерзостях противников, ведь они тоже люди, то теперь все сомнения отпали. Пусть сами расхлебывают ту обжигающую похлебку, которую заварили".
Вошла Людовик и протянула Гамлету пластиковый пакет, полный чего-то.
- Эверестович, извини... я тут... Мужу стала дубленка мала, а у тебя ведь только демисезонное пальто! Не обидишься, если я предложу тебе?
Чего там обижаться - он натянул дубленку на свои суковатые плечи и подошел к зеркалу: голубые глаза подвыцвели, вьющиеся волосы подскатались, страшные брови повисли. Поношенная дубленка только все подчеркнула. Или это на фоне диковинного пиджака Людовика? "Паршивый пиджачишко", называла она эту роскошь.
Она словами хотела сбить наглость одеяния, чтобы не завидовали. Хочется быть яркой, чтобы любовались. Но чтоб не завидовали, нужны жертвы. Жертвы, сплошные жертвы, а как она устала от жертв! Мужу - доктору наук, сыну обкуренному - сколько она жертвовала, поэтому сейчас завалим на алтари несколько слабо повизгивающих слов, и хватит.
- Гамлет, в этой дубленке ты почему-то похож на татарина, а не на лицо кавказской национальности, - сказала Кирюта.
- Нет, - возразила Елизавета и поправила свой невидимый венок на волосах. - Если Гамлета поскоблить, то выглянет не татарин, а дурашливый скиф. Жилистый такой.
Гамлет заметил, что скиф - от славянского "скит", то есть скиталец, бродяга. А Гамлет в самом деле любил ходить через дворы, бродить извилистыми путями, а не по широкому тротуару улицы.
И тут позвонил друг Штыков:
- Гамлет, а ты какую партию представляешь вообще? Предал, что ли, "Союз правых сил"?
- В газете я представляю только партию русского языка. Корректор, осторожно отвечал он.
- Ну конечно! Слышал я по радио, как ты рекламируешь Степняка: за кого вы собираетесь голосовать? Разумеется, за Степняка! Твой голос я не спутаю ни с чьим другим, мхатовские интонации - словно каждое слово выстрадано.
- Штыков, ты преувеличиваешь!
- Гамлет, может, лучше, как я, в партии летом зарабатывать? Пошли с нами - мы собираемся нынче на Уральскую депрессию. Или Степняк отвалил море баксов? Надолго хватит?
- Нет. Вообще не заплатил. Эту рекламу с нас содрали так.
- Да уж, Гамлет, не обижай меня - не ври! Моя дочь с Похлебкиным делала клип...
- Это там, где он Уральский хребет на ладони держит?
- ... дал ей полтыщи зеленых. Но Похлебкин - это эс-пэ-ес, а ты кого рекламируешь!
Гамлет положил трубку. Утром сегодня он на пробежке завернул в зубную поликлинику, чтобы взять талончик младшей дочери. Старушка тем одна стояла радом и бормотала: "Думала: умру этой осенью, но не умерла - надо вставлять зубы, раз такое дело". Надо жить дальше, раз не умер со стыда... А ведь будут звонить и другие. И стыдить! Домой он пришел не помнил как. Возле двери постоял, перебирая ключи. Это был не Гамлет, а тело, которое приходит и обвисает. Войду, а там еще, поди, сын пьяный валяется, или еще другой какой-нибудь крючок событий высунется из ткани бытия и зацепит.
- Мама приехала! - радостно крикнула ему из комнаты средняя дочь.
- Ольгуша! - закричал он и увидал, как слово, зыбко поворачиваясь, поплыло из коридора в комнату, ища ту, к которой послано (толкач в груди как замолотит!).
А ведь сегодня он видел во сне два серебряных слова, которые сладко повторять. Эти слова были: "Жена приехала".
- А я видела во сне, - печально вздохнула Ольгуша, - будто бы говорю сыну: "Ты кто? Узкое сердце - вот ты кто! Выпить только любишь, а больше ничего, узкое сердце"...
Они долго рассказывали друг другу сны, которые поднакопились за неделю.
- Ладно, - вдруг приободрилась Ольгуша. - Такое венчанье было хорошее у Кати с Юрой! Я икону там купила - "Целительницу" (достает). Она нам поможет.
- Поможет! - повторил Гамлет.
И вновь он увидел, как слово полетело - прозрачный красивый организм, похожий на чешское стекло, переливчатое. В его живой ряби отражалось окно с закатным светом и качающимся топольком, в ней также отражались то внимательные глаза дочерей, то Вита, говорящая всей мордой: "Ну, распаковывай, что ты мне из Екатеринбурга привезла!" А солнце добавляло смысла слову по пути! Слово - парадный пузырь, но не пустой - он был наполнен соком смысла... Оно трепетало - это воздушное тельце, вытягиваясь по направлению к уху Ольгуши и пытаясь укорениться в ее душе. Слова - они и есть самое главное, зародыш смыслов и дел...
- Что-то ухо у меня болит - продуло где-то, - Ольгуша читала рекламацию к доксициклину. - Почему он у вас на столе? Кто покупал? Осталось пять таблеток - хватит ли мне?
