Григорий Свирский - Ряженые
- Как же не знать! -воскликнул дедушка-араб. - Я там прожил всю жизнь. И отец мой там родился. И дед. Мать моя там похоронена... Были там оливковые деревья, пастбища. Теперь экскаватор все переворотил...
- А где ты, папаша, теперь живешь?- спросил Юра со стесненным сердцем.
- В лагере беженцев...
Ударило в сердце точно холодной волной. "Вот их политика..." С этой минуты она становится не ИХ, а как бы и ЕГО политикой... Никто иной, он, лично он, Юра Аксельрод, отталкивает плечом этого старика, и без того обиженного жизнью.
"Вот так и идет, - продолжал Юра свои размышления под редкие звяканья арабских камней по автобусу номер 160 "Иерусалим - Хеврон", - ограбили нашу семью, и еще тысячи и тысячи олимовских семей, а теперь нас, обобранных до нитки, принуждают обкрадывать арабов. "Историческая" справедливость на деле оборачивается "узаконенной" бесчеловечностью.
С усилием унял нараставшее раздражение. Заставил себя думать о другом: нельзя настраиваться против кого-либо, направляясь в Святые места... Опять стал глядеть в пыльное, с трещинкой, окно. Замелькали двух-трехэтажные каменные дома арабских деревень "...размером по российским масштабам, прикинул Юра, с добротный рабочий поселок. Только они куда более добротные, чем наши рабочие поселки", уязвленно думал он
Дома, и в самом деле, как один, белые, чистые, с плоскими крышами и неизменным минаретом, торчащим над деревней сторожевой вышкой. Неторопливо движутся по улочкам деревень школьники на осликах, портфели под мышкой. Остался позади и пастух в белой куфие, проводивший автобус с желтым израильским номером долгим взглядом.
Люди они, как мы... И живут точь-в-точь, как всюду: одни, как этот старик-араб, в фанерных норах, другие в палатах каменных с аляповатыми колоннами. Точно "новые русские..."
Опять закружились за окном небольшие квадраты посадок, огороженные навалами камней; поля - море цитрусовых. К стволам деревьев приставлены подпорки, похожие на телевизионные антенны. Все ветви загнуты вверх. Как подол Марийки, когда она моет в нашей "хате" полы, весело подумал Юра.
Армейская "бетонка" петляет, связывая новые израильские поселения. Юра решил было выйти в одном из них, где тянутся к небу, на каменистых, осыпающихся холмах Негева, добротные каменные корпуса. Дома хороши, не хуже, чем в Рамат Эшколе, престижном районе Иерусалима. Вокруг каждого строения капитальные подпорные стенки из обтесанных камней, выгоревшая трава, жидкие сосенки, казалось, случайно забредшие в пустыню. Даже пальмы не прижились, листья пожухлые, с желтизной по краям. Тянется по земле серая от пыли труба водовода. Сушь! Раскаленный песок...
Юра провел языком по пересохшему рту. Воды по пути не выпьешь - теплая, отдает ржавчиной. Взглянул с тоской на трубу, на телефонную связь "воздушку", протянутую на армейских шестах. Все было здесь начато как времянка, да так и застряло - на годы и годы: "Все как в России-матушке. Временные трудности..." Снова привстал, чтобы выскочить из автобуса, расспросить о житье-бытье, о поселенческих ценах, но шофер рванул заскрипевшую машину дальше... Наконец, домчали до Кирьят Арба - еврейского поселения на высоком плато, над древнейшим еврейским Хевроном (Хеброном), откуда двинулся воевать Иерусалим царь Давид; сторожит Кирьят-Арба незамиренный ныне арабский город точно с вышки...
Припал к желтоватому стеклу автобуса: поселение, сразу видно, ухоженное, нарядное, дома кирпичные, самой современной иерусалимской архитектуры. На крышах водяные белые бачки; иногда тонкие и широкие, как крылья гигантской бабочки, пластины для аккумуляции солнечной энергии... Новоселка шамирская, а название восстановили древнейшее, от библейской "Кириаф-Арба", в которой три с половиной тысячи лет назад умерла Сарра, жена патриарха... Кто же не знает, Хеврон возник, как еврейский Хеброн. Вырвались иудеи из Египта ... когда же это было?.. в конце Х111 века до нашей эры. Тут и селились. У царя Давида Хеброн - столица, пока Иерусалима не отвоевал... Но многим куда памятнее хевронская резня двадцатых годов, не спешат евреи под нож. Ныне арабов в городе, газеты пишут, двести тысяч, евреев четыреста душ... Коли не по зубам Хеврон... уйдите с Богом. Нет, взбодрил Шамир "Кириаф-Арбу". . Пистолет у виска Хеврона... Зачем? Чтобы кровопролитию не было конца?.. Новичкам не сразу и понять, что древнее арабский Эль Калиль (Хеврон) или еврейская Кирьят Арба
Автобус повернул на городскую улицу, засаженную сосенками, кое-где сидят в их тени жители с книжками в руках, курят, беседуют дружелюбно; хозяйки идут откуда-то с пластиковыми кошелками, авоськами, как в России. Вполне мирный вид у поселения, да только промелькнула вдруг, за окнами автобуса, песчаная площадка, на которой тесно, бок о бок, дежурят в полной готовности серые, под цвет пустыни, тяжелые танки, да две-три танкетки, на случай нередких здесь уличных беспорядков...
Приглушив мотор, шофер медленно сползал с пригорка в сам Хеврон - Дон Кихот в бронежилете поднял автомат, положил палец на спусковой крючок сразу же началась обшарпанная, узкая, горбатая, как спина верблюда, улочка. Повороты такой крутизны, что вывернуть из них могут разве что израильские шофера - как говорят, все бывшие танкисты.
- Хеврон, Махпела! - устало объявил шофер, и Юра заторопился к дверям.
Только что мелькали за окнами приземистые домишки-развалюхи, полусгнившие сараи, и вдруг будто сказочный град Китеж... Ушел автобус, обдав пылью с головы до ног, а Юра все еще стоял, глядя на выросшую, как из-под земли Махпелу - усыпальницу патриархов из красноватых, искусно отесанных камней песчаника. На крепости по углам вознеслись к небу "вышки": сколько ни жил на Ближнем Востоке, все минареты виделись ему лагерными вышками. У каждого свои воспоминания... Небо белесое, раскаленное, на него смотреть больно. От камней - жар, воздух кругами плывет. Или у него, Юры, в глазах круги?
Махпела на склоне холма, царит над Хевроном, как Кремль. В одном из углов подымается наверх изгибом широкая каменная лестница с балюстрадой, выкрашенной светлее, праздничнее. На ней много арабов в белых накидках, сегодня пятница - день молитвы.
Махпела горделива для Хеврона и высока, в добрых четыре-пять этажей. Ее увеличивает еще и искусная кладка стен в виде плоских, горельефного типа "мавзолейных" колонн по всему периметру. Эта колоннада со всех сторон, среди узких и слепых каменных могильных "окон", звучит торжественным погребальным аккордом: гениальным замыслом создана. Сверху стен, правда, не крупные "кремлевские" зубчики, а помельче. Но это мощи уникального мавзолея не умаляет. Поначалу Юра решил, что похоронный аккорд в камне и есть сама усыпальница. Приглядевшись, понял, это лишь стены вокруг нее. Сам мавзолей, похоже, внутри, крыша чуть выступает над боковой стеной. Три с половиной тысячи лет могиле, купленной Авраамом. Стеной обнесли усыпальницу, наверное, куда позднее. Камень вовсе не с ложбинкой - времен Ирода, вассального царя иудейского, "преданого без лести"... римлянам. Дворик обнесен явно в наше время, камни обтесанные, как в еврейских поселениях.
В те запредельные века могилы патриархов и вождей, видно, и могли быть только такими. Либо пирамидой Хеопса. Либо Махпелой.
Не то выстрел где-то хлопнул, не то дверь рвануло. Ветрило здесь, на Аравийском полуострове, не дай Бог! Хамсины ураганные. Потому деревья у Махпелы кривые, а сучья как заломленные руки.
"Трудненько начиналась здесь жизнь..."
У входа взмокший полицейский в черном кепи. На плече автомат. Израильтянин. Юра попросил разрешения пройти. Из-за спины полицейского вдруг послышалось по русски: - Ты из наших, что ли?
Юра усмехнулся. - Из ваших, из ваших!
- Так давай сюда, мы тебе все расскажем! Володька! - крикнул он внутрь дворика, - снова по твою душу.
Тут же появился Володька, белокурый солдатик в мятой униформе и проволочных очках; винтовку, которую держал за дуло, забросил за спину.
Полицейский улыбнулся дружелюбно, и Юра двинулся вглубь двора за солдатом Володей, который принялся его расспрашивать:
- Ты не из Америки? Тут катят иногда из самой Австралии... Сейчас, правда, экскурсантов как вымело. Интифада... Я не гид, но, что знаю, расскажу...- Провел гостя по парадной лестнице наверх, куда доносился напряженный радиоголос... муллы, что ли? Вдруг шарахнуло точно по каменному полу мешком.
- Арабчики на колени рухнули, - объяснял Володя на ходу.
Стараясь не топать, Юра прошагал вслед за солдатом по внутреннему проходу в мавзолей, где за железными решетками, изукрашенными искусной арабской вязью, покоились патриархи.
- Значит, так, - начал добровольный экскурсовод. - Достраивали Махпелу во все времена. За две тысячи лет кого тут только не было! Вот, стена, поглядите. Три четверти стены строили арабы, выше - мамелюки, это турки такие, самые зверские, вроде чингис-ханов. Достройка христианская. Тут, как на Стене Плача, чересполосица... У турок-мамелюков искусство выше. Это я вам говорю, как бывший прораб. Строили с поперечными балками, вон, торцы на стенах выступают. Купола из камня - большое по тем годам искусство, на них каменная вязь - арабская. А это Иосифия -проход в бывшую аптеку, была при христианах. Любили лечиться христиане! Купола с отверстиями сверху, гасят шум, крики... Ремонтировали, похоже, без лесов. В отверстия в потолке спускали маляров. Все с умом...
