Владимир Чивилихин - Здравствуйте, мама !
Перед самой весной в усадьбу МТС приехало несколько фашистов. Они кричали на дворе, о чем-то спорили отрывистыми, резкими голосами. Анна Константиновна Прислушалась, подняла тревожный взгляд на подругу. Та, зная немного немецкий, выглянула в окно.
- Волкушевского за грудки схватили, трясут. Насчет машин что-то.
Через несколько дней в усадьбе разместился небольшой гарнизон. Тревог прибавилось. Солдаты иногда подманивали ребятишек, дразнили бутербродами с колбасой, заставляли бегать по грязи и гоготали, если детишки не понимали, чего от них хотят. Тяжело было смотреть, как ребята, жалкие в своей пятнистой камуфляжной одежде, тянутся худыми ручонками за хлебом, а эти изверги их фотографируют. Нельзя было поручиться, что солдаты не выкинут с детьми какой-нибудь злой шутки. Один раз прибежал с улицы Слава Мирошкин.
- Валентина Тихоновна! "Слухач" вашу Линочку в Германию зовет. Шоколаду, говорит, там много. А она плачет...
Мать, в чем была, кинулась к двери. Жиденький белесый офицер стоял перед Линочкой, вкрадчиво и противно улыбаясь. Не взглянув на него, она подхватила дочь и унесла в дом.
Другой офицер, начальник гарнизона, за свои усики прозванный детишками "Гитлером", не знал русского языка. Он был всегда пьян, но ходил прямо, как палка, и смотрел куда-то вдаль, словно бы никого на свете не замечал. Его все боялись. Даже Слава обходил "Гитлера" сторонкой, после того как фашист ни за что пнул его сапогом.
Когда на пригорках стаял снег, пошли по полям собирать прошлогоднюю картошку. Из нее Анна Константиновна и Валентина Тихоновна готовили "тошнотики" - горьковатые бурые лепешки. Иногда удавалось достать жмыху, и дети целыми днями сосали твердые, как камень, плитки.
А однажды в контору вошел немецкий солдат - высокий, худой и рыжий. Все разбежались по углам. Страшный гость прошел к столу, отстегнул от пояса тяжелый нож, сел и засмеялся. Несколько человек дружно заревели. А он достал из кармана огромный кусок сахару и стал его колоть на столе, исподлобья поглядывая на ребят. Потом поманил пальцем одного, другого. Никто не подходил. Не отрывая глаз от сахара, дети вытолкнули вперед Славу Щербу. Тот угрюмо сказал:
- Не хочу.
Но среди детей были и такие, которые не помнили, чтобы когда-нибудь пробовали сахар, хотя и слышали о нем. К заманчивым, ослепительно белым кусочкам потянулись тоненькие руки. Потом все сосали сахар, а рыжий немец смотрел на них и плакал.
Он пришел еще раз и еще, и вскоре к нему привыкли, стали звать Куртом. Ему завязывали тряпкой глаза и разбегались по углам. Все помирали со смеху, глядя, как двигалась его нескладная фигура с широко растопыренными руками. А то Курт доставал из кармана губную гармошку, а дети ходили кругом и пели:
Жили у бабуси
Два веселых гуся
Один серый,
Другой белый.
Два веселых гуся!
Кончилось все это внезапно. Дети сидели вокруг Курта и, раскрыв "Родную речь", учили его читать. Тот старательно выговаривал незнакомые слова, и все хохотали над ним до слез. Вдруг распахнулась дверь, и вошел "Гитлер". Курт отодвинул книжку, вытянулся. "Гитлер" размеренным шагом подошел к нему, ударил по лицу. Курт свалился и застонал.
Потом "Гитлер" схватил книжку, ткнул пальцем в портрет Тараса Шевченко, свирепо спросил Анну Константиновну:
- Wer ist das? Ein Kommunist? [Кто это? Коммунист? (нем.)]
Пахнуло винным перегаром. Она показала на столе рукой.
- Пишет, писатель...
"Гитлер" унес куда-то "Родную речь", потом вернулся, приоткрыл дверь и с силой швырнул книжкой в перепуганных ребят. В мертвой тишине затрепетали на лету ее листы. Больше они рыжего Курта не видели.
Потом в усадьбу МТС немцы завезли много зенитных орудий. Враги готовились к отражению воздушных налетов. Анна Константиновна понимала, что осталось недолго ждать своих, но "приют обездоленных" подстерегала новая беда. Немцы приказали убрать детей из конторы - солдатам негде было спать. Куда деваться? Где разместить детей? Анна Константиновна побежала в город. Бахмач ждал бомбежек. Нет, в город с детьми нельзя, надо искать пристанища в селах.
"7 марта 1943 года. Радостно как-то, что наши подходят. В МТС немцы поставили зенитки, и детдом выгоняют. Анна Константиновна ищет, куда бы переехать. В город приехала подрывная команда. Вечером неожиданно налетел наш самолет и сбросил три бомбы. Мы только успели выйти из квартиры, а он уже улетел. Сбросил за городом. Франц говорит, что теперь нужно ждать бомбежки со дня на день. Это он предупреждал наших жителей. Говорит, что наши делали так и в Осколе. До 12 часов спим, не раздеваясь и не разуваясь".
"15 марта 1943 года.
Сегодня целый день стреляли зенитки и высоко летали самолеты. На станции немцы отобрали табак и отлупили еще. Вечером с семи часов начался налет. Еле я успел вскочить в убежище, как посыпались бомбы на немецкий продпункт. Продпункт сразу загорелся, и слышны были страшные крики горящих, раненых фрицев. Разбили штаб батареи, которая стоит у нас на огородах. Убито шесть и ранено четыре зенитчика. Один убитый и один раненый из тех, что стоят у нас. Бомбили всю ночь. Думали, что не выйдем живыми. Под конец укачало, и я заснул. Вчера приходила Анна Константиновна и говорила, что и в Бахмаче-1 жгли людей. Детдом должны перевезти в Шумейкив хутор".
"16 марта 1943 года.
Ходили на то место, где был продпункт. Все сгорело, и только полно кругом обгорелых фрицев. На деревьям висят куски мяса. Вечером опять бомбили, но мы с ребятами ушли за город. В совхозе, с полкилометра от нас, где мы сидели, наши разбили тяжелую батарею. Сегодня не так сильно бомбили, как вчера. Спали в скирде соломы. Замерзли ночью".
Вечером 15 марта в контору МТС зашли "Слухач" с "Гитлером" и потребовали, чтобы дети немедленно были убраны с территории. Женщины со слезами на глазах умоляли подождать до утра, но "Гитлер" распахнул дверь. В комнате сразу стало холодно. Хотели было посоветоваться с Волкушевским, но его нигде не оказалось. Стасик Григорцевич, правда, видел, как его повели куда-то солдаты.
Валентина Тихоновна побежала на село за лошадьми. Анна Константиновна начала собирать детей в дорогу.
Прибыли две подводы. Женщины вынесли плачущих малышей, прикрыли их брезентом. А в комнату уже ввалились немцы. Слава Щерба сунулся туда, чтобы захватить посуду, но пинком сапога его спустили с крыльца. "Гитлер" стоял поодаль и смотрел стеклянными глазами мимо.
Решили двигаться на хутор Шумейкив - в городе Анна Константиновна узнала, что там пустует школа. Дети дрожали под сырым весенним ветром, жались друг к Другу, плакали. Примерно, в километре от МТС увидели Волкушевского. Он лежал, запрокинувшись, в придорожных кустах. Пуля разнесла ему голову, и снег кругом был красный... Из памяти бахмачан так и ушел непонятным этот темный, запутавшийся в жизни человек. Нет, война, видно, ничего не может списать, она лишь острее и прямее ставит вопрос: кто ты?..
Медленно, как на похоронах, двигались через темнеющие поля две подводы. Все молчало кругом, слышались только всхлипывания детей. Анна Константиновна шла рядом с повозкой, прижимая к себе Шурика Неизвестного. Старшие ребятишки, обутые в брезентовые тапочки, тянулись обочиной, где было меньше грязи.
В Шумейкиве отперли школу. От стен несло холодом, но здесь хоть не было ветра. Собрали дров, истопили печь. Голодными легли спать.
Утром Валентина Тихоновна и несколько старших детей пошли по хутору. Принесли молока, хлеба, сделали "тюрю", и Анна Константиновна, усадив всех детей в кружок, стала поочередно кормить их из одной ложки. Ведь "приют обездоленных" оставил на прежнем месте все свое движимое имущество посуду, котел, самодельные куклы, швейную машину, которую принесла в детдом мать Валентины Тихоновны Прусаковой. Днем Анна Константиновна достала на селе мешок пшеницы и чугунную ступу, а Валентина Тихоновна два куля проса. Выпросили ручную крупорушку и всю ночь ее крутили.
Перед рассветом советская авиация снова сделала налет на станцию. От мощных взрывов проснулись дети, собрались у окон. Над Бахмачом стояло красное зарево. Выбежавшие женщины смотрели выше - где-то там, в темном небе, кружили свои...
"17 марта 1943 года.
Еще и сегодня хоронили немцы убитых после бомбежки 15-го числа. Фрицы с трех часов дня уезжают из города на машинах километров за сорок на села, боятся бомбежки. Жители тоже начинают уходить понемногу. Немцы ходят злые, и нам от них достается. Детдом в Шумейкивом хуторе. С вечера ушли к Приходько. У них хороший погреб. С 7 часов вечера опять налет. Наши нащупали батарею, которая стоит у нас на огородах, и бомбы падали через дорогу. Сильно нас качало. Бомбили до 7 часов утра. За ночь скурил три пачки сигарет. Страшно было, и на следующую ночь хочу взять самогону. Есть убитые на батарее. Зенитки почти не стреляли.
Днем было слышно гул далекой канонады. Фронт не знаем где. Здорово работает "агентство ОБГ" ("Одна баба говорила"), но ему верить нельзя. По сведениям этого агентства, фронт подходит к Белополью (105 км). Если бы так, то хорошо было бы!"
