Л Добычин - Город Эн
ВсJ разузнав от меня, она стала сама сообщать мне, что случилось в течение лета. То место, где была расположена выставка, оказалось, теперь называется "Николаевский парк". Там устроено было гулянье в пользу "Русского человеколюбивого общества". Щукина, сидя в киоске, продавала цветы, и маман помогала ей: господин Сиу встретил ее и усадил.
Просиявшая, она стала смотреть на окно. Я взволнован был. В первый же день по приезде я услышал о Щукиной, "Образование" которой посещала в "нечетные дни" Натали, и о господине Сиу. Я подумал, что, может быть, это предзнаменование.
Я пробежался. Вдоль дамбы местами сидели рабочие и разбивали булыжники в щебень для чинки шоссе. С электрической станции уже убирали мостки и подпорки. Магистр Ян Ютт перебрался со своею аптекой в новый собственный дом - он украшен был около входа барельефом "сова".
Я побродил между Щукиной и домом Янека. Если бы вдруг Натали появилась здесь - благовоспитанная, с скромным видом и с папкой "мюзик", - я сказал бы ей: - Здравствуйте.
В классе среди второгодников оказались Сергей Митрофанов из "Религиозных предметов" и - Шустер. Он жил в нашем доме, и мы вместе пошли из училища. Он рассказал мне, что его младший брат исключен, потому что уже просидел в первом классе два года и остался на третий. Отец отлупил его и отдал в пекарню "Восток".
Из газеты "Двина" мы узнали однажды о несчастье, случившемся с Александрою Львовной. Скончался ее муж, доктор Вагель. Мы очень жалели ее. Мало, мало, - сказала маман, - довелось ей наслаждаться семейною жизнью.
Мы были на похоронах. Там мы встретили нескольких прежних знакомых. Они уже сгорбились, стали седыми. Маман упрекала их, что они совершенно забыли ее. Была музыка. Я шел с Андреем, и мы узнавали места, которые в прошлом году вместе видели. - Вот "мел, гвоздей", - говорили мы. - Будьте здоровы. "И. Ступель".
На кладбище, возле могилы Карманова, вспомнив, я рассказал, как в то время, когда я гостил в Евпатории, Сержу покупали одной булкой больше, чем мне, и объясняли при этом, что платят за лишнюю из его собственных средств. Отстав от процессии, мы посмеялись.
Обратно Кондратьевы нас подвезли. - Электрический театр, - сказали они нам, открывается на этих днях. - И они предложили нам посмотреть его вместе.
Уже по ночам подмораживало. Уже днем в теплом воздухе стали встречаться места, где вдруг делалось холодно, как над ключами, которые бьют иногда в теплой речке.
Однажды Евгения вошла ко мне в комнату очень таинственная. Затворив за собой створки двери, она повернулась к ним и приложила к ним руки. Потом осторожно приблизилась и сообщила про младшего Шустера, что его "посадили". Он продал дерюгу, которою в пекарне "Восток" накрывались дежи.
К октябрю уже кончили строить собор. В именины наследника происходило его "освящение". В иконостасе мне понравилось изображение Иисуса Христа за вином и с "любимым учеником" у груди. Вася вспомнился мне. Умиленный, я подумал о том, как, встречаясь со мной, он приносит мне счастье и как он помог мне во время падения при спуске веревочной лестницы в шлюпку.
Открылся наконец электрический театр. Сначала мы посидели немного в "фойе". Посредине его был бассейн, и в нем, огибая водяные растения, плавали рыбки. Со дна возвышалась скала, на которой стояли под зонтиком золоченые мальчик и девочка. Из конца зонтика била вода и стекала, как будто шел дождь. Не успели мы налюбоваться, как уже зазвенели звонки и отдернулись занавесы, закрывавшие входы в зрительный зал. - Господа, - закричал я, увидя ряды нумерованных стульев и холст на стене, - это, кажется, то, что на выставке называлось живой фотографией. - Да, - подтвердила маман.
23
Электрический театр понравился нам. Он был дешев и отнимал мало времени. Я несколько раз побывал в нем с маман, был с Кондратьевыми. Мы любили его "видовые" с озерами, "драмы" в которых несчастная клала ребенка на порог богачей, и "комические". - До чего это глупо, - довольные, произносили мы по временам. Когда вспыхивал свет, я смотрел, кто сидит в полицмейстерской ложе.
Девица, которая разводила людей по местам, посадила один раз рядом со мной Карла Будриха. Мы не здоровались с ним с того времени, когда я ругал перед ним лютеранскую веру. Он сел, не взглянув на меня. Краем глаза я видел, что лицо его красно от ветра и ухо горит. Его палец был почти рядом с моим, и я чувствовал жар его. - Карл, - хотел я сказать.
Младший Шустер пришел из тюремного замка, и отец не впустил его в дом. - Ты фамилию нашу, - сказал он, - снес в острог. - Он был видный мужчина с усами, машинист на железной дороге, вдовец, и хозяйство его вела мадам Гениг, которую он пригласил, когда в Полоцке умер полковник Бобров и она оказалась свободной.
Снег выпал. Кондратьева прикатила с Андреем по новой дороге и полюбовалась из окна на гарнизонный собор. - Как прекрасно, однако, оглядываясь, говорила она нам. Сергей Митрофанов проехал по улице в маленьких санках. Он правил. Я вспомнил, как правил иногда Караатом. Кондратьева проводила Митрофанова взглядом. - Крупичатый малый, - сказала она, и маман разъяснила ей, что это зависит от корма. Потом они сели, и мы их послушали с четверть часа. - Разговор идиоток, - сказал мне Андрей, когда мы от них вышли. Опять я себе обещал, что теперь никогда уже больше не соглашусь ни за что говорить с ним.
Софронычев стал приносить с собой в класс интересные книжки в обложках с картинками, называвшиеся "Пинкертон". За копейку он давал их читать, и я тоже их брал, потому что у меня были деньги из комиссионных за " крем ".
Год назад я бы мог написать в "письмах к Сержу", что мне нравится, как в этих книжках льет дождь, Пинкертон, приняв ванну, сидит у камина, на ногах у него лежит плед, и он пьет горячительное. - Наконец-то я, - думает он, отдохну. - Но внезапно раздается звонок, экономка бежит открывать, и дорогою она изрыгает проклятия.
Теперь же я уже не писал этих писем. Как демон из книги "М. Лермонтов", я был - один. Горько было мне это. - Вдруг, - ждал я иногда в темноте, когда вечером, кончив уроки, бродил, - мне сейчас кто-нибудь встретится: Мышкин или Алексей Карамазов, и мы познакомимся.
Снова у нас в гимнастическом зале был студенческий бал. Мадмазель Евстигнеева пела, а Щукина исполняла "сонату апассионату". Опять мне прислали записку. Опять я сбежал, потому что Стефания Грикюпель вдруг стала кивать мне и пошла ко мне через расчищенный для вальсирующих круг, оживленно подмигивая мне и делая какие-то знаки. У двери стояла "Агата", сестра Грегуара, - бесцветная, беловолосая, с носом индейца и четырехугольным лицом. Выразительно глядя, она шевельнула губами и двинула боком, как будто хотела не пропустить меня. Я удивлен был - я не был знаком с ней.
Газета "Двина" занималась опять Александрою Львовной, которая выиграла в новогодний тираж двести тысяч. Взволнованные, мы поспешили поздравить. Билет ведь его, - рассказала она нам. - Недаром у меня всегда было предчувствие, что из этого брака что-то выйдет хорошее. - Да, - говорила маман, - вспоминаю, как я была тогда рада за вас.
Мы узнали еще, что она собирается переселиться в местечко, напротив которого мы провели одно лето на даче, когда я был маленький, и куда она к нам приезжала. Она не забыла еще, как ей нравился тамошний воздух. - К тому же, - сказала она, - там приличное общество. - Так, - вспомнил я, когда мы возвращались, - я думал когда-то, что мы, если выиграем, то уедем жить в Эн, где нас будут любить.
Младший Шустер попался опять, и с тех пор его то выпускали - и тогда он прохаживался перед домом и иногда залезал в подвал к Аннушке, - то забирали. Сначала мадам Гениг высовывалась и давала ему из окошка еду, но отец не позволил.
Уже потемнели дороги. Днем таяло. Вечером небо было черно, звезд в нем было особенно много. Все чаще вынимал я два "женских письма" ("отчего вы задумчивы?" и "вы не такой, как другие") и снова читал их.
В церквах уже зазвонили по-постному. Мы исповедовались. Митрофанов был передо мной, и я слышал, как отец Николай, освещенный лампадками, бормотал ему что-то про "воображение и память".
24
Даме из Витебска мы написали поздравление с пасхой. В ответ мы получили открытку с картинкою "Ноли ме тангере". Эту картинку она уже нам присылала однажды. На ней перед голым и набросившим на себя простыню Иисусом Христом, протянув к нему руки, на коленях стояла интересная женщина. Мы посмеялись немного. Прочтя же, маман стала плакать. - ВсJ меньше, - сказала она мне, у нас остается друзей. - Оказалось, дочь дамы писала нам, что дама уже умерла.
Перед пасхой был достроен костел. Он был белый, с двумя четырехугольными башнями и с богородицей в нише. Мне нравилось вечером сесть где-нибудь и смотреть, как луна исчезает за башнями и появляется снова. В день "божьего тяла" мы видели, стоя у окон, "процессию". Позже "Двина" описала ее, и маман говорила, что это "естественно, потому что Бодревич поляк".
Наконец школьный год был закончен. В один жаркий вечер маман разрешила мне пойти с Шустером на реку. Он был любезен со мной и хотел угостить меня семечками, но я не был приучен к ним. Возле костела он мне рассказал, как один господин "лежал кшижом" и выронил в это время бумажник, в котором хранил сто рублей.
