Паразиты (сборник) - Дафна дю Морье
— Сейчас я спущусь, — сказал он ей.
Он застал ее у конторки портье. Она уже не выглядела такой встревоженной, теперь она была полна решимости. Он по-прежнему хотел бы ехать вместе с ней. Ему было нестерпимо тяжело оставаться одному в Венеции, к тому же одна мысль о том, что ему предстоит ехать на машине в Милан, провести безотрадную ночь в отеле, весь следующий день слоняться по городу, а потом всю ночь трястись в вагоне поезда, приводила его в подавленное состояние, не говоря уже о беспокойстве за Джонни. Они пошли к причалу у Сан Марко. Моло сверкал после дождя, дул легкий бриз, почтовые открытки, шарфы и прочие туристские сувениры покачивались над прилавками киосков, а сами туристы прогуливались с довольным видом, уверенные в том, что впереди их ждет счастливый день.
— Я позвоню тебе завтра вечером из Милана, — сказал он ей. — Думаю, Хиллы дадут тебе переночевать. А если ты будешь в это время в больнице, то сообщат мне последние новости. Это, наверно, и есть твоя чартерная группа. Добро пожаловать к ним!
Пассажиры, спускавшиеся с причала в ожидающий катер, несли ручной багаж, помеченный бирками с изображением британского флага. Группа состояла в основном из пожилых людей, и, похоже, возглавляли ее два методистских священника. Один из них подошел к Лоре, протянул ей руку и, улыбнувшись, обнажил два сияющих ряда вставных зубов.
— Наверное, вы и есть та дама, которая присоединяется к нам, чтобы вернуться домой, — сказал он. — Добро пожаловать на борт и в наш братский союз. Все мы очень рады с вами познакомиться. Сожалеем, что не нашлось места и для вашего муженька.
Лора быстро повернулась и поцеловала Джона, дрожащие уголки ее губ выдавали сдерживаемый смех.
— Думаешь, они затянут гимн? — шепотом сказала она. — Будь осторожен, муженек. Завтра позвони мне.
Капитан извлек из своего гудка странный отрывистый звук, и через мгновение Лора уже спустилась по трапу в катер и, стоя в толпе пассажиров, махала рукой. Ее красный плащ веселой заплатой выделялся на фоне более спокойных одежд ее спутников.
Катер дал еще один гудок и отвалил от причала, а Джон смотрел на его отплытие, и ощущение огромной утраты гнело его сердце. Потом он отвернулся и пошел обратно в отель; яркий день опустел и погас для него. Нет ничего более грустного, подумал он, оглядываясь, чем пустая комната, особенно когда еще заметны следы недавнего в ней пребывания. На кровати чемоданы Лоры и еще один плащ, который она не взяла с собой. На туалетном столике следы пудры. Брошенный в корзину обрывок мягкой бумаги, испачканный губной помадой. Старый тюбик засохшей зубной пасты, лежащий на стеклянной полке над раковиной. В открытое окно доносился непрерывный шум движения по Большому каналу, но Лоры уже нет здесь, чтобы слушать его или смотреть вниз с маленького балкона. Ушло удовольствие. Ушло чувство.
Джон закончил укладывать вещи и, подготовив багаж к отправке, спустился оплатить счет. Портье принимал вновь прибывших постояльцев. На террасе, с которой открывался вид на Большой канал, сидели люди с проспектами в руках, чтобы составить план, как приятно провести день.
Джон решил, что рано позавтракает, прямо здесь на террасе, в знакомой обстановке, потом распорядится, чтобы носильщик отнес его багаж на один из паромов, которые ходят между Сан Марко и Порта Рома, где в гараже стояла его машина. Из-за событий во время последнего ужина у него было пусто в желудке, и, когда около полудня к нему подкатили тележку с закусками, он был готов съесть их все. Однако даже здесь были перемены. Старший официант, их добрый знакомый, работал в другую смену, а столик, за которым они обычно сидели, занимали новые постояльцы — молодожены, проводящие здесь медовый месяц, подумал он с горечью, заметив их радостные улыбки, пока его вели к столику на одну персону за кадкой с цветами.
Сейчас она в воздухе, подумал Джон, она уже в пути, и попытался представить себе, как Лора сидит между методистскими священниками и, вне всякого сомнения, рассказывает им о Джонни, о том, что он в больнице, и бог весть о чем еще. Ну что же, сестры-близнецы могут теперь вкушать покой и мир. Их желания исполнились.
Закончив ленч, не имело смысла задерживаться на террасе за чашкой кофе. Он хотел как можно скорее уехать, взять машину и оказаться на пути в Милан. Он простился с управляющим и портье и в сопровождении носильщика вновь направился к причалу на площади Сан Марко. Когда он ступил на vaporetto,[73] где вокруг него шумела и толкалась толпа пассажиров, и остановился рядом с грудой своего багажа, его на какое-то мгновение пронзила острая боль от расставания с Венецией. Когда, подумал он, они вновь приедут сюда, да и приедут ли вообще… В следующем году… через три года… Первые мимолетные, обрывочные впечатления во время их медового месяца почти десять лет назад, второй приезд en passant,[74] перед круизом, и, наконец, эти не удавшиеся десять дней, оборвавшиеся так внезапно. Вода сверкала в солнечных лучах, здания сияли, туристы в темных очках с важным видом ходили по быстро удаляющемуся Моло; с того места, где сейчас паром пенил воды Большого канала, уже не видна была терраса их отеля. Сколько впечатлений надо увезти с собой и сохранить в памяти: знакомые, любимые фасады, балконы, окна, вода, плещущаяся о ступени подвалов ветшающих дворцов, маленький красный домик с садом, где жил Д'Аннунцио — наш дом, называла его Лора, представляя себе, будто он действительно их, — и уже скоро, досадно скоро vaporetto повернет налево и прямым ходом двинется к Пьяццале Рома, пропустив лучшую часть канала, Риальто, дальние дворцы…
Им навстречу вниз по течению шел другой vaporetto, переполненный пассажирами, на мгновение у него мелькнула глупая мысль, что хорошо бы поменяться с ними местами, вновь оказаться среди веселых, счастливых туристов, направляющихся в Венецию, ко всему тому, что осталось у него за спиной. Потом он увидел ее, Лору, в ее красном плаще, сестры-близнецы рядом с ней, деятельная сестра, держа ее за локоть, что-то говорит с серьезным выражением лица, а сама Лора с развевающимися на ветру волосами жестикулирует, и лицо ее искажено страданием. Он смотрел, застыв от изумления, его изумление было столь велико, что он был не в состоянии ни крикнуть, ни махнуть рукой, да они бы и не услышали, vaporetti уже разошлись и двигались в противоположном направлении.
Что, черт возьми, произошло? Должно быть, чартерный
