Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
– Я понял: если к Нему не прорвусь, угробят дело, очень хотят угробить. Больше скажу: уловил я у них целевую установку. Решающий фактор – время. Нам надо первыми на рынок выскочить, вот она, самая соль. Опоздал – считай, пиво после водки, деньги на ветер. Волынщики на то и рассчитывали. Я и смекнул: без Него вопрос не решить, на год затянут согласования, задушат бюрократической удавкой. А как к Нему попасть? Там же забор выше колокольни, а я – не Хазанов, не комедиант, чтобы с муляжной короной меня к президенту на чай приглашали. Мне Бакланов Олег Дмитриевич, советской министр ракетостроения, чудо-человек, – он и сейчас консультирует, – рассказал, как пытался по сверхтяжам на приём к Нему записаться. Куда там! Говорят: пишите докладную записку. А такие записки – макулатура, Ему не положат, по инстанциям пустят с нулевым результатом в виде отписки. Ну и со мной такой же номер хотели провернуть, в колпак с бубенчиками нарядить. Его плотно держат, со стороны никого не подпускают.
Вдруг расслабился, широко улыбнулся, остановился напротив Донцова.
– Но меня голыми руками не возьмёшь, мы ведь с ним из одной системы, – похлопал ладонью по своему плечу, намекая на погоны. – Вместе не служили, я ушёл, когда начались гонки на лафетах, – Брежнев, Андропов, Черненко. Три раза в оцеплении стоял, смотрел, думал. Ну и подал рапорт. Но ушёл красиво, мирно, потому корешей немало осталось. Теперь они в чинах выросли, в Совете безопасности сидят. Короче, напрямую, минуя ближнее окружение, этих либералов со слезой, через калиточку заднюю меня к нему провели – вопрос-то не шкурный. У деликатного ведомства такие калиточки для особых случаев, они есть. Я и объяснил про аукцион… Вот через кого, Донцов, я этот госзаказ выбивал.
Успокоился, снова сел за письменный стол, взял в пальцы другой карандаш.
– А ты говоришь: деревню жалко… Если по-крупному, судьба Отечества решается. Как там у поэта? Мы знаем, что ныне лежит на весах. Не в том смысле, что новая гражданская продукция экономику перевернёт, а в смысле – кто кого? Транзит власти на носу. Если тормозилы окончательно возьмут верх, пиши пропало! Но на своём участке фронта я намерен бой выиграть. А в бою – не без потерь, это известно.
Монологи Синягина всё дальше уводили от деловых тем, принимали доверительный характер. Чувствовалось, ему самому охота выговориться, раскрыть душу, и делает он это без стеснений, даже с удовольствием. Донцов не переставал удивляться – такая откровенность при первом же знакомстве! Но вспомнил замечание Вовы о приватных встречах, и мелькнула неясная догадка: видимо, он меня капитально отсканировал, справки тщательно навёл, как-никак бывший кэгэбэшник – и сноровка на этот счёт есть и связи. А вообще-то натура размашистая, цели ставит высокие, не личные. В личном-то плане у него порядок – смотри, какие хоромы! Да и за госзаказ взялся не для прибыли – сколько заморочек, препятствий! – а ради идеи. В мозгу выстрелило: «Надо разговор в этом ключе поддержать».
– Иван Максимович, я понял, указание Он, как говорится, самолично дал?
Синягин снова улыбнулся, утвердительно кивнул. «Хочет вопросов, для него этот разговор интересен, – чутко угадал Донцов. – Для меня тем паче».
– Извините, спрошу в лоб. Какое у вас сложилось мнение?
Синягин словно этого вопроса и ждал, даже головой одобрительно качнул. Но отвечать не спешил. Быстрее завертел в пальцах карандаш, глянул в правое окно на очистившееся ото льда водохранилище.
– Беседа короткая была. Понимаешь, Донцов… В девяностые я уже не служил, но знакомые ребята из СВР кое-что сказывали. В КГБ как было? Регулярно писали шифровки о самом главном на самый верх. Ну, их называли шифровками, хотя они не шифровались, а просто шли под особым грифом. В спецслужбах этот порядок наверняка сохраняется и сейчас. А у каждой шифровки есть отрывной талон, где указано, кому предназначена информация. В девяностых, скажем, Ельцину, Черномырдину, ещё одному-двум. И прочитавший шифровку должен расписаться на отрывном талоне, который возвращают в Службу, чтобы фиксировать, кто ознакомлен с данной информацией. Нормальный способ контроля, во всём мире спецслужбы его используют, пусть в разных вариантах. Так вот, в девяностых ребята – глаза на лбу от удивления! – говорили, что немало случаев, когда талоны возвращались без подписи президента. То ли Ельцин не всё читал, то ли ему не всё в спецпапку клали – поди разберись. Но факт остаётся фактом. Это я к тому, что вдруг сегодня и Ему не всё показывают? – Сделал задумчивую паузу. – Твёрдо могу только одно сказать: Он хочет! Но по части адекватного восприятия картины мира – российского мира! – абсолютной уверенности у меня не возникло. Как писал Ключевский, каковы министры у государя, таковы и дела его. А уж министров я насмотрелся, наслушался. Не зайчики в трамвайчике, хорошо знают, что надо делать. Ну, это разговор особый, а если про Него… Известно тебе наверняка, что при советчине был железный занавес от влияния Запада. Он давно в переплавке, не нужен он, чушь собачья. Но уж кто-кто, а Путин, с его чекистским прошлым, должен понимать, что после ликвидации железного занавеса необходимо носить бронежилет.
Посмотрел в глаза Донцову.
– Ну, ты меня понял. Главное я сказал. Слишком много кругом тех, у кого ширинка сзади… Я родом из Богородицка, ты, наверное, и не знаешь, – это старинное название нынешнего подмосковного Ногинска. Там издавна сплотилась большая община староверов, мои предки оттуда, хотя потом переселились. Для меня благо России – ценность наивысшая… Почему я в тебя вцепился, откровенничаю? Вижу, в этом смысле мы с тобой одной крови. Не с каждым по душам поговорить тянет, далеко не с каждым. У меня ведь с Ним не получилось тёплым словечком обмолвиться. Проблему-то решил, указание зафиксировали, а чуть шире попробовал – стена. Он и сам бронежилетом пренебрегает, похоже, даже брезгует, от коварства присных не защищён. Потому у нас смысл советской истории сведён к культу личности Сталина, а экономики – к галошам для африканцев, чтобы в Сахаре ходили по раскалённым пескам. Дважды про эти галоши ляпнул, оскорбив отцов и дедов. Или чрезмерное увлечение спортом – публичное! Мао Цзэдун раз в год переплывал Янцзы, этого было достаточно, чтобы явить нации здоровье лидера. Но регулярно тратить драгоценное президентское время на ночной хоккей?.. Восторги по этому поводу давно угасли, вряд ли недоумение только у меня. Я Ему всё же успел сказануть мимоходом, что у нас царь-пушка не стреляет, а царь-колокол не звонит, имея в виду, конечно, не кремлёвские
