Батискаф - Андрей Вячеславович Иванов
74
Меня ничто не колышет (ит.).
75
Posttraumatic stress disorder (англ.) — посттравматическое стрессовое расстройство.
76
Давай, давай, быстрей, быстрей, еще (ит.).
77
И меня это не колышет, мужик! Без обид! (англ.)
78
Кайфуй! (англ.)
79
Один из центральных кварталов Копенгагена.
80
Не подыхай мне тут, говнюк! (англ.)
81
Блядь! Пронесло! (англ.)
82
Будь осторожен (англ.).
83
Не так давно я начал читать шведские газеты, и в одной газете писали про то, что сестры милосердия (или ангелы) в эти стандартные наркоманские наборы — два шприца и мерный медицинский стаканчик на 30 мл — добавили назальный спрей с налоксоном, который спасает от передозировки тысячи и тысячи жизней! Шведы очень оптимистично пишут об этом. Они хотят ввести налоксон и у себя (я с содроганием узнал крыльцо реабилитационного центра на фотографии).
84
Ну, давай… давай, вот так (дат.).
85
И т. д. (дат.).
86
Битва под Истадом (или Идштедт), 25 июля 1850 года, была одной из битв Датско-прусской войны 1848–1850 гг.
87
Она больше не существует (дат.).
88
Она умерла (дат.).
89
Закрытый лагерь, где люди содержатся под стражей (дат.).
90
Церковь Нашего Спасителя (дат.).
91
Могенс Глиструп (1926–2008) — датский политический деятель, известный своими антимусульманскими высказываниями, неряшливым внешним видом, вызывающим поведением и тем, что отбывал заключение за неуплату налогов; основатель Датской Партии Прогресса.
92
Датский парламент (дат.).
93
Машина (дат.).
94
Фрэнсис Бэкон (1909–1992) — художник-экспрессионист — мастер фигуративной живописи.
95
В конце концов (англ.).
96
Шнапс (эст.).
97
Я до сих пор склоняюсь к мысли, что мой дядя намеренно меня дурачит; основанием для этого подозрения служит его недавнее заявление. Года два назад, во время его последнего визита в Таллин, он повел меня в ресторан «Тенкеш», который находился на Пярнумантеэ (теперь там, кажется, греческий ресторан), и мы с ним немного выпили, он жаловался на здоровье и потенцию, заговорил о связи потенции с его творчеством, ему хотелось узнать, насколько ослабление потенции, если таковое у меня наблюдается, влияет на мое творчество — становлюсь ли я менее продуктивным? — Нет, я сказал, что потенция у меня давно и сильно ослабла, но от этого я, наоборот, стал еще более продуктивным, холодным, расчетливым, менее эмоциональным, но более продуктивным. Он стал жаловаться, что ему никак не удается себя заставить писать картины, и как-то вспомнил, что, когда он жил с чокнутым поляком на корабле «Норрёна», то, несмотря на то что он не высыпался, всегда находил в себе силы рисовать по много часов каждый день и даже вел большой дневник (о чем прежде никогда не заикался): «Ну, ты должен помнить — я отправлял его тебе частями в начале девяностых». Я сказал, что не получал от него никакого дневника. Он настаивал на том, что он вкладывал в свои письма фрагменты своего дневника, вырезки, картинки, эскизы и прочие мысли. Я признал, что в его письма и верно частенько были вложены открытки, картинки, эскизы и кое-какие мысли, но он никогда не говорил, что это были части его дневника. «Дураком надо было быть, чтобы этого не понять», — сказал он. Я промолчал. Помутнев от воспоминаний и выпитого, он долго молчал, глядя на Пярнуское шоссе, а затем сказал: «Да, вот было время… Помню, как ты прислал мне тогда эту книгу по философии модернизма… Я так был тебе благодарен! Ты не представляешь, я столько ее читал и перечитывал! Она мне столько дней скрасила! Подумать только, какая-то дурацкая советская книжечка, а столько я в ней нашел для себя! После этого я находил в Интернете очень много всего, но никогда это меня не радовало так, как та книжка… Вот же, сколько ни ругали мы Совок, а было в нем что-то… Вот и с музыкой так же!..» Я не дал ему развить мысль о музыке; пропустив мимо ушей маразматические ностальгические излияния, я упрекнул его за то, что в Дании он утверждал, будто купил ту книжку на барахолке. Он возмущенно выпустил губами воздух: «Что за ерунда! Я не мог такого сказать! Чушь! Ты выдумываешь!» — Тогда я и укрепился в мысли, что он меня намеренно водит за нос. Возможно, у него с самого начала был план: изводить меня своей противоречивостью, дабы впечатлять для того, чтобы я, озадачиваясь, писал о нем. Притом что сам он постоянно говорит, чтобы я о нем не писал: «Ну все, ты уже достаточно обо мне написал всяких глупостей. Больше не надо. Не надо!» Я уверен, что это он говорит для отвода глаз; на самом деле он мечтает, чтобы я продолжал о нем писать. Кому он в Дании, кроме налоговой инспекции, нужен? Кто о нем, кроме меня, будет писать? Как ему еще пролезть в историю, если он до сих пор ни одной картины не продал? Уверен, что у него есть тетрадь, в которую он записывает, что и как мне сказать.
98
Откуда ты взялся, черт возьми? Я не знала, что ты дома (англ. и дат.).
99
Охотно! (фр.)
100
Пошел налево? Ничего! Все будет правильно, пока с тобой маленький резиновый дружок — презерватив! (англ.)
