Федор Сологуб - Том 6. Заклинательница змей
Те же, Куликов и Анна Павловна.
Куликов (в дверях). Поздравляю вас с новым гражданином вселенной… У Глафиры Ивановны сын родился…
Мэри. Так скоро? Ну, а сама она как?
Куликов (шутливо). Через неделю рожь колотить сможет…
Анна Павловна. В год войны все мальчики родятся…
Гавриил. Над полем смерти — новые всходы…
Анна Павловна (со вздохом). Человек в муках рождается, в муках и умирает…
Мэри. Пойду взгляну на нового гражданина…
Явление десятоеТе же без Мэри.
Куликов (взял за руку Анну Павловну, которая ищет портрет Кирилла на письменном столе). Анна Павловна, дорогая… Вы должны гордиться… Голубушка, ведь так у России слез не хватит…
Анна Павловна (нашла портрет, заливаясь слезами). Кирюша, сын мой… Красавец… Если бы покойный знал…
Гавриил (строго). Отец завещал нам любить Россию… Он бы сам Кирилла благословил…
Анна Павловна (плача). Красавец мой… голубь чистый…
Явление одиннадцатоеТе же и Мэри с букетом белых лилий.
Мэри. Мама, дайте я ему цветов… (Ставит портрет в рамке на отдельный столик, — сбоку букет в вазе.) Все цветы мира — павшим за славу… (К Анне Павловне, утешая ее.) Мама, эти чудные, благоуханные лилии завтра тоже умрут, отцветут… Вырастут новые, еще прекраснее… Все очарование цветов — в мгновенности их благоухания, в мимолетности их красоты… Чем прекраснее цветок, тем кратче его цветение… Мама, мы ведь не оплакиваем цветов… Мы благодарны им за краткую радость… Не надо плакать, надо молиться…
Анна Павловна (обнимая Мэри). Одни вы у меня теперь, дети…
Гавриил (задумчиво). Все великое приходит в мир вратами жертвенного подвига…
Занавес (медленно).
Конец.
<1915>
Георгий Чулков. Символизм как мироотношение
[текст отсутствует]
Вячеслав Иванов. Искусство как символизм
[текст отсутствует]
Примечания
1
Статья представляет стенограмму выступления Сологуба на публичном «Диспуте о современной литературе», который состоялся январе 1914 года в Санкт-Петербурге. Помимо Сологуба (выступавшего первым) в диспуте участвовали Вяч. Иванов, Г. Чулков, Е. Аничков и др. модернисты.
2
Разумеется теория относительности немецкого учёного Альберта Эйнштейна (1879–1955), представленная им в 1905 году.
3
Из стихотворения Ф. Сологуба «В поле не видно ни зги» (написано 18 мая 1897 г.).
4
Цитируются две первые строки стихотворения Ф. Сологуба, написанного 30 августа 1906 г. и напечатанного в «Русской мысли» в 1907 г. (кн. II).
5
У Ф. Сологуба:
Хоть белых раковин случайноНабрать бы у ручья,—Нет, умираем, плача тайно,Сестра и я.
6
Оба события — смерть сестры и увольнение в отставку — имели место в 1907 г. Анастасия Чеботаревская, жена поэта, писала: «1907 г. явился поворотом и в смысле служебной деятельности Сологуба; по выслуге 25-летней пенсии он был уволен в отставку и уже всецело и окончательно предался литературе. В 1907 г. Сологуб лишился любимой и единственной сестры, скончавшейся летом в Финляндии от наследственной чахотки. Памяти ее посвящена написанная непосредственно вслед за ее смертью трагедия „Победа смерти“…» (Русская литература XX века. Т. 2/Под ред. С. А. Венгерова. М., 1915. С. 12).
7
О вечерах у Сологуба оставлено немало мемуарных зарисовок. Рассказывает об этих вечерах и В. Пяст: «…на одном из своих „журфиксов“ этот небольшой, седой и старообразный, профессионально злой Федор Сологуб как-то начал такой шуточный экспромт:»
Из леса криптомерииВстает Комплиментарий, —И это не Валерий,А просто ересь — Арий…
«— Я хочу сказать, — лукаво пояснил он, — „ерисиарх“ Арий… распространитель еретических учений. Подразумевалось: „мистический анархизм“» (Пяст В. Встречи. М.: Федерация, 1929, С. 48–49).
Изобретатель этого «мистического анархизма» Г. Чулков вспоминал о вечерах у Сологуба в книге «Годы странствий»: «В кабинете хозяина, где стояла темная, несколько холодная кожаная мебель, сидели чинно поэты, читали покорно по желанию хозяина свои стихи и послушно выслушивали суждения мэтра, точные и строгие, почти всегда, впрочем, благожелательные, но иногда острые и беспощадные, если стихотворец рискнул выступить со стихами легкомысленными и несовершенными. Это был ареопаг петербургских поэтов» (М.: Федерация, 1930. С. 146–147).
8
Ср. с воспоминаниями Г. Чулкова:
«Но обидчив и мнителен он был в самом деле болезненно. Несколько раз даже у меня с ним были недоразумения по разным незначительным поводам. Правда, эти недоразумения кончались благополучно и очень скоро, потому что Сологуб всегда чувствовал, что я его ценю и люблю, и охотно мирился.
Однажды мне пришлось даже получить от него довольно неприятное письмо, написанное им под впечатлением только что напечатанной тогда повести Кузмина „Картонный домик“. К несчастию, эта повесть напечатана была в альманахе „Белые ночи“, в коем я принимал ближайшее участие и где я напечатал также стихи самого Сологуба. А в повести Кузмина — надо признаться — не очень скромно описан был интимный вечер в театре В. Ф. Комиссаржевской, где Сологуб читал свою пьесу. И сам поэт изображен был Кузминым насмешливо, как некий „седой человек, медлительным старческим голосом, как архимандрит в великий четверг“, возглашавший реплики своей пьесы. Оскорбительного, впрочем, ничего не было. Но Сологуб обиделся. Мне это было особенно тяжело, потому что вся эта история совпала с мучительною предсмертною болезнью сестры поэта» (Годы странствий. С. 147–148).
9
Аничков Евгений Васильевич (1866–1937) — литературовед и критик, писавший о символистах, автор книги «Новая русская поэзия» и др. В дневниках, письмах, мемуарах находим многочисленные упоминания Аничкова, лично встречавшегося почти со всеми значительными писателями и поэтами серебряного века.
10
Ср. с воспоминаниями И. Ясинского: «Тетерников служил учителем и смотрителем городской школы на Васильевском острове, где имел квартиру; женат не был и жил с сестрой, был уже сед. Приютил его у себя „Северный вестник“, напечатавший его рассказ „Тени“. Содержание „Теней“ понравилось критике; Венгеров восторгался, а состояло оно в том, что мать, делая из пальцев зайчиков на стене своему ребенку, сама проникается суеверным ужасом к игре теней и сходит вместе с сыном с ума» (Роман моей жизни. М.; Л., 1926. С. 255).
11
Обратившемуся к нему за автобиографией Модесту Гофману Сологуб ответил: «Я с большим удовольствием исполнил бы всякую Вашу просьбу, но это Ваше желание не могу исполнить. Моя биография никому не нужна. Биография писателя должна идти только после основательного внимания критики и публики к сочинениям».
12
Цитата не точна. У Сологуба:
Когда я в бурном море плавалИ мой корабль пошел ко дну,Я так воззвал: «Отец мой. Дьявол,Спаси, помилуй, — я тону».
13
Цитируется неточно.
14
Любопытная параллель в воспоминаниях Г. Чулкова: «Сологубу можно было тогда дать лет пятьдесят и более. Впрочем, он был один из тех, чей возраст определялся не десятилетиями, а по крайней мере тысячелетиями — такая давняя человеческая мудрость светилась в его иронических глазах» (Годы странствий. С. 146).
15
Стихотворение Ф. Сологуба «Чертовы качели», написано 14 июня 1907 г.
16
Ср. со свидетельством другого мемуариста: «…измучившаяся в Советской России, издерганная обещаниями коммунистов, с ними никогда не имевшая ни единой точки соприкосновения, как и сам Сологуб, отчаявшись попасть за границу, Чеботаревская бросилась в Неву. Ее тело нашли только через год. Непостижимо, каким образом Сологуб пережил этот ужас» (Пильский Петр. Затуманившийся мир. Рига, 1929. С. 66).
17
Сам Андрей Белый («Начало века», стр. 448) передает эту сцену несколько иначе: «Во время чтения ему адреса молчал церемонный старик, став во фраке, закинувши мумиевидную голову, белый, как смерть; вдруг пленительно зуб показав (и отсутствие зуба), он руку потряс сердечно; и — облобызал меня. За кулисами, сжав ему руку, едва не упал вместе с ним, потому что орнул он белугой: — „Ой, сделали больно, — и пальцы тряс, сморщась, — ну, можно ли эдаким способом пальцы сжимать?“ И качая над носом моим своим пальцем, откинувшись, фалдами фрака тряся, он сурово меня распекал». Должно заметить, однако, что лицо, рассказавшее мне об этом эпизоде, находилось среди публики и могло видеть лишь то, что происходило именно на сцене, а не за кулисами.
