Царь горы - Александр Борисович Кердан
– В том-то и дело, что у Шалова дед фронтовик, в Сталинграде был. Дядя – генерал. У Мэсела отец вообще чуть ли не министр! А дядя парткомиссию у нас в училище возглавлял. Неужели они чему-то плохому учили?
– Не знаю насчёт их родичей, но всё-таки настаиваю: человек, хорошо воспитанный с детства, не переменится ни при каких обстоятельствах.
– А как же знаменитый принцип соцреализма? Изменение личности к лучшему под воздействием общества?
– Ты сегодня свой принцип на практике увидел! Давайте лучше наших ребят помянем. Третий.
Они выпили. Возникла долгая пауза. Даже Шарик на коленях у Долгова притих.
Смолин первым нарушил молчание:
– Ты вот про свой выездной караул вспомнил, комиссар. Я так думаю, мы все с самого рождения стоим в карауле. Только одни – часовые света, другие – тьмы. И смены с этого поста не будет, пока живём.
– Во-во! Как тому часовому во время Первой мировой, которого засыпало в подземном складе с продовольствием… – подхватил Долгов.
– И он его бессменно охранял двадцать лет, пока его перед Второй мировой не отрыли: заросшего, ослепшего, полубезумного… – сказал Кравец. – Ты что в эту легенду веришь?
– Сказка ложь, да в ней намёк.
Кравец, подумав, заметил:
– А мне больше нравится рассказ Леонида Пантелеева о мальчишке, которого во время игры поставили на пост, а потом забыли. Все его друзья разбежались по домам. Уже ночь, а он всё стоит. Плачет да стоит. Как мы с вами, мужики.
– Ну, только не плачем пока.
– Погоди, не зарекайся…
5
Через два дня на улице Лермонтова граната попала в бээмпэ Кравца. Он ещё в начале боя сел за пулемёт. Стрелок из его экипажа был ранен, да и обзор из башни лучше.
Почти сразу обнаружил позицию гранатомётчика в угловом доме. Выпустил несколько длинных очередей – в ответ. Тут сбоку прилетела вторая граната. Бээмпэ залихорадило. Движок взревел и захлебнулся. Башня наполнилась удушливым дымом. А по броне пули горохом – не высунешься. Он склонился к водителю. Солдат был мёртв. Оставалось одно – выбираться самому.
Воспользовавшись затишьем, Кравец выбросился из люка и побежал к ближайшему дому. Когда до него оставалось совсем немного, в спину ударило.
Кравец по инерции сделал два шага и упал лицом вниз.
Пришёл в себя оттого, что кто-то волочёт его за ноги. Резкая боль пронзила всё тело. Он застонал и снова потерял сознание. Очнулся во второй раз уже в каком-то помещении.
– Держитесь, товарищ подполковник, – склонился над ним незнакомый и чумазый боец. – Только не спите! Нельзя закрывать глаза! А мы «чехов» немного отгоним и заберём вас отсюда. – Сказал и исчез.
Рядом раздались автоматные очереди. Несколько пуль тонко звенькнули над головой, вонзаясь в кирпичную кладку. Посыпалась сухая штукатурка.
«Где я? Кажется, в доме… А может, сарае… Какая разница…» – Кравец сделал над собой усилие, чтобы остаться в сознании: боец прав – закрывать глаза нельзя.
Вот и вспомнил, как первый раз оказался под обстрелом.
В роте охраны, куда после училища Кравец прибыл замполитом, был казах по фамилии Джамаев. Ростом – метр с кепкой. Ручки хилые, ножки кривые. Как призвали такого в армию, одному Аллаху известно. Толку с Джамаева не было никакого. В караул не назначить, так как на всех стрельбах постоянно попадает в «молоко». Как ни бились с ним, объясняя, как держать автомат, он приклад не к плечу приставлял, а засовывал под мышку, закрывал не левый, а правый глаз. На замечания твердил, как заведённый:
– Моя твоя не понимай!
Всё это надоело ротному, он поставил Джамаева в тридцати шагах от мишени и приказал:
– Стреляй, как хочешь, но если не попадёшь в мишень, останешься без обеда!
Джамаев выстрелил и… не попал. В общем, мучились с ним полгода, потом решили всё-таки поставить на пост, чтобы не задаром армейский хлеб жевал. Проверять караул в этот день выпало Кравцу. Как положено, отправились на посты вместе с разводящим и караульным свободной смены. Дошли и до того поста, где нёс службу Джамаев. Когда до колючки оставалось метров двадцать пять, раздался крик:
– Сотой! Сотой!
Они остановились. Разводящий откликнулся:
– Джамаев, это я – разводящий, иду с проверяющим!
Но казах то ли не услышал, то ли сделал вид, что не слышит:
– Сотой! Сытырыляю! – И выпустил по ним очередь.
Пули прошли буквально над головами. Кравец и солдаты уткнулись лицом в снег. Джамаев продержал их так около часа, пока уговорами его не убедили больше не стрелять. Вероятнее всего, просто подошло время смены и ему самому захотелось уйти с поста.
Кравец после этого происшествия гадал: почему казах их обстрелял? Может, надеялся, что больше не поставят в караул? Не тут-то было. Ему за неуставную пальбу вкатили трое суток «губы», после которой он стал нести службу наравне со всеми. И даже однажды проявил себя как отличный стрелок. В День Победы в 1979 году на пост, где стоял Джамаев, проник нарушитель с рогами. Короче – лось. Загнанный охотниками, он прорвал два ряда колючей проволоки и выскочил в пятидесяти метрах от Джамаева. Казах двумя одиночными выстрелами свалил матёрого самца больше тонны весом. Причём одна пуля угодила лосю в лоб, вторая, когда зверя развернуло, попала под лопатку, прямо в сердце. Тушу передали в сельсовет, а рога и шкуру оставил себе командир части. Джамаева поощрили отпуском на родину, из которого он в часть не вернулся – подался в бега.
«Может, сейчас этот снайпер тоже где-то воюет под знамёнами ислама?»
Повязка на ране намокла, сил думать и бороться с беспамятством больше не осталось. Кравец увидел, будто он спускается по скользким ступеням. Распахивает тяжёлую дверь и оказывается… в курганском привокзальном туалете. На каменном полу сидит в чёрной луже плюгавый мужик с распоротым боком и ревёт:
– Зарезали! Зарезали! Караул!
Свет начал медленно тускнеть, и Кравец провалился в темноту.
Он не почувствовал, как вернулся боец с двумя другими солдатами, как они вынесли его к бэтээру, как под шквальным огнём прорывались к ближайшему медсанбату…
Капитан медицинской службы, осмотрев раненого, сказал:
– Надо срочно в госпиталь. Слишком большая кровопотеря…
Быстро переправить Кравца в Ханкалу не удалось: не было попутного транспорта и бронетехники для сопровождения. На операционном столе он оказался только поздней ночью.
Хирург извлёк пулю, несколько миллиметров не дошедшую до сердца, и намётанным взглядом оценил:
– Винтовочная. От РПК или от «эсвэдэшки»…
Глава девятая
1
Соединить пространство и время можно
