Пять времен года - Авраам Б. Иегошуа
«Это мое окно, — сказала она. Маленькие капли пота сверкали на ее верхней губе. — Я лежала под ним четыре месяца без движения». Теперь она сняла солнечные очки — внутри было темно, и очки мешали ей вглядываться. «Это было зимой?» — вырвался у него пустой вопрос. Она не обернулась. «Это было зимой, — сказала она, как будто совсем не удивившись его вопросу. — Это было зимой, и это было осенью, а потом я лежала еще раз летом, и еще раз, перед тем, как мы отсюда уехали. Это было во все годы и во все сезоны», — говорила она, не в силах оторваться от окна, за которым была когда-то счастлива, несмотря на свои страдания, потому что тогда у нее еще была надежда. «Но почему бы тебе не войти внутрь?» — спросил он. Она бросила на него благодарный взгляд, спустилась с ящика, пошарила над дверью и достала оттуда ржавый ключ. Замок открылся, скрежеща от старости, она толкнула упрямую дверь своим маленьким животом и вошла внутрь, а Молхо остался в дверях, с интересом разглядывая довольно ухоженную комнату — соломенная циновка на полу, возле одной из стен — этажерка с книгами и несколькими глиняными фигурками. Трудно было сказать, кто жил здесь последним и были ли у них дети. Яара стояла посреди комнаты — из-за низкого потолка она казалась выше ростом и в сумрачном свете серого дня была еще красивее. «Этот свет подходит ей больше всего, — подумал Молхо, — но я все равно не смогу ее до конца понять, пока мы с ней не окажемся в одной постели. Но как начать? Что поцеловать сначала? Губы, руки или ноги? Или эти мертвые седые волосы?» Она медленно шла вперед, словно ее живот, обретя собственную жизнь, увлекал ее во вторую комнату, где было то окно, у которого она когда-то лежала. Молхо видел, как она остановилась возле небрежно застеленной кровати. «Если она сейчас заплачет, — вдруг подумал он, — во мне может проснуться желание». Он застыл на месте, чтобы не помешать ей, — но она не заплакала. Медленно, задумчиво, она шла по комнате и, словно забыв, что находится в чужом доме, трогала по пути то одно, то другое — видно было, что ей все здесь хотелось рассмотреть и все потрогать, она даже в стенной шкаф заглянула с какой-то надеждой, словно надеялась найти там своих нерожденных детей.
Сухая трава затрещала под чьими-то ногами. Кто-то поднимался по тропе к дому. Это был маленький счетовод, — видимо, он все-таки не удержался и решил повидать бывшую единомышленницу. Не обращая внимания на Молхо, он тут же набросился на нее с какими-то гневными вопросами, и она стала терпеливо успокаивать его дружелюбными, но уклончивыми ответами. Время от времени она пыталась расспросить низенького взъерошенного собеседника о нем самом, но тот, видно, не склонен был говорить о себе и упрямо возвращался к Ури, с горечью и какой-то тоской допытываясь: «Но почему же он за все эти годы ни разу не заглянул сюда? Откуда у него такое равнодушие к бывшим друзьям? Он обязан приехать, каким бы он сейчас ни стал, обязан приехать, хотя бы затем, чтобы поздороваться и объясниться». Яара молча кивала головой, как будто соглашаясь, и низко наклонялась над этим человечком, высокая и красивая. «Может, он тоже был когда-то в нее влюблен?» — подумал Молхо. «Да, да, мы обязательно приедем, мы обязательно вернемся», — сказала она вдруг таким теплым голосом, что и сам Молхо, стоявший в полутени за дверью и прислушивавшийся к их разговору, тоже вдруг сразу и совершенно в это поверил.
21«Если хочешь пообедать в действительно занятном ресторане, я свезу тебя в тот маленький городок Зруа, о котором тебе рассказывал, помнишь? — сказал Молхо, когда они неторопливо скользили по серпантинам вниз из Иодфата, в сторону главной дороги. — Это довольно далеко, но стоит того, вот увидишь». И, сверившись с картой, свернул на ближайшем перекрестке в сторону Кармиеля, а оттуда — на восток, на дорогу Акко — Цфат, потом свернул снова, на этот раз на Раму, и еще раз, теперь уже на север, на узкую щербатую дорогу, поднимавшуюся к Пкиину. То и дело им навстречу попадались молодежные группы, и Молхо долго провожал их глазами, надеясь увидеть сына. Они припоминали свои собственные школьные походы, и ему показалось, что эти воспоминания сблизили их еще тесней «Ты могла бы вернуться в Иодфат одна?» — спросил он. «Нет, — сказала она. Я вообще не могу жить одна, без мужчины, а уж тем более в Иодфате». У него на миг перехватило дыхание от ее прямого ответа.
Было около двух, когда они въехали в Зруа. Поселок казался совершенно вымершим. Молхо проехал мимо площади торгового центра, направляясь прямиком к дому индийца и по пути шутливо рассказывая ей о темнокожей девочке в больших очках, в которую он тогда почти влюбился. «Да, — сказала она серьезно, — иногда можно влюбиться и в ребенка». Он остановил машину, попросил ее подождать и уже хотел было постучать в дверь, но вдруг увидел, что все окна в доме закрыты и сам
