Стеклянный занавес - Мария Ивановна Арбатова
– Нет такой цены.
– Девочки, дайте ей с собой пирожков всех видов, да побольше, – скомандовал Горяев буфетчицам. – Чтоб запомнила, какие в Кремле пекут пирожки!
– А Ельцину такие же пирожки носят?
– Такие же. Наина Иосифовна, когда пекут пирожки, иногда заходит к поварам, советы даёт. Они сами по-сибирски едят: кабана, лося, сига. – Было видно, как устал и болтовню о такой ерунде считает разгрузкой. – И нам прививают это меню.
– Совсем ты замордованный! Давай массажи поделаю.
– Некогда. – Он положил руку на её ладонь. – Хочу сказать, что рад за тебя.
– Рад? – не поверила она, осторожно освобождая руку на глазах у буфетчиц.
– Не бойся, тут только специально обученные люди, они никогда не видят, чего не надо. Не в смысле замужества рад. Рад, что не ошибся в тебе. Что ты за эти годы, извини, не скурвилась. А это не многим удаётся при таком стремительном взлёте.
– Просто меня в Москве растили нормальные люди, – напомнила Валя. – И ты один из них. Даже не представляешь, что для меня значила подаренная тобой кукла!
– А ты не представляешь, как влюбился в тебя с первого взгляда, – ворчливо ответил он. – Но ты зачем-то выросла. Стала чужая.
– Выросла, упёрлась головой в потолок… – начала она, собираясь рассказать о нынешнем тупике.
Он не дослушал, глянул на часы:
– Извини, должен бежать!
Встал, наклонился над ней, поцеловал в макушку, положил купюру для буфетчиц и, сутулясь, пошел к выходу. Дорогой пиджак морщился на нём, как спущенный парус, а респектабельный портфель волочился, как охотничий трофей.
Валя буквально прожгла ему спину взглядом, он почувствовал это, выпрямился, перешёл на пружинистый шаг. В дверях обернулся, а небесный диспетчер обмакнул кисть в свою неостывающую краску и щедро мазнул по нему.
И Валя увидела на секунду того молодого министра Виктора Мироновича с искрящимися глазами и тигриной пластикой. Каждая клетка в ней задрожала от нежности и благодарности за всё. И ещё за то, что так великодушно отпустил её к Денису.
Ведь она не знала, до какой степени у него нет сил биться за неё. Не знала, потому что, как всегда в любви, ничего не видела, словно Денис подошёл сзади и закрыл ей глаза ладонями.
Буфетчицы окружили её столик, положив пачку салфеток для автографов.
– Позвонить от вас можно? – попросила Валя.
– Здесь только внутренний телефон, – ответили буфетчицы, безукоризненно улыбаясь.
Валя взяла два больших пакета с пирожками, пошла искать выход, заблудилась. Попросила помощи, и её довели до охраны. Вышла на раскалённую солнцем Красную площадь, напялила панаму и тёмные очки.
Поняла, что ужасно хочет есть. Пошла по Васильевскому спуску к набережной, запихнув в рот пирожок, оказавшийся восхитительным. Подумала, не станцевать ли, как танцевали девушки на вышитом матерью коврике? Ведь она мечтала стать одной из них.
Стало так смешно, что расхохоталась, подавилась кремлёвским пирожком, с трудом прокашлялась. И только тут сообразила, что до сих пор не включила сотовый.
А на его экране оказалось чуть не двадцать пропущенных звонков: с домашнего телефона Дениса, с его сотового, с её домашнего и ещё откуда-то.
Торопливо набрала домашний Дениса, никто не взял трубку, хотя там Вика и Вадик. Занервничала, набрала сотовый Дениса, и он буквально заорал:
– Ты где? Почему телефон выключен?
– У меня… Потом объясню, – испугалась она такого тона.
– Вика в больнице с угрозой выкидыша! С ней Вадик. У тебя четыре часа выключен телефон!
– В какой больнице? – теперь уже заорала она, и прохожие стали оборачиваться.
– Улица Еланского, дом два! Я туда еду!
– Я тоже туда еду! – И стала останавливать проезжающие машины.
Водитель мчал её по набережным до Пироговки, а Валя молилась про себя, как умела, прося о помощи Вике непонятного бога и понятную бабушку Полю.
Машина резко затормозила перед тем самым старым торжественным зданием с колоннами, куда Валя ходила, изображая беременность от гэбиста Николая и где их застигла его жена, проинформированная Соней.
Перед входом мрачнел всё тот же памятник сидящему пожилому мужчине в халате и шапочке. Видимо, врачу, и Вале показалось, что он укоризненно смотрит на неё каменными глазами и осуждающе покачивает каменной головой.
Успела выхватить глазами на постаменте добрую фамилию Снегирёв, и стало не так страшно. Взлетела по ступенькам в фойе первого этажа с высоченными потолками и наткнулась на просто-таки скульптурную группу.
Незнакомые друг с другом Михаил и Максим стояли рядом, совершенно одинаково нервно переминаясь с ноги на ногу. Неподалёку в креслах для посетителей сидели Денис, читающий книгу, и Вадик, слушающий музыку в огромных ярких наушниках.
Валя отметила, насколько похожи Михаил и Максим. Одного роста, одного сложения, одного типажа, который бабушка Поля обозвала бы голенастым, а Юлия Измайловна – готичным. И даже с одинаковыми бородками.
Михаил лет на пятнадцать старше, поникший, консервативно одетый и словно донашивающий себя. А Максим – заводной и полный жизни плейбой. Надеть на них белые халаты – точно перепутаешь.
Денис вскочил навстречу Вале со словами:
– К ней не пускают.
– Только в часы посещения, – расстроенно буркнул Максим.
– Ты можешь что-то узнать? – попросил Михаил.
Валя остановила идущую мимо женщину в белом халате:
– Помогите, пожалуйста! Нашу девочку «скорая» привезла с угрозой выкидыша!
Та кивнула Вале как знакомой:
– Здравствуйте, Валентина! Угроза выкидыша – это к Сидельниковой. Идёмте!
– Я – отец! – сделал шаг вперёд Михаил.
– Я – муж! – сделал такой же шаг Максим, и они с Михаилом, недоумевая, уставились друг на друга.
– А я вообще её сюда на «скорой» привёз! – вскочил с кресла Вадик.
– Без пропуска никого не пустим, – предупредила женщина в белом халате.
– А её почему пускаете? – возмутился Михаил.
– Во-первых, потому что она – Валентина Лебедева, – ответила та. – А во‐вторых, потому что она – медик.
– Я – врач! – хором заорали Михаил и Максим.
– Все кругом врачи, а на «скорой» мальчик привёз, – усмехнулась женщина в белом халате. – Куда я такую толпу мужиков поведу? Она не одна в палате!
«В палате», – мелькнуло у Вали в голове, значит, не в реанимации, значит, всё не так страшно.
Женщина в белом халате повела её по красивейшей лестнице и посадила у кабинета с табличкой «Профессор д. м. н. В. М. Сидельникова», а сама постучалась и зашла в дверь.
Валя не могла сидеть, а топталась перед дверью, как лошадь перед скачкой. После собственной гинекологической трагедии её трясло при мысли о врачах этой специализации. Но из кабинета вышла немолодая седеющая блондинка и доброжелательно улыбнулась:
– Здравствуйте, Валентина! Очень приятно вас видеть. Во-первых, стираем с лица ужас, ничего непоправимого в нашей истории нет. Мне звонила о вашей девочке Куница.
– Кто? – эхом переспросила Валя,
