Александр Грин - Том 3. Алые паруса. Блистающий мир
Картреф видел то небо, то всплывающую из глубины землю. То под ним, то сверху распластывались крылья падающего аэроплана. Сердце летчика задрожало, спутало удары к окаменело в невыносимой боли. Но несколько мгновений он слышал еще музыку, ставшую теперь ясной, словно она пела в ушах. Веселый перелив флейт, стон барабана, медный крик труб и несколько отдельных слов, кем-то сказанных на земле тоном взволнованного замечания, были последним восприятием летчика. Машина рванула землю и впилась в пыль грудой дымного хлама.
Неизвестный, перелетев залив, опустился в лесу и, не торопясь, отправился в город.
Комментарии
Алые паруса*
(Феерия.) Впервые-отдельной книгой в изд-ве «Л. Д. Френкель», М.-Пг., 1923. Глава «Грэй» – в газете «Вечерний телеграф» № 1 от 8 мая 1922 года.
Замысел «Алых парусов» (первоначально «Красных») возник у Грина, вероятно, в июне – июле года. Он сделал первый набросок (см. приложение к тому) и отложил рукопись. Писатель еще не продумал «необычные обстоятельства, в которых должно было свершиться нечто решительное», вытекающее «из некоего длительного несчастья или ожидания, разрешаемого кораблем с красными парусами», еще не нашел нужный тон повествования.
В период гражданской войны Грин был связистом в Красной Армии. В его вещевом мешке хранились смена белья и главы начатой повести «Красные паруса». «Живая мечта», – говорил о рукописи Грин. Заканчивал он книгу в Петрограде, на Мойке, в Доме искусств. О том, в какой обстановке писались «Алые паруса», рассказывает в воспоминаниях Вс. Рождественский:
«А. М. Горький, вечный болельщик за судьбы литературы, выхлопотал у Петрокоммуны огромную пустующую квартиру бежавших за границу богачей, братьев Елисеевых, и организовал там нечто вроде писательского общежития, собравшего в свои стены и уже почтенных и совсем юных литераторов. В одной из тесных комнатушек, примыкающих к кухне, жил я с поэтом Ник. Тихоновым, а в непосредственном соседстве с нами поселился А. С. Грин.
Как сейчас вижу его невзрачную, узкую и темноватую комнатенку, с единственным окном во двор. Слева от входа стояла обычная железная кровать с подстилкой из какого-то половичка или вытертого до неузнаваемости коврика, покрытая в качестве одеяла сильно изношенной шинелью. У окна ничем не покрытый кухонный с гол, довольно обшарпанное кресло, у противоположной стены обычная для тех времен самодельная „буржуйка“ – вот, кажется, и вся обстановка этой комнаты с голыми и холодными стенами.
Грин жил в полном смысле слова отшельником, нелюдимом, и не так уж часто появлялся на общих сборищах. С утра садился он за свой стол, работал яростно, ожесточенно, а затем вскакивал, нервно ходил по комнате, чтобы согреться, растирал коченеющие пальцы и снова возвращался к рукописи. Мы часто слышали его шаги за стеной, и по их ритму можно было догадаться, как идет у него дело. Чаще всего ходил он медленно, затрудненно, а порой стремительно и даже весело, но все же это случалось не так часто. Хождение прерывалось паузами долгого молчания. Грин писал…» (Вс. Рождественский. Воспоминания о Грине. Рукопись.)
Грин вчерне окончил «Алые паруса» в начале декабря 1920 года, но в дальнейшем неоднократно правил рукопись. Белового автографа повести не сохранилось. Н. Н. Грин в воспоминаниях пишет, что книга была закончена в апреле 1921 года (ЦГАЛИ), но Э. Арнольди, явившемуся к писателю в апреле 1922 года, Грин дал для газеты «Вечерний телеграф» отрывок только что оконченной повести. (Э. Арнольд и. Беллетрист Грин. «Звезда» № 12, 1963.) Вероятно, писатель готовил в то время «Алые паруса» к изданию и заново редактировал.
М. Слонимский вспоминает:
«…[Грин] мне первому читал „Алые паруса“. Он явился ко мне тщательно выбритый, выпил стакан крепкого чая, вынул рукопись (все те же огромные листы, вырванные из бухгалтерских книг), и тут я увидел робость на его лице. Он оробел, и странно было слышать мне от этого человека, который был старше меня на двадцать лет, неожиданное, сказанное сорвавшимся голосом слово:
– Боюсь!
Ему страшно было услышать написанное им, проверить на слух то, над чем он работал так долго, и вдруг убедиться, что вещь плоха. А произведение это, „Алые паруса“, было поворотным для его творчества. Это был ют страх художника, который так замечательно изображен Львом Толстым в художнике Михайлове, показывающем свою картину Анне Карениной и Вронскому.
Потом Грин, преодолев робость, начал читать. Дойдя до того места, когда Ассоль встречается в лесу со сказочником, Грин вновь оробел, и голос его пресекся. Тогда я сказал ему первую попавшуюся шаблонную фразу:
– Вы пишете так, что все видно.
– Вы умеете хвалить, – отвечал Грин и. взбодренный банальной моей похвалой, прочел превосходную свою феерию уже без перерывов» (М. Слонимский. А. Грин, «Звезда» № 4, 1939).
Брашпиль – лебедка для выбирания якоря. Фантом – призрак, привидение.
Волы – от французского volte, плавный крутой поворот. Аликанте – вино, получившее название от одноименного города в Испании, славящегося виноградниками. Бакборт – левая сторона судна.
Леер – туго натянутая веревка или трос, служащий для ограждения палубы, мостиков и других открытых мест.
Ванты – оттяжки из стального или пенькового троса, которыми производится боковое крепление мачт.
Стеньга – верхняя (вторая) часть мачты, когда она составлена из двух стволов.
Саллинг – рама из продольных и поперечных брусьев, служит для крепления верхних снастей составных мачт.
Кнехты – чугунные, стальные или деревянные тумбы, служащие для закрепления канатов.
Галиот – морское парусное судно. Грин ошибся: галиот бывает только двухмачтовый.
Шуртрос – цепь или трос, идущий от барабана, вращаемого штурвалом, к рулю.
Кливер – косой треугольный парус, ставящийся впереди фок-мачты.
Клюз – отверстие в борту для выпуска якорного каната или швартова.
Беклин. Арнольд (1827–1901) – швейцарский художник-романтик, написал множество картин на мифологические сюжеты.
Иона – библейский пророк, по преданию побывавший во чреве кита и вышедший оттуда невредимым.
Мурена – морская рыба. Водится в южных бассейнах (Средиземное море, Индийский океан и др.).
Пороховая ступка Бертольда – Бертольд Шварц, францисканский монах (XIV в.), по преданию изобрел порох.
Аспазия (V в. до н. э.) – одна из выдающихся женщин Древней Греции, супруга афинского вождя Перикла.
Швартовы – канаты, которыми судно крепится к причалу.
Блистающий мир*
(Роман.) Впервые – в журнале «Красная нива» №№ 20–30, 1923.
В. П. Калицкая, первая жена Грина, в воспоминаниях пишет:
«В апреле 1910 года в газетах появилось объявление, в котором Всероссийский Авиационный Комитет извещал население о том, что на Коломяжском ипподроме с 25 апреля по 2 мая состоится „Авиационная неделя“. Летное дело у нас только зарождалось, и все мы, за небольшим исключением, впервые видели монопланы и бипланы, реющие в воздухе.
…Совсем иначе воспринял полеты Александр Степанович. Всю неделю авиации он был мрачен и много пропадал из дому. Когда я с восхищением заговорила о полетах, он сердито ответил, что все эти восторги нелепы; летательные аппараты тяжеловесны и безобразны, а летчики – те же шоферы. Я возразила, что авиатор должен быть отважным, а мужества нельзя не ценить. Грин ответил, что и шофер, развивая большую скорость в людном городе, тоже немало рискует. Потом он написал рассказ „Состязание в Лиссе“. В этом рассказе человек, одаренный сверхъестественной способностью летать без всяких приспособлений, вступает в состязание с авиатором, появляется перед ним в воздухе, мешает ему и приводит в состояние растерянности и паники. Авиатор погибает (см. приложение к настоящему тому. – Я. С.).
Прослушав этот рассказ, я сказала, что летание человека без аппарата ничем не доказывается, ничем не объясняется, а потому ему не веришь. Александр Степанович вообще не выносил замечаний, а тут был особенно не в духе и резко ответил:
– Я хочу, чтобы мой герой летал так, как мы все летали в детстве во сне, и он будет летать!
Между тем он прекрасно понимал, что и фантастические рассказы обязаны иметь свою, пусть условную, но неотразимую убедительность.
Однако этой убедительности в „Состязании в Лиссе“ не было. Тема не была еще выношена. Но она очень занимала Александра Степановича, и он через тринадцать лет блестяще овладел ею».
В статье «А. Грин» М. Слонимский рассказывает: «Сразу после „Алых парусов“ он принес мне однажды небольшой рассказик, страницы на три, с просьбой устроить его в какой-нибудь журнал. В этом кратеньком рассказике описывалось, как некий человек бежал, бежал и, наконец, отделившись от земли, полетел. Заканчивался рассказ так: „Это случилось в городе Р. с гражданином К.“.
