Лев Толстой - Том 16. Избранные публицистические статьи
Подлинный смысл как толстовской критики существующей системы народного образования и воспитания, его призывов опираться в этом деле на «потребности народа», так и его исключительной ориентации на патриархально-крестьянскую психологию не были раскрыты современной критикой.
Положительные отзывы выглядели поверхностными похвалами. Например, «Санкт-Петербургские ведомости» поместили такой отзыв: «Ясная Поляна» — журнал необыкновенно живой, интересный, — в нем постоянно наталкиваешься на такие факты, которые и неверующего заставят верить в славную будущность нашего народа» (1862, № 144). Толстовский «новый метод школьного учения» в журнале «Очерки» оценивался как «великая попытка, которой нет ничего подобного в просвещенной Европе» (1862, № 28), а в журнале «Светоч» — как «живой ключ, веющий русской силой и свежестью» (1862, № 7). Отрицательные отзывы звучали как недоуменные сомнения или как грубые выпады. Одна из статей, появившихся в педагогическом журнале «Воспитание», озаглавлена «Педагогические парадоксы» (1862, № 12); Толстой назван здесь «незрелым нововводителем, желающим переделать все по-своему», а Ясная Поляна — «сильно помраченной Поляной». Германофильский журнал «Учитель» поместил (в 1863 и 1864 гг.) статьи Е. Кемница, где Толстой именуется «главным представителем индивидуально-эгоистического направления в педагогике», «педагогическим нигилистом», распространителем «материалистических идей».
В 1890-1900-е годы, когда педагогические идеи Толстого стали известны в Западной Европе и Америке, по вопросам воспитания и образования к нему обращались с письмами испанец Анхель Буэно, француз Фернан Обье, англичанка Фанни Фрэнке, аргентинская учительница Клотильда Гонсалес, американец С. Г. Комингза и др. (см.: «Литературное наследство», т. 75, кн. I. M., 1965, с. 379–386).
Идейная оценка противоречивой позиции Толстого, проявившейся и в педагогических статьях, была дана В. И. Лениным. В статье «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение» Ленин писал о Толстом как о «мыслителе, который с громадной силой, уверенностью, искренностью поставил целый ряд вопросов, касающихся основных черт современного политического и общественного устройства» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, с. 38), Одна из этих «основных черт» общественного устройства — неграмотность трудового народа. Этой ясной и бескомпромиссной постановке вопроса противоречила толстовская попытка разрешить его, основываясь лишь на патриархально-крестьянской идеологии. «Толстой верен этой идеологии и в «Крейцеровой сонате», когда он говорит: «эмансипация женщины не на курсах и не в палатах, а в спальне», — и в статье 1862 года, объявляющей, что университеты готовят только «раздраженных, больных либералов», которые «совсем не нужны народу», «бесцельно оторваны от прежней среды», «не находят себе места в жизни» и т. п. (IV, 136–137)» (там же, с. 102). Ленин цитирует здесь статью «Воспитание и образование» по изд.: Сочинения гр. Л. Н. Толстого, изд. 5-е. М., 1886.
Прогресс и определение образования. Статья появилась в заключительном, 12-м номере журнала «Ясная Поляна» (цензурное разрешение 22 марта 1863 г.).
О намерении писать возражение на статью Е. Л. Маркова «Теория и практика яснополянской школы» Толстой сообщил читателям журнала еще в июльском номере, в подстрочном примечание к статье «Воспитание и образование»: «На днях прочел я статью в «Русском вестнике», весьма сильно затрогивающую меня во многих отношениях, и на которую предполагаю отвечать особо».
Впоследствии Марков, преподававший в Тульской мужской гимназии, вспоминал о знакомстве с Толстым и его школой: «Мы… части посещали графа в Ясной Поляне в следили за изумительными успехами его лапотных школьников, среди которых иные бойкие мальчуганы, оторванные прямо от бороны или от стада овец, всего через несколько месяцев учения уже могли свободно писать довольно грамотные сочинения, которые, пропущенные слегка через художественную веялку славного романиста, печатались им в его замечательных прибавлениях к журналу «Ясная Поляна». Этими, почти невероятными результатами яснополянская школа была обязана исключительно обаятельному таланту преподавания и внутреннему жизненному огню Льва Николаевича, который непобедимо захватывал и поднимал с собою в высоту и ширь самый вялый ум, самое невпечатлительное сердце» («Вестник Европы», 1900, № 2, с. 582).
Но Марков не был согласен с программными положениями толстовской «педагогии». «Статья Маркову складывается глубокая», — заметил Толстой в Дневнике 27 августа 1862 г. (т. 48, с. 41). Вскоре работа была отложена и возобновлена поздней осенью 1862 г. в Ясной Поляне, куда Толстой приехал в конце сентября, с молодой женой — С. А. Берс. Судьба школ, так волновавших и занимавших его в течение нескольких лет, как и прекращение педагогического журнала, были, в сущности, решены. В 12-м номере подводились итоги; статья «Прогресс и определение образования» писалась с особенным напряжением и долго. Лишь 23 февраля 1863 г., спустя полгода после начала работы, Толстой отправил рукопись в набор, полагая, что теперь статья «хороша» — «хотя и небрежна» (там же, с. 52). Его самого уже почти целиком поглощали художественные работы — окончание «Казаков», начало романа «Война и мир» и др.
Статья была едва не задержана московским цензурным комитетом, как «написанная не в видах правительства», и разрешена с большими изъятиями. Только в 1936 г., при подготовке т. 8 Юбилейного (90-томного) издания Толстого авторский текст был восстановлен — по рукописям и корректурам.
Существо главнейшей статьи Толстого, разбиравшей не столько педагогические проблемы, сколько вопрос об исторических путях развития России, не было затронуто в критических отзывах.
Когда в 1864 г. появился двухтомник избранных сочинений Л. Н. Толстого, куда вошли и педагогические статьи, в том числе «Прогресс и определение образования», Д. И. Писарев поместил в журнале «Дело» (1864, № 12) большую статью «Промахи незрелой мысли» («промахом» он считал свое, недостаточно внимательное отношение к творчеству Толстого). Здесь о яснополянской школе говорилось: «Что учение может идти совершенно успешно не только без розог, но даже — что несравненно важнее — безо всякого нравственного принуждения, это доказано на вечные времена практическим опытом самого же графа Толстого» (Д. И. Писарев. Соч. в 4-х томах, т. 3. М., 1956, с. 147). Впрочем, и Писарев не был согласен с толстовским отрицанием педагогики как науки и критиковал его за непочтение к европейской педагогической мысли.
П. В. Анненков, разбирая в 1863 г. только что появившуюся повесть «Казаки», также отметил выдающиеся достижения Толстого в области преподавания: «Ни общество, ни литература наша, конечно, никогда не забудут великих педагогических заслуг Толстого по открытию целого мира богатой внутренней жизни детей, — мира, существование которого только предчувствовалось до него немногими. Он проник в самые скрытые уголки этого мира, и, вероятно, не один раз придется всякому учителю и наставнику, понимающему свое призвание, справляться с открытиями Толстого для того, чтобы проверить свои планы образования и уяснить многие загадочные проявления детской воли и души» («С.-Петербургские ведомости», 1863, № 144).
Восторженное письмо о статьях «Ясной Поляны» написала Толстому известная в то время писательница и переводчица Е. Н. Ахматова, а также М. А. Маркович (Марко Вовчок). Толстой был обрадован и глубоко тронут этими письмами.
Критика капиталистического прогресса, содержащаяся в статье, была оценена позднее. Сочувственно цитируя «Прогресс и определение образования» в очерке «Трудами рук своих» (1884, цикл «Скучающая публика»), Г. И. Успенский тоже утверждал, что этот «прогресс» не улучшает положения народа и потому ни нужен ему.
В. И. Ленин, высоко ценивший толстовскую критику капитализма, вместе с тем отмечал антиисторичность и отвлеченность его подхода к буржуазной цивилизации. Сославшись на статью «Прогресс и определение образования», Ленин писал в статье «Л. Н. Толстой и его эпоха»: «Взгляд «историков», будто прогресс есть «общий закон для человечества», Толстой побивает ссылкой на «весь так называемый Восток» (IV, 162). «Общего закона движения вперед человечества нет, — заявляет Толстой, — как то нам доказывают неподвижные восточные народы» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, с. 102).
История опровергла ссылки на неподвижный Восток. И сам Толстой, слушая в 1908 г. рассказ о начале революционного движения в Турции и Персии, заметил: «Чувствуется, что это кризис всемирный» (Н. Н. Гусев. Два года с Л. Н. Толстым. М., 1973, с. 186).
Позднее А. В. Луначарский, пересказывая статью «Прогресс и определение образования», справедливо отмечал близость взглядов Толстого к позиции А. И. Герцена: «Вы говорите — прогресс, наука, техника, парламенты, всевозможные суды присяжных и т. п. А я что вижу? От этого вашего прогресса бедный человек не богатеет, а еще больше беднеет, с него дерут три шкуры, его попирают ногами. Это то же самое, что говорил Герцен» (А. В. Луначарский. О Толстом. М. — Л., 1928, с. 96–97).
