Нечестивец, или Праздник Козла - Марио Варгас Льоса
В резиденции «Радомес» Сакариас де-ла-Крус уже вывел из гаража «Шевроле БельЭр»-1957, четырехдверный, голубого цвета, на котором он всегда ездил в Сан-Кристобаль. Адъютант ждал его с чемоданчиком, набитым документами, которые он завтра просмотрит в Доме Каобы, и ста десятью тысячами песо в банкнотах, на зарплату для работавших в имении, плюс непредвиденные расходы. Двадцать лет он уже не ездил никуда, даже на несколько часов, без этого коричневого чемоданчика с его выгравированными инициалами и несколькими тысячами наличных долларов или песо — на подарки и неожиданные расходы. Он велел адъютанту положить чемоданчик на переднее сиденье и сказал Сакариусу, смуглому высокому богатырю, бывшему при нем уже три десятилетия — прежде, в армии, он служил у него ординарцем, — что тотчас же спустится. Уже девять. Поздновато.
Он поднялся наверх, чтобы привести себя в порядок, и в ванной комнате, едва войдя, заметил пятно. От ширинки — к междуножью. Дрожь пробежала по телу — от головы до ног: именно сейчас, коньо! Он попросил у Синфоросо другую оливковую форму и смену нижнего белья. Прежде чем переодеться, он пятнадцать минут потратил на мытье в биде и умывальнике, намыливал гениталии, лицо и подмышки, смазывался кремом, прыскался одеколоном. Виноват во всем приступ дурного настроения из-за этого говноеда Пупо. Снова накатило скверное расположение духа. Почудилось дурное предвестие для Сан-Кристобаля. Когда одевался, Синфоросо подал ему телеграмму: «Проблема с „Ллойдсом“ улажена. Говорил с исполнителем. Отправляет прямо в Центральный банк. Сердечный привет, Рамфис». Сыну стало стыдно, поэтому и не позвонил, а прислал телеграмму.
— Поздно, Сакариас, — сказал он. — Так что давай поскорее.
— Понял, Хозяин.
Он подложил под спину подушку, устроился поудобнее и прикрыл глаза, собираясь отдыхать час и десять минут, которые занимала дорога до Сан-Кристобаля. Они ехали на юго-восток, в сторону проспекта Джорджа Вашингтона и шоссе, когда он снова открыл глаза.
— Сакариас, ты помнишь дом Мони?
— На Венсенслао Альварес, где жил Марреро Аристи?
— Едем туда.
Это было мгновенное озарение. Вдруг увиделись полненькое, цвета корицы, личико Мони, все в локонах, ее искрящиеся, озорные, миндалевые глаза, налитое тело, высокая грудь, крепкие ягодицы, крутое бедро, и он снова почувствовал сладостную щекотку. Головка члена проснулась и уперлась в ткань. Мони. А почему бы и не Мони. Красивая, ласковая девушка, и не было случая, чтобы она разочаровала его с того самого раза, когда ее отец самолично привел ее на праздник, устроенный американцами из Ла-Юкеры: «Смотрите, какой я вам сюрпризец приготовил, Хозяин». Домик, в котором она жила в новом районе, в конце проспекта Мексики, подарил ей он в день свадьбы, она выходила за молодого человека из хорошей семьи. А когда ему случалось снова захотеть ее, такое бывало время от времени, он встречался с ней в suites отеля «Эмбахадор» или «Харагуа», которые Мануэль Альфонсо с этой целью всегда держал наготове. Мысль взять Мони в ее собственном доме возбудила его. Мужа пошлют в «Уголок Пони» выпить пивка за счет Трухильо — он засмеялся, — а не хочет пивка, пусть поболтает пока с Сакариасом де-ла-Крусом.
Улица была темной и безлюдной, но в домике в первом этаже горел свет.
— Позови ее.
Он видел, как шофер вошел за ограду и позвонил. Открыли не сразу. Наконец вышла, по-видимому, прислуга, Сакариас с ней пошептался. Его оставили за дверью ждать. Красотка Мони! Ее отец был хорошим руководителем Доминиканской партии в Сибао и сам привел ее на тот праздник, какой красивый жест. Случилось это несколько лет назад, и, право же, всякий раз, как он таранил эту красивую женщину, он оставался очень доволен. Дверь снова отворилась, и на пороге высветился силуэт Мони. И снова накатило возбуждение. Поговорив о чем-то с Сакариасом, она направилась к автомобилю. В полутьме он не заметил, что было на ней надето. Открыл дверцу и, впуская ее в машину, поцеловал ей руку.
— Не ожидала такого гостя, красавица.
— Ой, какая честь. Ну, как вы, как ваше самочувствие, Хозяин?
Трухильо задержал в ладонях ее руку. Вот она, совсем рядом; он касался ее, вдыхал ее запах и чувствовал себя хозяином своей мужской силы.
— Ехал в Сан-Кристобаль и вдруг вспомнил тебя.
— Какая честь, Хозяин, — повторила она в полной растерянности. — Знай заранее, я бы подготовилась к вашему приходу.
— Ты всегда красива, такая, какая есть. — Он привлек ее к себе и, шаря руками, щупая грудь, ноги, поцеловал. Он почувствовал: начинается эрекция, и это разом примирило его со всем на свете.
Мони позволяла ласкать себя и целовала его, но скованно. Сакариас стоял метрах в двух от автомобиля, предусмотрительный, как всегда, с автоматом в руках. В чем дело? Что-то необычное было в Мони, как будто она нервничала.
— Муж дома?
— Да, — ответила она совсем тихо. — Собирались ужинать.
— Пусть пойдет пивка попить, — сказал Трухильо. — А я сделаю круг и вернусь. Через пять минут.
— Дело в том… — забормотала она, и Генералиссимус почувствовал, как напряглось ее тело. Она не решалась, но в конце концов выговорила, почти неразборчиво: — У меня эти самые дни, Хозяин…
Возбуждение разом прошло, как не бывало.
— Месячные! — разочарованно воскликнул он.
— Я очень извиняюсь, Хозяин, — бормотала она. — Послезавтра буду в порядке.
Он выпустил ее, глубоко вздохнул, разочарованный.
— Ладно, я еще приеду к тебе. Прощай. — И высунулся в дверцу, через которую только что вылезла Мони. — Поехали, Сакариас!
Немного спустя он спросил Сакариаса, брал ли тот когда-нибудь женщину во время менструации.
— Никогда в жизни, Хозяин. — Шофер скривился от отвращения. — Говорят, в это время она заражает сифилисом.
— Нет, просто-напросто грязная, — с сожалением заметил Трухильо. А если по проклятому стечению обстоятельств у Иоланды Эстерель сегодня тоже менструация?
Они уже ехали по шоссе на Сан-Кристобаль, и справа он увидел огни Животноводческой выставки и «Уголок Пони», где за
