Бегство в Египет. Петербургские повести - Александр Васильевич Етоев
– Спасибо, – ответил ему Андрей Т. рассеянно. Больше всего сейчас его занимала проблема выхода.
– Я много чего такого могу. Например, вот… – Щекотун прикрыл рот рукой. Где-то в стороне у стены кто-то смешно закашлял. Андрей Т. посмотрел туда, но никого не увидел.
– Не смотрите, там никого нет. Это я.
– Ты?.. Вы? А кто кашлял?
– Я и кашлял. Это называется – управлять собственным кашлем. Школа маркиза де Карабаса. Кашляешь здесь, а звук раздаётся там, куда ты его направил.
– Интересно. А голосом вы тоже можете управлять?
– Нет, голосом не могу. Только кашлем, ещё чиханьем, ну и… сами понимаете, чем ещё.
– Ценное умение, завидно даже.
– Ценное-то, может, оно и ценное, только денег за него всё равно не платят.
– Послушайте, – Андрей Т. попытался вырулить на интересующую его тему, – я ищу выход. Вы не знаете, где выход из Заповедника?
– Нету здесь никакого выхода. – Щекотун задумался. – Вход есть. – Он опять задумался. А потом, подумав, добавил: – Говорят. Да кто его видел, вход-то, если никто отсюда не выходил.
– Странное у вас заведение: вход есть, а выхода нет. Послушайте, а эти, из снов, они же сюда как-то входят?
– Этим просто. Они через сон и входят. Дойдут до стены, приснятся себе, что они внутри, и – уже внутри.
– Больно хитро. Трудно уловить суть.
– Суть простая. Кто там – те там. Это люди. А кто здесь – те здесь. Это мы. Вот и суть.
– А администрация? А директор?
– То ж администрация, то ж директор. Они ж не мы, для них законы не писаны.
– Какие законы?
– Природы – какие ещё законы.
Путаная была философия у этого учёного мастера передавать кашель на расстояние. Говорил он вроде бы доходчиво и разумно, но если вдуматься, никакого смысла за этой его разумностью не было и в помине.
– Ну хорошо, а пожарный выход? Какая-нибудь пожарная лестница в вашем Заповеднике есть? Существуют же противопожарные нормы. Никакая комиссия не примет здание, если при строительстве не соблюдены нормы противопожарной безопасности.
– Это у людей нормы. – Щекотун зевнул и пожал плечами. – А у нас… у нас же ни в огне никто не горит, ни в воде не тонет. Вот и нормы для нас не писаны. Вы ж Садко, сами вроде бы должны знать, вы ж к морскому царю на дно ездили. Кстати, вот не могу понять, зачем морскому царю беломор? Там же под водой сыро, он же там весь размокнет.
– Какой беломор? – Андрей Т. ничего не понял.
– Ну как же. В песне ещё поётся: «Три пачки беломорчика, пердячий патефон и, чтоб царя обрадовать, „Тройной“ одеколон»…
– Ах это? Ну это просто фольклор. Не было беломора, и «Тройного» одеколона не было. Всё это выдумано для рифмы. – Андрей Т. посмотрел в окно на темнеющие верхушки деревьев. – А окна здесь открываются? Должны же их когда-нибудь мыть.
– Нет, окна глухие, на полметра уходят в стену. И стёкла в них не простые. – Щекотун размахнулся и ударил кулаком по стеклу. – Стибоновое стекло, такое на батискафах ставят. Здесь у нас всё стибоновое. Пол – стибоновый. Стены – стибоновые, потолки – стибоновые, крыша – стибоновая, зубы у начальства – стибоновые, даже рамы на окнах и те стибоновые.
– Не понимаю, к чему такие предосторожности, если всё равно отсюда не выйти?
– Это вопрос туда. – Щекотун показал наверх, очертив движением пальца высшие, божественные круги. – Ещё бывший министр Вунюков отдал такое распоряжение, чтобы во всех филиалах НИИЧАВО вместо обычного стройматериала применяли этот самый стибон. Раньше было не так. Раньше просто накладывали чары, и всё. Но начальство решило: раз кто-то их наложил, значит кто-то может их снять. Поэтому и заменили стибоном.
– То есть выхода нет. – Андрей Т. хмуро посмотрел на окно, перевёл взгляд на нового своего знакомого и выдавил из себя улыбку. – Спасибо, что выручили меня в курилке.
– Пустяки, это мы завсегда пожалуйста. Спрашивайте, если что. Меня тут любая Баба-яга знает.
Расставшись со Щекотуном Щекотилой, Андрей Т. поплёлся по коридору. В голове его колотили в шаманский бубен злость и желание набить кому-нибудь морду. Он не верил, что бывают такие бредовые ситуации, когда из здания невозможно выбраться. Не верил, и всё. Он толкнул какую-то дверь, завернул в какую-то комнату, схватил со стола графин и с силой запустил им в окно. Хлынул стеклянный дождь, графин пал жертвой человеческого безумия. Окно же как глядело невинным взором на возмутителя общественного спокойствия, так и продолжало глядеть.
– Вот же гады! Стибон какой-то придумали на мою голову! Ненавижу! – Он ухватил стул, хотел им садануть по стеклу, но дверь позади скрипнула, и Андрей Т. почувствовал, что в помещении он уже не один.
Как был, со стулом над головой, он медленно повернулся к двери. У порога стояло маленькое юное существо – в сарафанчике, в белых тапочках «Адидас» и с короткой стрижкой под мальчика.
– Это вы тут посуду бьёте? – Юное существо хихикнуло и лукаво подмигнуло Андрею Т., кивая на вознесённый стул.
– Я… – Андрей Т. покраснел и опустил стул на место. – Простите.
– По мне, так хоть всю её перебейте, только зря это, отсюда убежать трудно.
– Извини, девочка, но кто тебе сказал, что я собираюсь куда-то бежать?
Девочка снова хихикнула.
– Я бы убежала, но мне не надо, – сказала она, словно бы не слыша вопроса.
– Интересно, а как бы ты убежала?
– Вот видите? Если бы вы не собирались отсюда бежать, то и не спрашивали б.
Теперь настала пора хихикнуть Андрею Т.
– Сдаюсь, проиграл. Я действительно хочу убежать. Но не знаю, как это сделать.
Девочка подошла ближе и протянула ему ладошку.
– Катя, девочка-людоед, обо мне ещё в газетах писали. Что я бежала из-за рубежа от преследований хунвэйбинов и прославилась воровством
