Йалка - Марина Чуфистова
Я почти не выходил из комнаты. Только когда был уверен, что я один. Я пробирался в ванную или на кухню, чтобы заварить термос с чаем и вернуться к себе. В пятницу мне позвонил Игорь узнать, когда я выхожу. И тут я вспомнил, что так и не ответил на сообщение Натали. Конечно, я думал о ней, но мне казалось, что думать о ней теперь неправильно. Звонок Игоря вырвал меня из реальности, в которой я не выбросил маску, не спустил все накопления на новую, не встретил Натали, не предал лучшего из людей.
* * *
В понедельник я наконец надел убогую временную маску и вышел из дома. Позвонил маме и сказал, что у меня все хорошо. Она мало говорила, но я не стал выяснять, в чем причина. Потом. Когда надену свою маску, мне сразу полегчает. Мне полегчает оттого, что я перестану походить на Терри Савчука. И может, перестану совершать необдуманные поступки.
Я шел пешком, потому что был уверен, что набрал пару кило в затворничестве. Или десять. Никогда не понимал восхищения Толика старым центром, этими обветшалыми зданиями, покосившимися балконами, обшарпанными дверями, жарой. Когда Толик переехал в Ростов, я учился на втором курсе. Мы подружились, готовясь к дурацкому рэп-баттлу среди школ. Десятиклассник из шестой гимназии и восьмиклассник из первой школы. Мы оба вылетели во втором раунде. Нам не удалось подиссить друг друга, поэтому мы подружились. Мой кореш Серега считал баттлы убийством репутации, а Толик относился уже тогда ко всему философски. Для него любой провал был возможностью научиться новому. Как бы мне хотелось относиться к жизни так же.
В МФЦ схема повторилась. Женщина в парике отчего-то рассмеялась, хотя я даже не пытался шутить. Выдала листок, квитанцию и чек. Гарантия три года. Все честно. Чтобы накопить на такую маску, мне потребовалось три года. Я представил, как через три года все снова повторится. Я выброшу маску, приду за новой, женщина в парике пошутит: «Вы к нам уже как на работу» или «Вы у нас прописались». Направит к психиатру, чтобы исключить психические проблемы. Психиатр взглянет на меня грустно и выпишет справку: «На учете не состоит».
В подвале, как и в прошлый раз, никого не было. Я сел напротив двери с мигающей надписью «Не входить» и сделал селфи. На память для потомков, или биографов, или Следственного комитета.
Дверь, как и в прошлый раз, отворилась, и создатель масок, прищурившись (он мог щуриться, у него отличная маска), позвал меня. В кабинете было еще холоднее и еще накуреннее. Висел такой плотный туман, будто я оказался на концерте восьмидесятых.
Мастер снова что-то энергично печатал в своем компьютере. Я решил не предлагать ему закурить. Глаза, которых у меня вроде как нет, и так резало от дыма. Я ждал. На самом деле мне поскорее хотелось надеть новую маску. Я ждал ее. Я не подозревал, как сильно ждал новую маску. В ней я видел спасение и возврат к обычной жизни. Будь у меня маска, я бы не увидел того, что творилось в голове этой Лели. Мрак.
– Получите, распишитесь, – оригинально пошутил создатель масок и придвинул мне блестящий кейс. – Осторожно, изнанку не трогай.
Я знал, как обращаться с масками, но так волновался, что руки дрожали. Она была прекрасна в этом белом глянцевом кейсе с тонной бумажек, которые я прочитаю от корки до корки вечером. Тонкая, почти прозрачная кожа из умного силикона с сотней микрочипов, прямой нос (такой же у отца), тонкие губы, как у мамы… Да я красавчик.
– Надевай, – подгонял создатель.
Хочет поскорее закурить.
Я надел, электрический разряд пробил до самых пяток. Жаль, что такое происходит лишь в первый раз. Только ради этого кайфа стоило выбросить маску. Я помню первую маску в пять лет. Это как Новый год и день рождения одновременно. Я мечтал о маске. Все взрослые и крутые носили маски, и я хотел поскорее стать крутым и взрослым.
– Ложись в сканер, – сказал создатель масок. – Только аккуратно, без резких движений.
В сканере мне уже было все знакомо. Только в этот раз горели красные лампочки. Обычная процедура с новой маской – проверить плотность прилегания и совместимость. Я и без сканера знал, что выбил страйк. Идеальная маска.
Через десять минут программа показала стопроцентную совместимость. Создатель масок довольно крякнул. Будто он лично, как папа Карло, строгал ее в каморке с нарисованным камином на стене. Я ему подыграл, выразил безмерную благодарность. Он даже расчувствовался и пожелал мне удачи с девушками. Вообще-то, это неэтично с его стороны – разглядывать чужие мысли. Но мне было уже плевать. Хотелось выйти на свет из подвала. Хотелось вдохнуть февральский воздух.
* * *
Дома Толик устроил вечеринку. Кто устраивает вечеринки по понедельникам? В старой маске я бы отказался, придумал бы отмазку. Но новый я решил посидеть на нашей прокуренной Лелей кухне. Я мало пью. Вернее, не пью вообще. После случая у Сереги дома с домашним вином от его краснодарской бабушки я завязал.
У Панча и Дикого, друганов, с которыми Толик начинал в «Комедии», выдался выходной, и они нагрянули с виски и колой. Леля даже что-то приготовила, чего никак от нее нельзя было бы ожидать. Она старалась казаться незаметной, но Толик постоянно звал ее из комнаты и просил что-то нарезать или подать. Довольно странный и архаичный метод, как по мне. Она приходила, доставала из холодильника тарелку и грохала ее перед Толиком. Еще чуть-чуть – и плюнула бы ему в лицо. Пусть она исчезнет.
– Мы вчера с одной телкой познакомились, – начал Панч. – В телеге. По фоткам – бомба. Сиськи, губы как камазовские камеры.
Панч работал автослесарем, чинил КамАЗы, но, как и Толик, тяготел к нереальной красоте.
– Она такая: «Двадцать», – продолжил он. – Я: «Пятнашку!»
– За шестнадцать сторговались, – сказал Дикий.
– Приезжаем. А там дом в Новом Поселенье, весь огорожен, охрана, все дела. Наверно, снимает. Выходит. В очочках, каком-то костюме стремном, на вид лет семнадцать. Я думал, мы встряли. Но с нами Андрюха был, если че, думаю, отмазал бы. Она, короче, смотрит на нас. И давай заднюю врубать. Даже калитку не открыла…
– Сто пудов, из-за Андрюхи, – сказал Дикий. – Рожа у него
