Неудобные люди - Ярослав Жаворонков
Домой тоже не надо было. Хоть кошку заводи, в очередной раз подумала Настя. Чтобы приезжать было к кому. А то этот на работе, эта с парнем гуляет или с кем она там гуляет, не говорит ведь, рыба рыбой, скат с шипом. Настя обещала – к маме, но – вечером, сейчас у мамы дела какие-то. Какие у нее могут быть дела?
Какие-то, видно, могут.
Впрочем, может, лучше рыбок. Не говорят, не ноют, только корм насыпай. Хотя поди и там всё не так просто. Вечно оно всё оказывается непросто, когда узнаешь чуть больше, чем надо было.
Или вообще палочника.
Или скорпиона. Двух. Размножить, подсыпать всем и уехать.
Вот Настя миновала очередной светофор, благосклонно, мерзко-зеленый. Раздался вызов – компьютер на панели сменил цвет, высветив имя, заиграл весело. Настя везде сморщилась от гремучего – хуже змеи, фу – рингтона, нажала на экран.
Нажала. Нажала, блин, НАЖАЛА, твою ж мать, что за техника пошла.
– Але?
– Настенька?
– А кто еще.
– Ну да, – соглашался густой сладковатый голос. – Ты что сейчас делаешь?
– Открыта любым предложениям, – рулила[5].
– Отлично! Я собираюсь на выставку, пойдешь? Работы Кремлёва выставляют, помнишь, в том году о нем все говорили? Сегодня открытие!
– А где это?
– Да как обычно, в Авангардном. – Голос подождал, подышал. – Ну?!
– Ну, пошли.
– Я тебе ссылку скину тогда. Давай через час, да?
Настя свернула на ближайшем перекрестке и поехала в ГАЦ – Городской авангардный центр, – куда подруга таскала ее чуть ли не каждый месяц то на одну эКсПоЗиЦиЮ, то на другую. Настя не была уверена, что это то, что она хочет, но домой хотелось еще меньше. Значит – ГАЦ. Гац-гац-гац. Не(от)[6] доремонтированные дороги стучали.
Цок-цок-цок.
Они сидели у Лены, в просторной кухне, за барной стойкой, которая массивным хвостом искривлялась и утончалась к концу. Только что приехали с выставки Кремлёва, на которой Настя не поняла по меньшей мере ничего, а может и больше, и решила, что у художника шизофрения. Выставка называлась «Членогон» и маркировалась значком «18 +» – Кремлёв рисовал членом. Прямо макал в баночки с краской (интересно, смешивал как?) и рисовал, написано было в брошюре. Надо же, думала Настя, у человека миллиард нейронов, каждый из которых образует до пятидесяти тысяч связей с другими частями мозга, что дает квадриллион нейронных связей (а это больше, чем элементарных частиц во Вселенной), а он рисует хуем – незамысловатые этюды с ломаными людьми на светлых фонах.
Лена же ходила по коридорам центра с важным лицом знающего человека, смотрела на безумные картины, кивая и – есть некоторая доля вероятности – получая эстетическое удовольствие. Настя надеялась, что на картинах была только краска и ничего больше.
– Ну как съездила в школу? – Лена разливала по бокалам. Настя сначала протестовала, но уже смирилась, что домой – на трезвом водителе, а к маме вечером – на такси.
– Да как. Волновалась, конечно, больше. Ну а съездила… не то чтобы сносно. – Настя, понявшая о визите в коррекционку немногим больше, чем о выставке, пересказала подруге: о ностальгии, о Наташе и Оле, о том, как школа не изменилась, как, например, не меняются старые люди, постарев еще на несколько лет, и, конечно, о Диме – о Диме, о том, как он ее встретил и как не захотел узнавать.
– Ну и подумаешь! – фыркнув, воскликнула Лена, любившая фыркать и восклицать. – Ну и забей. Фифа какая нашлась – к нему приехали тут, с подарками, а он недоволен.
– Да нет, ну, блин, ты не понимаешь. Представь, вот уезжает близкий человек, да, обещает, что не бросит. Один раз приехал, а потом… Самой стыдно так, не могу. Я же еще потом долго не приезжала потому, что стыдно было. Даже в глаза посмотреть стыдно было.
– Ну и что? Посмотрела? – Лена отрывала виноград от грозди, которая от прикосновений трепыхалась на блюде, по соседству с фруктами и сыром.
– Посмотрела. – У Насти аппетита не было.
– Счастлива?
– Да вот скорее нет.
– Дак и я о том же. Вообще не понимаю, чего тебе далась эта школа. Три года как уволилась. Я бы давно уже забила.
– Шесть.
– А ты мучаешься еще тут. И мальчик этот твой, тоже мне деловая колбаса.
– Господи, Лена, как хорошо, что у тебя нет детей. Для них хорошо.
– Ага, в этом им повезло.
Лена, лучшая подруга Насти, была женщиной богемной, но самодостаточной и всегда знала, как ей и остальным нужно жить. Познакомились они на каком-то мастер-классе по тайской кухне, сертификат на который Насте кто-то подарил, с тех пор и общаются.
Лена любила, чтобы ее называли Элен – как Элен Курагину, с придыханием говорила она. Насте казалось это смешным, и вообще она была уверена, что Толстого Лена даже в школе не открывала, во всяком случае, уж точно не прочитала четыре тома[7]. Лена жила легко, воспаряя над бытовой данностью жизни – на деньги мужа ездила в спа-салоны, обедала в рейтинговых ресторанах и даже дома никогда не готовила, всё заказывала, сидела в лучших местах в театре, приезжала на официальные открытия модных выставок и везде знакомилась с местной и приезжей креативной элитой. В эти места и на эти ивенты она часто таскала с собой Настю, и та волочилась за ней от нечего делать. Впрочем, спектакли были неплохие, экспозиции – интересные, массажи и косметические процедуры – приятные и подпитывающие, но – не всегда и, прямо скажем, что не Настин был это образ жизни. А какой был ее? Она не знала. За неимением альтернатив, медленно растеряв после свадьбы всех немногочисленных подруг[8], она ездила вслед за Леной на йогу, пилатес, пробовала флоат-капсулы и сайклинг[9], шопилась с ней в ее любимых бутиках, меняла маникюрщицу, если Лена с той ссорилась, смотрела сериалы, которые Лена рекомендовала. Этот гомеопатический образ жизни иногда Настю даже радовал: она чувствовала сопричастность, смаковала факт того, что у нее есть подруга, которая (Настя верила) за нее горой, ну пусть хотя бы холмиком, ладно, мы люди не зажравшиеся. Лена же проживала свои дни со стойким ощущением, что так, на таких слоях и надо существовать женщине в нежном тридцатишестилетнем возрасте. Хотя увиденное на фестивалях, в театрах, кино и музеях она никогда не комментировала – и Настя понимала, что нет у Лены в мозгу такой области, которая могла бы критически проанализировать полученные впечатления и выдать краткий обзор
