Тебе смешно, а мне обидно - Анника Норлин
— Да она помоложе тебя, — заметил Хуго. — Ну давай, рассказывай.
— По-моему, на ней настоящий бриллиант, — сказал Пижон. — Я ни о чем другом не могу думать. Боюсь что-либо сказать, вдруг я открою рот, а оттуда: «Бриллиант, бриллиант, бриллиант».
— А рядом со мной сидит пара, которая занимается оральным сексом под столом, — сказал Микаэль. — Она какая-то фотомодель, а он очередной миллионер, сделавший деньги на приложениях для айфона.
— Интересно, о чем они разговаривают между собой, эти миллионеры? — сказала я.
— Наверное, обсуждают, сколько у них миллионов и сколько приложений они продали, — предположил Пижон.
— Думаю, они и общаться-то не успевают, — сказала я. — Все время надо придумывать новые приложения и следить за своими миллионами.
— Я хочу домой, — пожаловался Микаэль.
Потом вышел Антон, прихвативший со стола бутылку самого дорогого шампанского, которую он по-братски распил с нами в темноте.
— Последнее выступление, — произнес он чуть не со слезами в голосе. — Я хочу, чтобы вы знали…
Почувствовав, что сейчас опять пойдут эмоции, Микаэль перебил его.
— Смотри, птичка! — крикнул он, указывая влево.
И там действительно оказалась птичка.
— Скоро выходим на сцену, — сказал Хуго. — Вы готовы?
— Вообще, нет, — ответила я.
— Никогда не был так плохо готов, — добавил Микаэль.
— Какой у тебя неуверенный вид, — сказала я, глядя на него испытующим взглядом.
— Ты на себя посмотри, деревенщина, — ответил Микаэль. — Да тебя местные хипстеры брендом сделают — Farmer, by Calvin Klein[7].
Мне стало получше, теперь мы были готовы.
И вот настал момент последнего в истории выступления группы «Сеньор». Миллионер поднялся на сцену и принялся разглагольствовать на плохом английском:
— А теперь… прямо из Швеции, из Скандинавии… моя любимейшая группа… Группа, представляющая ПАНК-рок с большой буквы. Молодые, свежие и веселые. Такого вы еще НИКОГДА не слышали…
(Пауза, во время которой миллионер присел на корточки, чтобы прошептать в микрофон.)
— Итак, встречайте… «Сеньо-о-о-ор»!
Под нерешительные аплодисменты Антон бодро выскочил на сцену, а следом за ним, опустив головы, плелись мы. Когда мы подошли к своим инструментам, на середину сцены выкатили огромный торт, из которого выскочила девушка в бикини и начала танцевать для миллионера.
— Мы тоже феминисты, и после шоу я расспрошу эту прекрасную танцовщицу о ее жизни и искусстве, — равнодушно произнес Антон в микрофон, а потом затянул «Heavy head, heavy metal». Миллионер с танцовщицей остались на сцене и продолжали танцевать на заднем плане.
Мы сыграли все песни «Сеньора». Большая часть из них продолжалась не больше двух минут. Антон задействовал все свои приемы: срывал с себя футболку, говорил под музыку, изображал оральный секс с микрофоном. По непонятным причинам в нашей культурной среде считается, что шведы в своих выступлениях должны быть лаконичными — не больше сорока пяти минут. Во многих других странах народ готов стоять на ушах сколь угодно долго.
— Больше крутых хитов! — крикнул миллионер по-английски, одновременно раздраженно и возбужденно.
— Это все песни, которые мы знаем, — сказал Антон.
— Больше хитов! — кричал миллионер еще громче.
Тогда мы начали играть все песни с самого начала, вставив между ними еще и кавер хита, который я терпеть не могу, — Karma Police от Radiohead. Это любимая песня Антона. В знак протеста я приглушила бас.
— Еще хитов! — снова закричал миллионер, но его помощник напомнил ему, что они выписали диджея из Лиссабона, который уже давно ждет на другой сцене со своей шапкой, виниловыми пластинками и огромными наушниками.
— Все, не надо больше хитов! — крикнул миллионер.
Меня переполняли впечатления: все эти огни, яркие детали, бирюзовые стены, оральный секс под столами с неясной динамикой превосходства. Я решила выйти подышать.
Рядом со мной оказался миллионер.
— Классное шоу, хочешь косячок? — сказал он.
— Нет-нет, — ответила я.
Я вообще не люблю говорить по-английски, а сейчас мне больше всего хотелось побыть одной и подумать о том, как плохо я играла.
Потом вышел Микаэль.
Мы долго молчали.
Наконец он сказал:
— Сколько все-таки на свете разных мест и людей.
— Да, — согласилась я. — Так много мест, и так много людей.
Из Вены мы отправились напрямую в Умео, поделили трассу по-братски, высадили Юрга в Берлине.
Дайя предложила остановиться в каком-нибудь уютном отеле Берлина, отоспаться и поужинать в одном хорошем вьетнамском ресторанчике, но нас дома ждала работа, да и Хуго истосковался по своему малышу.
— Значит, вот как, — сказала Дайя.
Пижон и Хуго всю дорогу не спали и тихонько переругивались на заднем сиденье. На этот раз они вспомнили историю о том, как в 2005 году играли музыку в стиле инди в группе под названием Hey.
— Ты заставил меня надеть ожерелье, — пожаловался Пижон.
— Потому что стремился к единообразию стиля, — ответил Хуго, который в той группе пел, а также отвечал за эстетику и название. — Это же важно, черт возьми.
— Мне всегда было все равно, как выглядит группа снаружи. Либо они умеют играть, либо нет, — проворчал Пижон.
— Вот как! — вскричал Хуго. — А Ramones? А Devo? А BEATLES?
— Слушай, как называлась та группа из города, в осиных шапочках, которые чья-то мама связала? — вдруг оживился Пижон.
— А, у них еще у ударника лишний палец на руке?
— Да прямо палец, там скорее какая-то культя.
— Вроде у его сестры то же самое?
— А откуда они, помнишь? Из Нурдмалинга?
Снова настало утро. Мы приближались к средней шведской полосе. Природа вокруг изменилась, стала более узнаваемой. Снова появились таблички с выбегающим лосем. Увеличилось расстояние между заправками. Местность обнажилась и посуровела. Вдоль обочин красовались сосны.
Мы остановились в лесу сходить в туалет. Вдыхая чистый морозный воздух, я чувствовала, как сознание расширяется. Слушала, как где-то поодаль Хуго жалуется на Пижона, который якобы встает слишком близко, когда писает.
Вернувшись в город, мы остановились у помещения, где обычно репетировали, чтобы выгрузить инструменты. Дайя
