Хождение по Млечному Пути - Алёна Даль
Насмотревшись на отчаянных смельчаков, на споты и гребни, мы с Борисом садимся в тени фургона. Он достаёт термос, бутерброды.
– Знаешь, я ведь по профессии финансист, – говорит сёрфингист, разливая по чашкам кофе, – банкир. Сделал карьеру, заработал денег, построил дом, женился, потом развёлся, поставил на ноги дочерей… Оглянуться не успел – полжизни позади. А вроде как и не жил вовсе – суета сует и томленье духа. Надоело. Вышел из бизнеса, продал долю, вложил деньги. Первый раз приехал сюда шесть лет назад. С тех пор с мая по август, иногда и дольше, живу в Сан-Себастьяне. Мне здесь нравится: океан и ветер, свобода и радость без особых на то причин. Тут есть своя компания, но мне особо никто не нужен. Я полюбил одиночество. И перестал бояться смерти, потому что понял: важно не сколько – а как ты живёшь…
– Интересно, что ты делаешь, когда уезжаешь отсюда? – пытаю я бывшего банкира.
– Знал, что спросишь. Делаю то, на что не хватало времени в той, прошлой жизни: читаю книги, учусь рисовать, изучаю языки… сочиняю эпитафии безумцам вроде меня…
– ???
– Шучу, конечно! – улыбается Борис. – Если ты имеешь в виду работу – веду занятия в университете, на географическом факультете. Курс называется «Искусство странствий». Это факультатив, на лекции ходят с десяток человек, не больше. Зато все они уже научились жить свободными от прошлого и будущего!
– И все они конечно же сёрфингисты?!
– Вовсе не обязательно, – смеётся Боб, – но все они не боятся рисковать и быть непохожими на других.
На мгновение я испытываю что-то вроде лёгкого укола белой зависти.
– Вот думаю: а смогла бы я так жить?
– А ты не думай – пробуй!
…К вечеру бухта озаряется пунцовым закатом. На фоне отливающего золотом моря шустрые фигурки сёрфингистов, хрупкие на фоне океана, выглядят отчаянно красиво. Эти бесстрашные (а кто-то скажет – безумные!) люди ни за что на свете не променяют свою теперешнюю жизнь на пресную предсказуемость прошлой, не вернутся к безопасной стабильности, которую когда-то отвергли. Но так ли необходим буквальный, физический риск для того, чтобы освободиться от прошлого и перестать жить будущим? Игра на острие жизни и смерти, конечно, выбивает из головы всякие глупости… Но как быть с пустотой? Её адреналином не заполнишь!.. И потом, мы не совсем уж независимы от своего прошлого: оно в виде накопленных денег, знаний, опыта кормит настоящее – признаёшь ты это или нет.
– Борис, хочу спросить тебя вот о чём: если бы ты не был в прошлом успешным банкиром, удалось бы тебе жить так, как ты живёшь?
– Ты хочешь знать, на что я живу? – уточняет Борис.
– Да, именно. И смог бы ты жить на зарплату преподавателя?
– Хороший вопрос. – Сёрфингист задумывается. – Я так тебе отвечу: если бы я не был в прошлом успешным банкиром, то всё равно поменял бы свою жизнь. Возможно, я катался бы на доске не здесь, а у себя на Рижском взморье или был бы не сёрфингистом, а, к примеру, скалолазом. На худой конец – просто бродягой!
– Но всё равно рисковал бы жизнью?
– Мы рискуем жизнью всегда, даже тогда, когда не задумываемся об этом: ведём ли автомобиль, летим ли на самолёте или ходим в одиночку по незнакомым пляжам, – хитро подмигивает Боб, – всё зависит от нашего отношения к жизни и границ риска, которые каждый устанавливает для себя сам…
Под последние лучи уходящего солнца мы допиваем остывший кофе. Борис интересуется, готова ли я рискнуть и прокатиться по серпантину на его стареньком скутере или же предпочту благоразумно остаться на ночь в фургоне? Получив моё согласие рискнуть, отвозит меня в Пасахес. Прощаясь у калитки, я благодарю сёрфингиста за удивительный день и разговор, прекрасно понимая, что, скорее всего, мы больше никогда не увидимся. А вот почему и для чего встретились? Зачем и кому это было нужнее – ему или мне? В ответ на мои мысли Боб произносит с улыбкой: «Там, где нас ждут, мы всегда оказываемся точно в срок»[18] – и растворяется в темноте.
Прощание с рыбаком
Я медленно иду от калитки к дому, с необъяснимой грустью открываю знакомую дверь. Меня ждут. За столом, положив натруженные руки на белую скатерть, сидят милые старики – совершенно чужие, но ставшие за эти дни такими близкими, что к горлу подкатывает ком. Эррандо и Тода. Рыбак и рыбачка.
Что сказать вам, мои дорогие, на прощание? Что каждый прожитый в вашем мире день был похож на маленькую жизнь? Что каждый час вмещал в себя столько открытий, что можно теперь вспоминать о них долгие годы? Что пережитые здесь, вместе с вами и благодаря вам, минуты – это то, ради чего стоило рисковать? Это мгновения, которые хочется остановить, запомнить и бережно хранить в своём сердце… Я хочу поблагодарить вас за то, что поделились со мной чем-то очень важным. Что позволили почувствовать радость и покой, удивление и восторг. Вы украсили мою жизнь и позволили мне быть абсолютно счастливой…
Но ничего этого я, увы, сказать не могу – мой английский не столь совершенен. Поэтому я просто пою им песню. На русском. Мою любимую:
Призрачно всё в этом мире бушующем.
Есть только миг – за него и держись!
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь…[19]
Все куплеты, один за другим. И о седых пирамидах, и о звезде, что сорвалась и падает… Пою – и слёзы катятся у меня по щекам.
– Элена, – беспокоится Эррандо, – ты чем-то расстроена? У тебя всё в порядке?
– Да, Эррандо, я в порядке. Только грустно расставаться с вами. А я даже не могу как следует поблагодарить вас с Тодой. Не хватает слов, и я совсем не знаю эускера.
– Не беда! Мы и так всё понимаем. Правда, Тода? – Старик поворачивается к жене – та кивает, подходит к нам, и мы все трое обнимаемся.
После ужина Эррандо приносит из спальни шкатулку и достаёт оттуда ветхие
